Примочки Леты
№ 2010 / 40, 23.02.2015
Вполне вероятно, скоро оставшихся последних графоманов турнут из нижнего буфета ЦДЛ и устроят там ещё один ресторан, лишат богему последнего прибежища. Собственно, с этой публикой уже покончили
Посвящается тонущим в Лете
Мои стихи скользнули в Лету
И память юного поэта поглотит медленная Лета
Быть может, в Лете не потонет
строка слагаемая мной
…И в Лету бух!
А.С.Пушкин
 |
Вполне вероятно, скоро оставшихся последних графоманов турнут из нижнего буфета ЦДЛ и устроят там ещё один ресторан, лишат богему последнего прибежища. Собственно, с этой публикой уже покончили; она крайне неорганизованная, ненадёжная, амбициозная, писать умеют единицы… С ними давно надо было кончать, советская власть их развратила, а нынешняя высокомерно в упор не замечает, поскольку сама не чужда графомании. Власть сама берётся за стило, пример тому – недавно опубликованные рассказы Лужкова.
В своё время кто-то изрёк: «у меня с советской властью только эстетические разногласия». Так и тут. Искусства нет, но есть сплошной тест-драйв. По слухам, Лужков ещё и стихотворец. Кстати, во время своего визита на Украину он, надо отдать ему должное, прекрасно читал с трибуны отрывок из пушкинской «Полтавы» («Тиха украинская ночь…»).
Вспоминается телефонный разговор вышестоящего чиновника с одним известным литературным функционером. Последний сетовал: «Писателям надо помогать, они ничего не умеют делать… – Затем, после короткой паузы, добавил: – Да и писать не умеют…».
Всё так, но каких персонажей лишится Москва, если сбудется худшее… Хотя уже сегодня Союз писателей превратился в закрытый бизнес-клуб, в живой террариум с ползучей бездарностью.
Наши литераторы, точнее, «литературные недобитки», как про них сегодня говорят, не способны к действию. Они только на словах герои.
В ЦДЛ скоро всё станет чинно, благородно, недемократично, без драк и провокаций, без слёз, без взлётов и падений. Здесь будет собираться респектабельная публика…
Дом литераторов с недавних пор называют ещё и Клубом писателей, видимо, по аналогии с дореволюционными московскими названиями: Английский клуб, Немецкий клуб… Пушкин, любивший посещать клубы, однажды заметил, что он не знает более нелепого словосочетания, чем «московский английский клуб». Нынешние клубы тоже порой нелепы; став коммерческими заведениями, они во многом утратили дух, который был присущ им изначально. А ведь Москва не бедный город и могла бы себе позволить хранить и реконструировать не только памятники архитектуры, но и духовные традиции, что складывались ещё в пушкинское время, когда прообразом Клуба писателей была петербургская «Зелёная Лампа». Атмосфера её заседаний и пиршеств, многократно описанная Пушкиным, напоминает кипение страстей в ресторане и буфете ЦДЛ.
Я люблю вечерний пир, Где веселье председатель, А свобода, мой кумир, За столом законодатель; Где до утра слово «пей!» Заглушает крики песен, Где просторен круг гостей, А кружок бутылок тесен. |
В послании к лицейскому другу Горчакову Пушкин, вспоминая «Зелёную Лампу», признаётся, что ему во сто крат милее –
Младых повес счастливая семья, Где ум кипит, где в мыслях волен я, Где спорю вслух, где чувствую сильнее, И где мы все прекрасного друзья, – Чем вялое, бездушное собранье, Где ум хранит невольное молчанье, Где холодом сердца поражены, Где глупостью единой все равны. |
Эти стихи, написанные в позапрошлом веке, поразительно точно отражают обстановку ЦДЛ. Основанный по инициативе М.Горького при Союзе писателей СССР в 1934 году Центральный дом литераторов окутан легендами, слухами, сплетнями, невероятными историями, представляющими собой легендарный эпос.
