Изумляемся вместе с Романом Сенчиным
№ 2006 / 7, 17.02.2006, автор: Роман СЕНЧИН
С УДАРЕНИЕМ
Книгу саранских прозаиков Анны и Константина Смородиных «В поисках славы» приятно держать в руках, приятно смотреть на неё, листать. Издана (кстати, в Саранске) хорошо, качественно, со вкусом. И состав книги – не очень-то сегодня обычный – радует: это не роман на пятьсот страниц, а рассказы и повести.
Смородины пишут о нашей сегодняшней жизни, о провинции, о простых людях, пишут ясно, без стилистических витийств, повествовательно. Сюжеты их вещей зачастую, кажется, вполне документальны, то есть – создаётся впечатление, что та или иная история вполне могла быть на самом деле, и от этого читать, то и дело наталкиваясь на узнаваемое, на точные приметы времени, типажи людей, увлекательно.
Но в то же время есть в прозе Смородиных то, что лично мне не позволяет принять её за действительно реалистичную, по-настоящему художественную…
Всем, наверное, ещё памятны навязшие в своё время на зубах слова Александра Герцена о писателях: мы не врачи, мы – боль. По-моему, справедливое определение, да и как оно может иначе быть? Хотя во все времена писатели стремились ещё и врачевать. В том числе и авторы книги «В поисках славы». Почти в каждом своём произведении они с первой же страницы обозначают проблему, расставляют ударения, определяют, кто из персонажей отрицательный, а кто, часто запутавшийся в прегрешениях, но по сути всё-таки – положительный.
Особенно заметно это разделение в рассказе «Новый Вий» (кинорежиссёр – с одной стороны и актёр поневоле Тарас – с другой), в повести «Жизнь «в кайф» (скульптор Брикман и фотограф Дима) и в написанном в сказовой манере рассказе «А, Иван?», где разорившийся бизнесмен Семён внедряется в семью бедного, но честного Ивана, пытается её разрушить, а в итоге оказывается даже не человеком…
Мироустройство в произведениях Смородиных обозначено очень чётко, практически на каждой странице авторы оспаривают утверждение, что грань между добром и злом ныне стёрта. И потому добро и зло у Смородиных имеет ярко выраженные формы, между ними прочерчена граница, за которую персонажи, конечно, то и дело заступают, но лишь слегка: тёмные силы помнят о своей роли, так же как и их жертвы или противники о своей. И борьба добра и зла является основной идеей, лейтмотивом, пожалуй, всех собранных в книге повестей и рассказов.
Идея, конечно, для прозы важная, необходимая, только вот наличие этой границы, клеймо на персонажах не позволяет, по-моему, читателю вживаться в текст, держит его на расстоянии; в голове постоянно постукивает мысль-напоминание: «Это написано автором, он следит, он управляет». И неудивительно, что в изображении отрицательных и положительных Смородины зачастую доходят до гротеска (хотя кто-то наверняка скажет, что в основе этого гротеска былины, произведения древнерусской литературы, а то и библейские притчи). Положительных героев постоянно искушают, сбивают с правильного пути, обманывают, развращают. А отрицательные, как правило, очень напоминают представителей нечистой силы. У нечистой силы есть набор орудий для развращения – чизбургеры, порножурналы, доллары, шприцы с наркотиком, у положительных же – способы защиты и спасения: праведный труд, церковь, «сыра земля». Этот поединок и составляет сюжет многих вещей в книге «В поисках славы». И если в сказе «А, Иван?» такая конструкция работает (на то это и сказ), персонажи – праведник и бес – органичны, то в произведениях реалистических она кажется искусственной, надуманной.
Если уж есть сатанинские силы, то действуют они более хитроумно, забираются в человека глубже, искушают слаще и мучают изощрённее… И в этом смысле хотелось бы выделить короткий рассказ «Ночная вылазка». К немолодым уже Андрею и Ирине приезжают друзья ещё с юности Иван и Наталья. Выпивают, закусывают, беседуют. Друзья мечтают о таком же просторном, деревянном доме, в каком теперь живут Андрей и Ирина. Их дети (у хозяев дома – дочь, у Ивана с Натальей – парень) дружат и, судя по всему, скоро женятся. Андрей же внутренне против этого, ему неприятны самодовольные Иван и Наталья. И посреди застолья он выходит из дома, бредёт вдоль железнодорожного полотна, размышляет о жизни, о дочери, о людях, с которыми должен породниться. И столько умещено в несколько страниц рассказа, столько красок и оттенков присутствует, что невозможно дать оценку ни Андрею, ни слишком симпатичному, но такому знакомому человеку, как Иван. В этом рассказе невозможно всё разложить по полочкам. И герой не приходит к какому-то решению, не ставит точку, он лишь почувствовал нечто, ощутил. А впереди у него долгая жизнь, много чего впереди, но он уже – благодаря этой ночной вылазке – обрёл внутри стержень, пока зыбкий и необъяснимый, и необходимый, правильный.
