Мне чужда меланхоличность

№ 2010 / 40, 23.02.2015

Лена Луценко – редактор отдела библиографии журнала «Вопросы литературы», кандидат филологических наук, преподаватель кафедры сравнительного изучения литератур историко-филологического факультета Российского государственного гуманитарного университета.

Лена Луценко – редактор отдела библиографии журнала «Вопросы литературы», кандидат филологических наук, преподаватель кафедры сравнительного изучения литератур историко-филологического факультета Российского государственного гуманитарного университета.







Лена ЛУЦЕНКО
Лена ЛУЦЕНКО

– Итак, Лена, какова мифология твоей малой Родины?


– Я родилась в Вологде. «Ты проедешь ещё волок, ещё волок, ещё волок – да! / Ещё волок – будет город Вологда. / Как подъедешь ты ко городу ко Вологде, / Где хотел царь Грозный володеть…». В этих четырёх строках и протяжная северная интонация с её тягучим оканьем и речевыми длиннотами, и история города, который дважды мог стать столицей России – при Иване Грозном и позднее – при Петре Первом. Моё отношение к тем местам и диалектам (с географической точки зрения исключительно, ибо люди там живут замечательные) близко тютчевскому: «Места немилые, хоть и родные». Русский Север мне не близок, не люблю холод. Мой прадед в дореволюционные годы был зажиточным крестьянином и имел свой хутор в деревеньке под Симферополем. После раскулачивания семью бросили в ссылку – под Вологду, в местечко Тотьма (по одной из легенд, Пётр Первый, попав в эти места, удивившись, сказал: «То тьма»).


– С Вологдой были связаны Астафьев, Рубцов. Там родился Шаламов. Какова литературная жизнь Вологды сейчас?


– Насколько я знаю, литературная жизнь известна своими Фокинскими средами – литературными семинарами, которые собирает Ольга Александровна Фокина в здании одного из музеев, неподалёку от того места, где задушила Николая Рубцова Людмила Дербина. Очень жаль, что в Вологде так и нет квартиры-музея Рубцова – на старом пятиэтажном доме, стоящем по пути к набережной и домику Петра Первого, правда, висит табличка, сообщающая о том, что Рубцов жил здесь. В сквере неподалёку в начале 2000-х поставили памятник поэту – он стоит на небольшом постаменте с чемоданчиком в одной руке, а другую держит за пазухой, словно прижав к сердцу, и смотрит, иронично улыбаясь, куда-то вдаль. Рубцов особенно хорош в осеннем антураже, на фоне опадающей листвы и темнеющих вод реки.


– Как так получилось, что ты сотрудничаешь с «Вопросами литературы»?


– В годы моей учёбы в аспирантуре в РГГУ мой научный руководитель Игорь Олегович Шайтанов обратился ко мне с просьбой перевести небольшую рецензию Джона Элсворта на книгу Пискунова об Андрее Белом для «Вопросов литературы», а потом, какое-то время спустя, пригласил работать в журнал.


– Какими иностранными языками ты владеешь?


– Сейчас со словарём я могу читать с любого западноевропейского языка, хотя по-настоящему хорошо я знаю, пожалуй, только английский. Я начала говорить по-английски в пять. Вторым языком был французский, но дальше чтения «Маленького принца» дело не двинулось. В университетские годы я влюбилась в немецкий. Помню, что в 19 лет этот язык захватил меня полностью, и, едва изучив простую грамматику, я начала читать в оригинале Стефана Цвейга – две новеллы «Письмо незнакомки» и «Амок». Со словарём, пробиваясь через десятки незнакомых слов и сложный немецкий синтаксис. «Амок», пожалуй, одно из самых сильных литературных впечатлений юности. В языке этой новеллы была заложена какая-то особая музыка…


Первые страницы текста я знала практически на память. Особенно описание ночного моря и грузного суетного корабля-пловца, когда шум, грохот и гам жизни (лексический словарь Цвейга в этом смысле бесконечно богат синонимами и звукоподражательными словами) выражены, скажем, в сравнении электрического вентилятора душной маленькой кабины с обезумевшей летучей мышью, звёзды – похожи на белые иероглифы и так далее… Каждое слово этого малознакомого тогда мне языка приходилось рассматривать как будто под лупой, чтоб потом соединить с последующими и предыдущими. Это была филигранная работа, которая – подсознательно – привела к мысли заниматься переводом профессионально.


– Чем ты занимаешься в «Воплях» и какие перспективы у этого журнала в связи с новым шефом? Серьёзный ли «Вопли» журнал?


– В основном я занимаюсь рубриками «Книжный разворот» и «Обзоры и рецензии». Одно из самых интересных направлений в этом процессе – работа с издательствами, отбор книг для рецензирования. Из последних интересных проектов – блок рецензий на биографии «Молодой гвардии», рецензии на книги серии «Триумфы» издательства «Время»…


Я думаю, журнал сильно изменился за последние годы, когда в идейном плане его стал «делать» Игорь Олегович. В целом, мне кажется, в «Воплях» важны сейчас две тенденции – акцент на публикации большого количества материалов о современности (поскольку журнал – литературно-критический) и курс на развитие компаративистики. Эти две установки тесно пересекаются и с тем, что Игорь Олегович делает в РГГУ, заведуя кафедрой Сравнительного изучения литератур…


А в какой мере журнал «Вопросы литературы» – журнал серьёзный, говорит хотя бы факт его пятидесятилетнего существования и состав его редколлегии.