Из современных стихов о Клубе писателей:
Москва, а в самом центре – ЦДЛ. Он в наше время сильно потускнел. Но, как и прежде, стоит здесь надраться, как следует, с поэтами подраться, – и слава о тебе, как снежный ком, растёт и заполняет этот Дом, и ширится, несясь в иные дали, до малой родины, где все в гробу видали… |
Со стороны Поварской улицы эта старинная русская усадьба исполнена покоя, достоинства и благородства. Находясь здесь, испытываешь пронзительное ностальгическое чувство, как будто возвращаешься на двести-триста лет назад. Тоска по прошлому перехватывает горло… В первой половине 1920-х годов в Доме на Поварской поначалу располагался Дворец искусств, где проходили литературные вечера, встречи писателей, выступали Маяковский, Есенин, Блок, Цветаева. Анатолий Мариенгоф вспоминал, что многие образы стихотворения Сергея Есенина «Кобыльи корабли» навеяны впечатлениями от голодной и холодной Москвы того периода. Человек оказался крепче лошади. Лошади падали на улицах, дохли и усеивали своими мёртвыми тушами мостовые. Мы с Есениным, писал Мариенгоф, шли по Мясницкой. Число лошадиных трупов, сосчитанных ошалевшим глазом, раза в три превышало число кварталов от нашего Богословского до Красных ворот…
Несмотря на мрачную картину, искусство в 20-е годы, как известно, процветало, и вскоре в усадьбе на Поварской открылся организованный В.Я. Брюсовым Литературно-художественный институт. Кроме того, литераторы могли встречаться в Доме Герцена на Тверском бульваре, где сегодня Литературный институт, в поэтическом Клубе-кафе «Стойло Пегаса» в Гнездиковском переулке, аналогичном кабаре «Бродячая собака», открывшемся в Петербурге ещё в 1911 году. Сохранились в архивах некоторые ресторанные счета Есенина из «Стойла Пегаса», что свидетельствует о достаточной обеспеченности литераторов в послереволюционные годы.
Сегодня на Поварской улице, на вывеске у входа в усадьбу, читаем: «Международное сообщество писательских союзов», что, после распада СССР, вызывает усмешку. Если раньше в ЦДЛ можно было встретить писателей из союзных республик, то сегодня здесь редкими гостями бывают даже свои, московские литераторы.
Здание на Поварской, гласит энциклопедия Москвы, в котором с 1923 года размещалось правление Союза писателей СССР, характерно для московской городской усадьбы: одноэтажное, в стиле позднего классицизма, с колонным портиком на главном фасаде, с флигелями, обращёнными во двор. Всё замечательно, но в этих самых «флигелях, обращённых во двор», в которых когда-то функционировали литературная консультация, иностранная комиссия, тот же журнал «Дружба народов» и другие филиалы Союза писателей, сегодня кипит ресторанно-шашлычная жизнь в восточном стиле. Всё выглядит нелепо и диссонирует на фоне исторического факта, что со второй половины ХIХ века усадьбу называют «Домом Ростовых», поскольку Л.Н. Толстой поселил здесь героев «Войны и мира». Мемориальная доска и памятник Толстому во дворе усадьбы явно не монтируются с окружающим их пёстрым «турецким базаром».
ЦДЛ, при всём своём блеске, в ближайшей перспективе может превратиться в самое заурядное столичное стойло, но пока здесь ещё теплятся остатки атмосферы былых времён. Бывало, сюда явишься без рубля в кармане, а выйдешь и сыт, и пьян, и, как говорится, с битой мордой. Без этого там никак нельзя. Сказал же кто-то, что поэт должен быть кулачным бойцом.