Спору нет, проза Смородиных полезна и важна с точки зрения нравственности, она действительно сродни лекарству в наше нездоровое, смутное время. И всё же есть в книге «В поисках славы» этот минус – воля автора. Точнее, авторский произвол. А как показывает история литературы, по-настоящему сильные, действенные произведения те, в которых герои выходят из повиновения автору, бунтуют, удивляют, загадки загадывают. Заставляют спорить, возвращаться к себе снова и снова. Думать.
МЫ ПРОДОЛЖАЕМ ВСПОМИНАТЬ
Чем дальше в историю уходит так называемая «эпоха советского рока», тем толще и богаче книги о её героях. В 1996 году в Твери вышла почти самодельная, усеянная опечатками и ошибками книга «Майк из группы «Зоопарк», а спустя почти десять лет в издательстве «НОТА-Р» появилось второе её издание, много толще, на белой бумаге, с вклейками фотографий, прозой и переводами героя книги – ленинградского рок-музыканта Михаила (Майка) Науменко.
Книга интересная. Думаю, заинтересует она не только поклонников лидера группы «Зоопарк», но и более широкий круг читателей, так как возвращает нас в такое романтическое время советского андеграунда 80-х годов. И авторы не столько вспоминают именно о Науменко, сколько о прошлом. А в числе авторов мать, вдова и сын Майка, рок-критик и музыкант Александр Липницкий, Андрей Макаревич, Людмила Петрушевская, фотограф Андрей Усов, Борис Гребенщиков, Артемий Троицкий и многие другие свидетели и участники андеграундного движения.
«Зоопарк» остался в тени других, куда более шумных групп своего времени, но, пожалуй, все без исключения музыканты называли Майка если и не своим учителем, то человеком, олицетворяющим подпольный рок в СССР. И тексты его песен отличались безжалостной реалистичностью, скрытой, но от этого ещё более острой социальностью. Недаром у органов безопасности «Зоопарк» был на особом счету, хотя в конце 80-х более других групп колесил по стране, выступал на квартирах, в маленьких ДК, в колониях для несовершеннолетних… И авторам воспоминаний удалось показать то время с его людьми, ценностями, атмосферой.
В чём, на мой взгляд, недостаток книги. Во-первых, хотя во вступлении историк ленинградского рока Алексей Рыбин предупреждает, что «эта книга – не история рок-группы «Зоопарк», не хроника концертов и студийных записей», тем не менее при чтении возникает потребность в хронологии, дискографии, в библиографических справках авторов воспоминаний. Думаю, с комментариями, неким приложением книга была бы полнее.
А во-вторых… Редактором книги значится Наталья Науменко, вдова музыканта. И в этом, скорее всего, причина благостности воспоминаний, ощущение недоговорённости. Обойдена стороной, пожалуй, важнейшая проблема существования людей творческого подполья. Это очень сложная тема – их общественный (и, что ещё важнее, – семейный) статус. На что они, люди уже неюные, чаще всего, обременённые потомством, жили, и как жили? Как доказывали родным, что занимаются настоящим делом, а не пожизненным баловством?..
В книге Науменко предстаёт примерным семьянином, любящим мужем и отцом, а жена – его верным соратником. Но так ли оно было… Лишь изредка встречаются эпизоды, касающиеся финансовых и творческих проблем, вполне объяснимых обид. Вот один из немногих в очерке Натальи Науменко: «Помню, как обиделась, впервые услышав «Отель под названием «Брак» и «Песню простого человека». Сейчас смешно, а тогда почему-то было важно. – Это не про нас! – оправдывался Майк. – Публике объясняй! – заводилась я».
А в остальном воспоминания о семейной жизни – почти идиллия. То же и у большинства других авторов. Лишь Петрушевская замечает (Петрушевскую не отредактируешь, не подсластишь) в своём рассказе «Мальчик Майк с Петроградской стороны»: «…имелась легенда, что Майк всю жизнь был влюблён в собственную жёнушку, мирно жил с нею, и история гласит, что Майк просил жену не оставлять его, а то он умрёт. Эту трогательную легенду я слышала, ещё когда он был жив. Жена ушла, и Майк действительно быстро умер».
Но, повторюсь, как документ, свидетельство о происходящем в 80-е, книга интересна и ценна. Конец застоя и всплеск перестройки, конец перестройки и развал Союза. Изменение людей, изменение ценностей, языка. И Науменко, которого многие считали одним из героев (или виновников) случившихся перемен, умер накануне краха советского строя, советского государства и советского рока – в августе 1991-го… И сегодня, вспоминая о том времени, мы так или иначе вспоминаем об одном из его символов, невысоком человеке с гитарой в руках, поющем несильным, но цепляющим голосом:
…Они хотели бы надеть на нас ошейник
И держать в руках поводок,
Но этот номер не пройдёт!