– Что ты читаешь?


– Читаю очень выборочно. Из современной литературы – тексты, которые входят в финал «Букера» и «Большой книги». Чтение связано для меня с преподаванием зарубежной литературы в РГГУ. Курс, который я начала вести три года назад на кафедре сравнительного изучения литератур – «История мировой литературы XVII века» – всё глубже погружает меня именно в эту эпоху. Поэтому постепенно в моих книжных полках появился раздел «Литература барокко и классицизма». В основном это тексты на европейских языках и их переводы на русский. Самое большое книжное впечатление моей жизни – многоэтажный книжный магазин недалеко от Сорбонны и развалы на протяжении всей Сен-Жермен, по пути в университет. Помню, купила там несколько лет назад «Опыты» Монтеня всего за один евро.


– Ты преподаёшь в РГГУ. Каков там уровень студентов?


– Каждый новый курс не похож на предыдущий… Но то, что многие филологи на втором курсе (то есть в возрасте 19–20 лет), скажем, приходя на семинар по Мольеру и Тирсо де Молина, готовы читать отрывки из монологов Дон Жуана и Дон Хуана по-французски и по-испански, говорит о хорошем уровне лингвистической подготовки ребят. Знание языка для филолога-зарубежника, я считаю, первостепенно. Когда персонажи начинают говорить на своих национальных языках (русский перевод, естественно, не способен передать мелодику чужого языка, а зачастую и нюансы сказанного), иначе воспринимаются характеры героев, ведь родная речь, её темп, интонационная жёсткость-мягкость во многом определяют сознание говорящего.


– А если скрестить алфавит и нотную запись? Снабдить стихи нотной записью, в целях их верного интонационного прочтения?


– Думаю, в поэтическом тексте подобная вещь была бы излишней, так как лишила бы поэзию многозначности, тем более в русском языке, с его нефиксированным порядком слов. Если говорить о произнесении стихов вслух, то некоторые стихотворения настолько живут в памяти в авторской интонации, что их актёрское прочтение обедняет оригинал. Типичный тому пример – поэзия Бродского. «Ниоткуда с любовью…» Казакова – попытка смелая, но настолько расставляющая в Бродском свои интонационные оттенки, что, увы, «бродскость» уходит, слишком много Казакова. Я против навязанной тексту интонации. Тогда как стихотворения XIX века, где авторского чтения мы слышать не можем, вполне могут звучать с чужого голоса. Например, мне бесконечно нравится, как Владимир Набоков читает «Silentium» Тютчева.


– Ты занимаешься «женской прозой»?..


– «Женская проза» – для меня не связана с особенностями письма. Мне нравятся Рубина, Улицкая, Кучерская. Из последнепрочитанного – прошлогодний букеровский лауреат Елена Чижова, «Время женщин». Это стилистически очень добротно сделанная книга, но меланхоличность и неторопливость её изложения мне чужды. По той же причине я редко читаю Ольгу Славникову.


Вообще понятие о романе как о жанре всё более и более размывается. Я считаю, настоящий роман обязательно предполагает разветвлённость сюжетных линий, большее разнообразие характеров, масштабность изложения и обобщения событий. В современной женской прозе этого, к сожалению, почти нет… Например, «Бог дождя» Кучерской – чистой воды повесть, хотя и заявлена издателями как роман. А роман Рубиной «На солнечной стороне улицы» – особая романная форма с лирическими отступлениями, почти стихотворениями в прозе.


– К какой школе критики ты себя относишь?


– Ни к одной, так как литературные экзерсисы о современности для меня второстепеннее занятия филологией и переводами. Я думаю, любой хороший филолог способен адекватно выразить своё представление о современном литпроцессе, если задастся такой целью, но не любой критик способен заниматься филологией.


– Любишь ли ты жизнь?


– Да, люблю, и люблю, как Бернес исполняет эту песню. Вообще, советские песни обладают особой энергетикой. Как-то одна из исследователей современной музыки, преподающая в Гнесинке, удивила меня, сказав о близости ритма советских песен нацистским маршам. Речь шла о «Марше энтузиастов» Дунаевского из фильма Александрова «Светлый путь». Удивительно, сколь различен смысловой подтекст (я имею в виду идею светлого будущего) некоторых внешне одинаковых ритмических формулировок!..


– Москва?


– Я люблю Москву. Какое-то время мне посчастливилось жить в самом её центре – в десяти минутах пешком до Тверской. Вечерняя Москва, особенно поздним августовским вечером, производит очень европейское впечатление – небольшие по всему центру разбросанные летние кафе, бурлящий поток людей, подсветка улиц…


– Деньги?


– Деньги?.. Один герой «Трёх товарищей» Ремарка сказал так: «Geld macht zwar nicht glucklich – aber es beruhigt auj3erordentlich». Деньги не могут осчастливить, но действуют очень успокаивающе.


– Твои планы?


– Мои ближайшие амбиции – написать монографию об английской поэзии XVI века по материалам кандидатской диссертации. Ещё мне хотелось бы заниматься сравнительным языкознанием – в частности, историей европейских языков XVI века. Но это уже вопрос иного разговора…

Беседу вёл Василий ШИРЯЕВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.