Нет ничего страшней гражданской войны

№ 2010 / 37, 23.02.2015

Ва­ле­рий По­во­ля­ев в по­след­ние де­сять лет со­здал в сво­их ро­ма­нах це­лую га­ле­рею об­ра­зов бе­лых ге­не­ра­лов. По­че­му воз­ник вдруг та­кой пе­ре­кос (рань­ше-то в мо­де бы­ли кни­ги о крас­ных ко­мис­са­рах)?

Валерий Поволяев в последние десять лет создал в своих романах целую галерею образов белых генералов. Почему возник вдруг такой перекос (раньше-то в моде были книги о красных комиссарах)?

Валерий ПОВОЛЯЕВ

– Я читал многие документы, сочинённые, скажем, Колчаком с одной стороны, а с другой Тухачевским, Каппелем и – Фрунзе, Деникиным и – Блюхером. Они написаны одним и тем же языком, – говорит писатель, – преследуют одни и те же цели, и слова используют общие, ибо авторы их – люди, которым была очень дорога Россия, её будущее, и первые, и вторые хотели, чтобы народ российский был богат, жил счастливо, не видел боен гражданской войны, и в ту же пору молотили друг дpугa так, что кровь лилась, без преувеличения, рекой. Нет ничего страшнее гражданской войны. И всякая гражданская война кончается только тогда, когда воюющие стороны (очень часто родные братья, либо отцы и сыновья) протягивают друг другу руки.

Если бы где-нибудь в 1919 году те же Каппель и Тухачевский, Блюхер, Колчак, Деникин и другие умные люди вместо того, чтобы воевать, сели бы за один стол и поговорили «за жизнь», наша сегодняшняя Россия была бы совсем иной.

Помню, лет тридцать назад я в составе большой писательской группы приехал в Испанию – страну, для нас в ту пору во многом закрытую. В один из солнечных дней мы из Мадрида двинулись на экскурсию по окрестностям. И видим – над трассой, по которой шёл наш автобус, где-то далеко, далеко, в дымке, начинает подниматься большой каменный крест; чем ближе – тем крест выше. И почтение, и оторопь, и что-то ещё охватило каждого из нас при виде этого креста. Оказывается, это крест примирения, точка в гражданской войне, гремевшей в конце тридцатых годов в Испании. По одну сторону креста лежат фалангисты, по другую – республиканцы. Надпись гласит: «Их примирили Бог и Испания».

Нечто подобное появляется и у нас. Например, в Новочеркасске, столице Донского казачьего войска, есть памятник казакам, красным и белым, всем, кто погиб – их, мёртвых, примирила российская земля, все они для неё – родные. Думаю, со временем таких памятников будет больше.

– В последние годы книг о белом движении появилось много, и даже очень много. Не кажется ли вам, что крен сделан в одну сторону…

– Кажется. Как раньше был сделан крен в другую сторону. О красных полководцах мы знали всё, о белых только то, что они – враги. Но поскольку о белых написано ныне уже очень много и читателям белые уже приелись, то очень скоро появятся книги о красных, вот увидите, – причём не те книги, что когда-то издавались, а совершенно новые, написанные объективно, людьми, не заинтересованными, не склонными занимать чью-то отдельную сторону – прозаиками, историками, публицистами. Всё должно быть уравновешено.

– О ком из красных полководцев хотели бы написать вы?

– Интересен Блюхер…

– А из исторических персонажей кто интересен вообще?

– Жил когда-то на свете очень примечательный человек – Маурицы Беневски. Венгр польского происхождения, воевал на стороне Конфедерации против русского царя, был отправлен в ссылку на Камчатку, в Большерецкую крепость. Там в него влюбилась дочь коменданта крепости, одного поручика, он ответил ей взаимностью, но тем не менее подготовил бунт против власти, против отца своей возлюбленной. Поручика убили, более ста человек, находящихся в крепости – казаки, солдаты, женщины, ссыльные сели на суда – небольшие, ныне такие называют «маломерным флотом», и покинули «Расею». Отправились в плавание. Плыли, плыли, и в конце концов приплыли на остров Иль-де-Франс, нынешний Маврикий. Маврикием тогда управляли французы, непрошеных гостей они невзлюбили и очень быстро выпихнули с острова.

Беневски со своими людьми перебрался на Мадагаскар, женился на тамошней королеве Беатрисе, стал таким образом мальгашским королём (будучи российским подданным), объявил Мадагаскар республикой (много раньше Франции), реогранизовал армию, научил мальгашей стрелять из ружей (до этого они были вооружены копьями и луками), построил несколько крепостей, купил пушки, и когда французы решили наконец разделаться с нахалом и прогнать его куда-нибудь подальше – хоть в Антарктиду, – и высадили на берегу Мадагаскара крупную воинскую команду, то были поражены: их встретила хорошо организованная армия. Настоящая. С крепостных стен мрачно поглядывали жерла пушек.

Противоборствующие стороны выстроились друг против друга, несколько тысяч человек. Обстановка накалилась. И с французской стороны прозвучал один-единственный выстрел, слепой. Пуля гопала в Маурицы и уложила его наповал.

Всё время с ним были русские, они и остались там, кто где. Следы этих людей встречаются ныне очень часто. Как-то на Мадагаскаре я полетел на север, к экватору, на остров Нуси-бе. Там располагается крупнейшая на Мадагаскаре Фабрика еланго-еланго. Еланго-еланго – это цветок с великолепным запахом, из лепестков которого изготавливают ароматическое масло – много сильнее и лучше знаменитого розового масла, – так главным инженером на фабрике оказался русский, потомок тех самых казаков, что ушли с Камчатки с Маурицы Беневски.

– Над чем вы сейчас работаете?

– Начал писать большую книгу о Рихарде Зорге – великий был разведчик. На его могиле в Токио каждый день появляются свежие цветы, иногда до ста новых букетов. Наверное, такое количество цветов могло бы быть только на могиле нашего национального героя Штирлица, гениально придуманного Юлианом Семёновым и блестяще сыгранного в кино Вячеславом Тихоновым, если бы таковая имелась.

Беседу вёл Николай ДОЛГОПОЛОВ