Конфеты от Cветы
№ 2010 / 42, 23.02.2015
Вспомнила и я одну историю про тараканов, которую рассказывал мне мой муж.
В семидесятые годы он жил на Соколе на Новопесчаной улице в доме номер три в коммунальной квартире и делил её с кинорежиссёром Борисом Ермолаевым.
МАРИНА ВЛАДИ И РУССКИЕ ТАРАКАНЫ
Вспомнила и я одну историю про тараканов, которую рассказывал мне мой муж.
В семидесятые годы он жил на Соколе на Новопесчаной улице в доме номер три в коммунальной квартире и делил её с кинорежиссёром Борисом Ермолаевым. Борис Ермолаев поставил такой известный фильм про балет, «Фуэте», – вместе с Васильевым, но больше был известен как экстрасенс.
 |
| Светлана ВАСИЛЕНКО |
Вечером в этой квартире собирались все творческие сливки Москвы и частично Петербурга, поскольку Боря был человеком питерским. В семидесятые-восьмидесятые годы там можно было встретить режиссёра Андрона Кончаловского, приму-балерину Аллу Осипенко, сына академика Сахарова, Диму Сахарова, дирижёра Максима Шостаковича, писателя-юмориста Андрея Кучаева (который там короткое время жил), актрису Валентину Малявину, вернувшуюся из тюрьмы, кинорежиссёра Савву Кулиша, актёра Дмитрия Харатьяна и многих, многих других…
Однажды пришёл туда и Владимир Высоцкий с Мариной Влади. Высоцкий был без гитары. Гости рассказывали смешные истории, читали стихи, пели песни. В какой-то момент, когда градус застолья заметно повысился, Высоцкий завёлся и попросил гитару, чтобы спеть. Гитары не было. Обежали весь подъезд, но гитары так и не нашли. Обиженный Высоцкий собрался было уходить, но Марина Влади настояла, чтобы они ещё остались и посмотрели на приготовленный Борисом Ермолаевым как экстрасенсом номер, на который и съезжалась вся богемная Москва.
Номер состоял в том, что Борис, положив между своих ладоней пачку сигарет «Стюардесса», постепенно отводил от неё руки. Пачка сигарет зависала на несколько секунд в воздухе и висела сама по себе, ничем не удерживаемая. Вернее, её удерживало энергетическое поле, которое якобы излучал Боря (у меня, кстати, есть одна такая фотография Бори с парящей между его руками «Стюардессой»). В общем-то, это было необъяснимое ещё наукой чудо, Бориса как феномен изучали в закрытых лабораториях. Говорили, что его поле было в сотни раз сильнее, чем поле обыкновенного человека.
И вот, когда Борино энергетическое поле сгустилось вокруг пачки сигарет, и он, с мокрым от пота лицом, вздувшимися от напряжения жилами, стал медленно отводить от неё руки, тут прямо на середину стола, над которым и должна была парить пачка «Стюардессы», откуда-то сверху, видимо, прямо из этой же пачки (она на сей раз оказалась початой), упал таракан и тотчас побежал к краю стола. Словно в этом и состоял весь фокус Бори.
Все захохотали. Боря разом сдулся, его поле ослабло, и пачка шлёпнулась на стол. Из неё тут же выполз второй таракан, побольше, и побежал в том же направлении, что и первый.
Все замерли. Тараканы бежали прямо к французской кинодиве, жене знаменитого барда и актёра – Марине Влади. Назревал международный – нет, конечно, не скандал, но конфуз уж точно.
Но Марина Влади оказалась не из робкого десятка, тараканов не испугалась, а наоборот, ловко и довольно умело поймала их, одного за другим, и затолкала в пустой спичечный коробок.
– Это мальчик и девочка, – заявила она. – Его я назову Ваней, а её Маша.
И добавила, смеясь своим русалочьим смехом: «У них любовь. Я увезу их в Париж, и у них там родятся детки».
И действительно, говорят, увезла.
Так что если будете в Париже и увидите там тараканов, внимательно присмотритесь: может быть, это внуки или правнуки той влюблённой парочки – Маши и Вани, – увезённой в Париж на постоянное место жительства самой Мариной Влади.