Центральный дом литераторов внутри богато декорирован деревянной резьбой, его украшает причудливая лестница с резными перилами, ведущая из Дубового зала наверх к гостиным комнатам, напоминая масонскую ложу…
В ресторане Клуба дразнит нюх изысканная кухня роскошного Дубового и Пёстрого залов, знаменитой Веранды, а в подвале гудит Нижний буфет, который ещё называют «трюмом». По этому поводу когда-то шутили: «Пойдём в Нижний Новгород или в Верхнюю Вольту?..» А утопающие в полумраке кожаные кресла и диваны; мерцающие белые скатерти, салфетки и приборы на столах, по-мефистофельски чёрные фраки официантов; красивые сложной красотой в немыслимых вечерних нарядах женщины и их спутники… Когда среди всех этих сливок общества, элитарного великолепия, аристократизма и одновременно глубокой простоты встречаешь вальяжных литераторов с лицами, живописно измученными творческой бессонницей, многоликую толпу славных и бесславных, забытых, полузабытых и абсолютно безызвестных людей, чувствуешь себя причастным к иной, изысканной жизни избранных. Попадёшь сюда однажды и обязательно захочешь ещё раз посетить этот Дом.
Бесконечно можно говорить о ЦДЛ, где всегда улавливаешь сложный запах коньяка, чёрного кофе и шоколада. А если к этому ещё и примешивается лёгкий запах тонких женских духов, то ощущение праздника даже в самые скучные, будние дни никогда не покидает. Вместе с тем здесь подстерегает опасность влипнуть в историю. Среди богемы встречаются провокаторы, подстерегающие свою жертву, когда меньше всего этого ожидаешь.
Явиться в Клуб с красивой барышней считается особым шиком, и неважно, талантлив ты или бездарен. Некоторые на этом сделали карьеру.
Во многом атмосферу Клуба формируют богемного вида дамы, ради славы пожертвовавшие благополучием, семьёй, карьерой… На них лежит особый отпечаток жертвенности.
Попадаются и твари несусветные…
Не обойти вниманием некоторые газеты и журналы, прямо или косвенно причастные к жизни ЦДЛ, которые здесь же и продаются. Так, газета «Московский литератор» интересна лишь некрологами. Эт-то что-то с чем-то… Если человек бездарен – то бездарен во всём. Именно это приходит в голову, когда невольно вспоминаешь про Московскую писательскую организацию, чиновные графоманы которой так и не выросли из коротких штанишек Литинститута. Может, они выполняют установку свыше: не должно быть ничего талантливого? Но даже если они вдруг и захотят что-то сделать, ничего выдающегося не выдадут. Бездарность их удел. Просто замучили стихами-олигофренами… Всё, что выходит из-под их ржавых перьев – тут же тонет в Лете; правда, некрологи в «МЛ» плавно перетекли с помпезной первой полосы в грязновато-мутноватые другие полосы, отдающие глухой провинцией. Кстати, главред «МЛ» всегда гордо ходит весь в чёрном, как директор ритуального бюро, а сегодня к его траурному виду и упавшему лицу прибавилось ещё и похоронное настроение. А-аба-алдеть…
Пошлость жизни легко переносится в искусство. В этом смысле вне конкуренции газета «День литературы» с её суперактивным главредом, который глупо выдаёт чужое за своё, например, такую строчку: «Россия – больше, чем страна». Предлагаю его вниманию продолжение данной мысли, имеющейся у обокраденного им автора: «Россия не страна – планета». Кстати, газета «Завтра» в содружестве с «ДЛ», болея гигантоманией, сегодня с маниакальным упорством пятой колонны из номера в номер зудит о неком прекраснодушно-пустопорожнем проекте пятой Империи, при этом закрывает глаза на мерзуху, творящуюся у неё под носом, в Союзе, так сказать, писателей.
Замшелый журнал «МГ» нагоняет тоску и скуку, окаменевший «НС», непросоленная «М», пропащий «МВ», как могильные плиты надгробий, «НМ», «О». Они продолжают выходить, но их слово давно уже ничего не значит. Жизнь переменилась, а они нет, и гордятся этим.
Сегодня посещение ЦДЛ потеряло былой смысл. Уже не выпить по рюмке с Кузнецовым, Передреевым… не мелькнёт в фойе и знаменитый клубный пиджачок Вознесенского. Даже не осталось того глубоко-извечного, мрачновато-весёлого, а порой и юморного русско-нерусского противостояния…
Николай СЕРБОВЕЛИКОВ
Добавить комментарий