Нам нужен пассионарий

№ 2010 / 39, 23.02.2015

На­вер­ня­ка Сер­гей Чу­при­нин не ожи­дал, что пред­ло­жен­ное им обо­зна­че­ние пер­вой де­ся­ти­лет­ки XXI ве­ка – «ну­ле­вые го­ды» – так креп­ко за­це­пит­ся за пе­рья пуб­ли­ци­с­тов и кри­ти­ков, так проч­но ося­дет в об­щем куль­тур­ном со­зна­нии.

Наверняка Сергей Чупринин не ожидал, что предложенное им обозначение первой десятилетки XXI века – «нулевые годы» – так крепко зацепится за перья публицистов и критиков, так прочно осядет в общем культурном сознании. Из всех сегодняшних рассуждений по этому поводу выносишь нарастающее опасение, что «нулёвость» – понятие не календарное и легко может растянуться на 10-ые годы, что вполне реальна перспектива оказаться в новом «застое», но уже без кухонных разговоров, самиздата и писания в стол. А всё потому что вместо запретных плодов нам подсовывают гипсовые муляжи, а глумление Хама над Ноем давно стало в порядке вещей.

Очевидно, что теперь необходим резкий рывок из болота, но здесь не поможет ни абстрактная национальная идея, ни бюрократически складные на бумаге национальные проекты, нужен конкретный личный и личностный пример, человек, могущий бросить всем спасительную луковку, тот, кого Л.Н. Гумилёв в своё время назвал пассионарием; современный культурный герой, способный перечеркнуть гламур и корпоративную культуру, доказать, что постмодернизм в искусстве уже отжил своё, отменить одновременную моду на депрессию и позитив, утвердить ценность образования, а не диплома, помочь Иванам вспомнить родство и почувствовать почву под ногами.

Русской культуре на протяжении всей её истории везло на подобных пассионариев: они то возникали равными по силе плеядами, то загорались одинокими звёздами, свет которых разливался на все последующие поколения.

Пассионарии, ставшие эталоном чести и достоинства, определившие многогранность нашей литературы, выработавшие для всех национальный языковой базис вне зависимости от социального статуса, возраста и территории – таков был Пушкин.

Или преодолевшие границу между точными, естественными и гуманитарными науками, соединившие логику и богословие, знавшие более тридцати языков, не покинувшие Родину в «смутное время» – таков был П.А. Флоренский.

Или сумевшие сохранить самобытность, оставаясь в контексте мировой культуры, знавшие, что «ничего нет страшнее, когда снег в храме идёт», видевшие задачу всякого гения в том, чтобы «прозреть утро в самый тёмный час ночи» – таков был Андрей Тарковский.

Или являвшие собой совесть нации, обеспокоенные созданием гомосферы и сохранением должной экологии культуры, зародившие метанауку культурологию – таков был Дмитрий Лихачёв.

За последние двадцать лет мы оказались пассионарно обескровлены: не стало о. Александра Меня, Льва Гумилёва, Дмитрия Лихачёва, Сергея Аверинцева, Саввы Ямщикова. Казалось бы, организован кинофестиваль имени Андрея Тарковского, по-прежнему продуктивна в научной среде идея этногенеза Гумилёва, созданы фонды Меня и Лихачёва, но яркие ученики и последователи, равные по силе учителям, пока не объявились. Может быть, пассионарная энергия набирается по капле…

А может быть, патриарх Кирилл, Александр Проханов, Николай Бурляев докажут, что время не циклично, а линеарно и помогут нам разорвать порочный круг «нулевых» годов?

Михаил КИЛЬДЯШОВ,
г. ОРЕНБУРГ