ПОРТРЕТ НА ТРОИХ, НЕ СЧИТАЯ ЧЕМОДАНЧИКА
Недавно была в Доме культуры на ВДНХ на открытии выставки современного искусства «Невыносимая свобода творчества» (1975–2010). Посвящена она 35-летию знаменитой выставки, которая прошла 30 сентября 1975 года в том же Доме культуры ВДНХ и в которой приняли участие художники-нонконформисты: Оскар Рабин, Наталья Конышева, Михаил Одноралов, Анатолий Зверев, Анатолий Жигалов, Иосиф Киблицкий, Евгений Кропивницкий, Ростислав Лебедев, Михаил Рогинский, Борис Турецкий, Владимир Пятницкий и другие.
Позвал меня туда художник Виктор Гоппе, инсталляция которого там присутствует и которую я тщетно искала по всем залам, с большим интересом разглядывая картины Оскара Рабина, картину, изображающую московских художников тех легендарных времён, Натальи Конышевой (кстати, сама художница, живая и настоящая, гордо восседала рядом со своей картиной), картины Яковлева, Пятницкого, Рогинского, Кропивницкой… Глазела на знаменитое «пальто Одноралова», которое было выставлено и в 1975 году, и сейчас. Хозяин пальто – Михаил Одноралов ходил тут же и как куратор выставки давал интервью телевизионщикам.
Наконец-то я нашла художника Виктора Гоппе, а также поэтов – Женю Лесина и Андрея Чемоданова, пришедшего как всегда со своим неизменным чемоданчиком (такой же чемоданчик я летом выбросила на помойку, а теперь поняла, что зря – подарила бы Андрею, если бы его чемодан износился), и мы пошли изображать живую инсталляцию рядом с инсталляцией художественной.
Художественная инсталляция Виктора Гоппе состояла из антирекламного щита, который висел на лестнице и изображал трёх поэтов: Лесина, Чемоданова и Немирова (к сожалению, последний из названных на выставку не пришёл) с их стихами. Оказывается, зря я так долго искала изображение поэтов в залах ДК, – место поэта – на лестнице. Над изображённой головой Лесина висел деревянный ящичек. В ящичке стояла – догадайтесь, что – ну, конечно же, бутылка из-под водки, но такая необыкновенная бутылочка, квадратненькая и пустая, с этикеткой, гласящей, что водка поэтическая и что – на троих.
Живая инсталляция состояла в том, что мы (а я была задействована вместо отсутствующего поэта Немирова, дабы соблюсти принцип «на троих») налили в пустую поэтическую бутылку настоящую водку, купленную перед этим в «Пятёрочке», а потом разливали из поэтической бутылки водку по стаканчикам и как бы пили на глазах туда-сюда шастающей по лестнице публики, закусывая выпитое маринованным огурчиком. Иногда наливали и публике, если она того хотела. Наша живая инсталляция пользовалась огромным успехом, так как нас фотографировали, а телевизионщики даже засняли на камеру.
На выставку мы входили ещё днём, пробираясь через лабиринт, где в каждом его отсеке ещё шла работа и художники вешали свои картины или ставили фрагменты человеческого тела на постаменты. Обратно я возвращалась опять через лабиринт. Лабиринт был пуст: художники фуршетились в актовом зале ДК. На белых вздыхающих от порывов ветра стенах-простынях лабиринта одиноко висели картины. Под открытым звёздным небом они смотрелись просто классно.
Выставка будет открыта до 21 октября, проходит она в Доме культуры на ВДНХ (84 павильон).
ПИСАТЬ ПРОЗУ – НЕНОРМАЛЬНО!