У нас есть право на рок.
ОТЧЕТ О ПРОЖИТОЙ ЖИЗНИ
Честно говоря, я не люблю читать мемуары. Тем более мемуары тех, кто сегодня «у всех на слуху», а завтра… И книгу Юрия Айзеншписа «Зажигающий Звёзды» (издательство «Алгоритм») я раскрыл лишь затем, чтобы разобраться, какую роль в жизни и поистине всенародной популярности рок-музыканта Виктора Цоя этот человек сыграл. Я нашёл нужную главу – «Цой. Виктор» – прочитал. Затем стал просматривать другие главки, и увлёкся.
О продюсере Айзеншписе, несмотря на его мелькание на ТВ и в прессе, я знал мало. Поэтому с удивлением узнал из книги, что сидел он аж три раза (в общей сложности – двенадцать лет), и не за «левые» концерты, как многие теневые деятели советского шоу-бизнеса, а за «золотовалютные махинации». Об этом – о махинациях, кутежах в лучших ресторанах Москвы и о последующих отсидках – большая часть книги.
Написано по меркам мемуарного жанра неплохо – есть и детали скупки золота, долларов, их перепродажи, есть атмосфера Москвы 60 – 70-х годов, есть и нота раскаяния, сожаления, грусти о потерянных годах. Винится автор и перед родителями – ветеранами Великой Отечественной, коммунистами, – которые не дожили до тех времён, когда Юрий Шмильевич стал легально «уважаемым человеком».
Особенно ярко и в то же время безыскусно описана сцена первого ареста, прямо на родительской квартире, в присутствии сестры: «Один из сотрудников стал рапортовать по рации об успешном задержании, другой стал звонить в квартиру напротив в поисках понятых. Соседи, с которыми моя семья дружила и никогда не отказывала дать «до получки», от этой функции наотрез отказалась. Тогда привели кого-то с улицы, составили протокол личного досмотра и начали шарить по карманам. Я ещё не представлял всего масштаба случившейся трагедии, но явственно испытывал страх, чуть дара речи не лишился. А ещё сильнее было чувство позора – всё это происходило на глазах несовершеннолетней сестры, вот-вот родители придут, уже, наверное, соседи судачат. Я находился в преддверии большой семейной трагедии. Из моих карманов извлекли 17 785 рублей и удовлетворённо переглянулись – ясно, что пришли по адресу». Затем обыск, допросы, суд и семь лет колонии…
В книге подробно и живо, кажется, достоверно описан быт фарцовщиков, зеков, золотой московской молодёжи, музыкантов 60-х годов (Айзеншпис непродолжительное время был директором рок-группы «Сокол»). Но когда дело доходит собственно до «зажигания звёзд» – до продюсирования молодых исполнителей (что и сделало Айзеншписа человеком известным и узнаваемым), повествование становится сухим и скучным.
Пытаясь передать достоинства своих подопечных, автор книги пользуется штампами, почти анкетными характеристиками, вроде: «Без комплексов, красивый, спортивный, высокий, с голливудской внешностью». Но вскоре «звёзды» откалывались от Айзеншписа – зазнавались – и скатывались с Олимпа.
Да и были ли это действительно звёзды? Кто сегодня помнит его птенцов Никиту, Влада Сташевского, Сашу, группы «Технология», «Янг Ганс»? Действительно ли талантливы последние открытия Айзеншписа Дима Билан и «Динамит», для которых он не жалеет высокопарных слов?
Сложное впечатление складывается от знакомства с продюсерской деятельностью автора «Зажигающего Звёзды». Виктор Цой, в течение полутора лет «чесавший» под коммерческим руководством Айзеншписа по городам Советского Союза (почти ежедневные концерты), разбился на машине, только-только почувствовавшие вкус славы «Технология», Сташевский, Никита и прочие, тут же рвали с продюсером и гасли…
Не слишком благодарный труд (пусть и денежный), тем более что ещё до выхода этой книги Юрий Айзеншпис скончался. И что осталось? Судя по книге, в нём постоянно боролись коммерсант и ценитель искусства. Но первый был несравнимо сильнее. И потому то и дело возникают объяснения, оправдания: «Вообще-то я не являюсь стопроцентным коммерсантом, отнюдь, удовольствие от работы для меня главное, но если за что-либо берусь, люблю это делать успешно. А если делать что-либо успешно, то нередко возникает материальная отдача. Не как цель, а как результат»…
Что ж – жизнь прожита, о ней самим прожившим написана книга. Читателям оценивать и жизнь, и книгу…
Роман СЕНЧИН
Добавить комментарий