Приехала с югов и сразу наткнулась на рецензию Романа Сенчина в «Литературной России» на свою книгу стихов «Проза в столбик»:
«А вообще кто из тех, попытавшихся сказать в прозе о реальной жизни, сказать по-новому, без игры и литературщины, в последнее десятилетие советской литературы, пытается говорить о ней и сегодня? Людмила Петрушевская, удивительный художник, пишет много, но нынешние её вещи далеки от рассказа «Бал последнего человека» или повести «Время ночь». Автор первых, наверное, повестей о перестроечной молодёжи «Авария» и «Виллиса», сценариев серьёзных фильмов «Абориген», «Публикация» Юрий Коротков предпочитает работать в некой разновидности фэнтези, результатом которой стали, например, киноповесть «9 рота», сценарий «Стиляги». Самый, на мой взгляд, нелитературный писатель 80-х Сергей Каледин недавно, после продолжительной паузы, выпустил книгу «Почему проиграли войну», где под видом рассказов собраны автобиографические эссе, с прозой имеющие очень мало общего… Бросила телегу прозы и Светлана Василенко…»
Интересно б поговорить об этом феномене: куда исчезают прозаики ещё при жизни?
После окончания Литературного института я год проработала там же на кафедре творчества лаборанткой (пробирки, правда, не мыла). По вторникам приходили писатели, они вели творческие семинары, и на кафедре происходили интереснейшие разговоры.
Однажды говорили с Маканиным. Он рассказывал, что учился на мехмате МГУ вместе со своим родным братом. И вот его брат тогда очень хорошо писал прозу. А он, Владимир Маканин, прозы в те годы не писал, а был очень хорошим математиком. А потом что-то случилось: брат перестал писать прозу и стал хорошим математиком (доктором наук этой точной науки), а сам Маканин ни с того ни с сего записал прозу, а математику бросил.
Помню, что я очень расстроилась за брата Маканина. «Почему же он перестал писать прозу? – запричитала я, тогда помешанная на прозе и не понимавшая, что в жизни есть и другие виды деятельности, не менее интересные. – Странно, куда же она от него ушла?»
«Нет, это не странно, – сказал Маканин. – Когда человек перестаёт писать – это не странно. Это нормально. Ведь все остальные люди прозы не пишут. Самая большая загадка, почему человек НАЧИНАЕТ писать прозу… Вот где тайна. Ведь писать прозу для человека – неестественно, ненормально…»
МИСТИКА ВОКРУГ ПАМЯТНИКА
«Временно исполняющий обязанности мэра Москвы Владимир Ресин предложил убрать памятник Петру I из центра Москвы. Эта идея прозвучала на утреннем совещании в столичной администрации и была распространена агентством «Интерфакс». (Подробнее: http://news.mail.ru/politics/4540808/).
В Интернете москвичи наиболее активно сплавляют монумент в Питер.
Ресин произнёс загадочную фразу: «Умный учится на чужих ошибках».
Что же это за ошибка, которую нужно, придя к власти, исправлять немедленно, чуть ли не в первую очередь?
Все мы помним поэму Александра Сергеевича Пушкина «Медный всадник». В поэме «маленький человек» Евгений, потерявший свою возлюбленную, бросает вызов памятнику Петру Первому: «Ужо тебе!», – говорит он бронзовому изваянию царя, построившего город на Неве, и тем самым обрекшего людей на будущую гибель от постоянных наводнений. Что происходит дальше? Правильно: памятник Петру Первому оживает и преследует на бронзовом коне бедного Евгения. Пушкин уже тогда понимал, что памятник Петру – не просто памятник. Что в нём есть что-то мистическое.
Что-то мистическое происходит и с нашим московским памятником Петру-Колумбу. Поставили его больше десяти лет назад, несмотря на сопротивление московского люда. Московский люд рассуждал тогда здраво: Пётр должен стоять в Санкт-Петербурге, который Пётр и основал. Но Лужков упрямо настаивал на своём. Памятник именно он и поставил своей властью. Что же получилось? Сразу же, вслед за установкой памятника Петру, в Москву хлынули питерцы. И не просто хлынули – они, как и московское изваяние Петра, встали у штурвала корабля. Мало того, сам Лужков стал жертвой ожившего памятника Петру (питерской команды): «Ужо тебе!»
Видимо, памятник Петру Первому покровительствует именно питерцам. А значит, убрав его, что получим в остатке? Даже страшно подумать. Поэтому руки прочь от памятника Петру! Пусть стоит на горе москвичам и во славу питерцев!
Светлана ВАСИЛЕНКО
Добавить комментарий