Бомба мусорного бака

№ 2010 / 50, 23.02.2015

Го­во­рят, кни­га ищет не толь­ко сво­е­го чи­та­те­ля, но и кри­ти­ка. Друг при­слал по эле­к­трон­ке «По­весть о му­сор­ном ба­ке» Ека­те­ри­ны Ка­ма­ут, фи­на­ли­ст­ки «Де­бю­та-2010», и на­сто­я­тель­но ре­ко­мен­до­вал про­чи­тать.

Говорят, книга ищет не только своего читателя, но и критика. Друг прислал по электронке «Повесть о мусорном баке» Екатерины Камаут, финалистки «Дебюта-2010», и настоятельно рекомендовал прочитать.

«Мусорный бак» вызвал противоречивые чувства, от первоначального восторга до состояния литературной абстиненции, как присуждение Букера мадам Колядиной.

Бомба Екатериной заложена уже в самом названии повести. Чувствуется, что нежные женские пальчики колотили по клавиатуре в яростной попытке мгновенно зафиксировать диалог и внутренний монолог; ленивое ожидание вдохновения и озарения слишком литературно и чревато утратой спонтанности. Прямой, механический перенос реальности жизни проститутки на страницы повести, безусловно, шокирует сельского обывателя или провинциала, современную молодёжь вряд ли, хотя если разобраться, то «Мусорный бак» Екатерины о парадоксах любви и житейских прозрениях.

Литературные достоинства повести – хотя бы тщательность словесной техники и точность образной системы (в речи и действии) – невозможно отрицать. Требуется немалое художественное мастерство, и Екатерина им обладает, чтобы, передавая с такой непосредственностью и точностью речь, мысль, поступок, вызвать у читателя не отвращение, а сострадание и тревогу. Диккенсовская традиция одобряет частые отступления автора в роли моралиста, но молодой автор Екатерина Камаут не идёт по проторённой дорожке классиков, она работает в не менее почтенной, зато куда более здоровой традиции – натуралистической, когда суждение подразумевается, но никогда не преподносится в виде заклинания.

Можно было бы и дальше, как пасьянс, раскладывать критические плюсы и минусы «Повести о мусорном баке», но за меня это уже сделали сначала ридеры, пропустившие повесть в лонг-лист, затем члены жюри «Дебюта», определив, что натуралистическое творение Екатерины Камаут достойно финала, а возможно, и самой длинноногой Птички.

«Повесть о мусорном баке» взорвётся над Россией, как омерзительная ржавая бомба, и всё же её будут читать…

Екатерина Камаут согласилась накануне вручения «Дебюта» ответить на мои вопросы.

Екатерина КАМАУТ

– Катя, первый вопрос традиционный: расскажите кратко о себе, кто вы, откуда и т.д.

– Коротко это выглядит так: родилась в Смоленской области. Живу в Санкт-Петербурге. Интересуюсь психоанализом. Вдохновляюсь музыкой. В холодное время года занимаюсь батиком, в тёплое – стенсилом. Сплю на кровати. Ем еду. Умываюсь мылом.

– Ну, да, я, к примеру, по нескольку раз в день ещё чищу зубы, старая детская привычка. Хорошо, Катя, ты с первого раза ворвалась в финал «Дебюта» или уже были попытки?

– Это была первая попытка. Я бы, может, и не стала участвовать, но мама сказала, что надо.

– Маму надо слушаться, она плохого не посоветует. Катя, почему ты ударилась именно об литературу, а не об тот же самый, к примеру, батик?

– Артур, всё элементарно просто. Компьютерная клавиатура – это единственный музыкальный инструмент, который мне удалось приручить.

– Писать – это навечно или временное явление?

– Это пока не отпустит.

– Как близкие относятся к твоему занятию литературой?

– Никак. Они читают более формализованную литературу. Им чуждо моё баловство.

– Катя, ты уже в финале «Дебюта», 7 декабря тебе будет рукоплескать московская театральная сцена как молодому талантливому дарованию. Свою минуту славы ты уже заработала. Тебя уже можно считать писателем или…

– Я пока не спешу с выводами. Знаешь, как гласит народная мудрость: «Ставить себя в один ряд со Львом Толстым есть в сущности опрометчивое заблуждение, ибо на деле всё может оказаться несколько иначе». Как-то так.

– Надобно себе эту уникальную фразу запомнить. Катя, а до появления «Бака» у тебя уже где-то были публикации?

– Нет, на физических носителях я ещё не появлялась. Посмотрим, что будет после «Дебюта».

– Ты знакома с творчеством бывших лауреатов и финалистов «Дебюта», может, с кем-то переписываешься, дружишь?

– Да, с Сашей Монтлевичем. Мы начали переписываться после оглашения шорт-листа. Он мне помог справиться с предфинальной неопределённостью. А ещё Саша очень интересный и красивый во всех отношениях человек.

– Уверен, Александру последний твой комплимент особенно понравится. Саша – хороший друг. Какие у тебя были прогнозы по поводу повести? Верила ли, что она дойдёт до финала?

– Знаешь, Артур, едва ли.

– Ты написала достаточно скандальную повесть, в основе которой жизненный путь проститутки. Почему взялась именно за эту тему?

– Я бы сказала, что она за меня взялась. Это было весной 2009-го. Она появилась у меня в голове, и, знаете, как у Радова в романе «Змеесос», говорит: «Придумай мне мир, ибо Я есть Всё!». Ну, я где-то месяц пряталась от неё, дела какие-то срочные находила. Не помогло. И когда я закончила повесть, только тогда вздохнула сама. Вот такой «экзорцизм» в литературном жанре. А сейчас появились сразу двое. И они тоже требуют придумать мир, про них будет роман. Примерно таким образом я бы описала свой процесс выбора темы.

– Не спорю, повесть написана талантливо, в ней есть достаточно интересные переходы – выныривание из сновидений главной героини, ход времени в прошлое – такая неотенизация – эти переходы форм времени и пространства. Как тебе это удалось, сама дошла или у кого-то подметила?

– Для меня процесс творчества по большей части является бессознательным. Поэтому даже если я где-то на кого-то ориентировалась, то нечаянно. Как бы сказал в этом случае Сирано де Бержерак: «Я беру своё добро всюду, где его нахожу». Но в книге есть и сознательные прямые ссылки, цитаты Набокова, например.

– Я бы сравнил твою книгу с достаточно скандальной в своё время книгой Селби «Поворот на Бруклин». И если книга Селби – это боль Америки, то можно ли считать твою повесть болью за Россию?

– Спасибо за сравнение с Хьюбертом Селби, это очень приятно. У него, нужно сказать, невероятной силы талант из всей грязевой массы выбрать то, что шокирует до самых кончиков ногтей, абсолютно не оставляя шанса двойным стандартам и конформизму.

А что касается образов Tralala и главной героини «Бака», да, они чертовски схожи. Однако я не преследовала цель указать на какое-то ущемление прав женщины или жестокое с ней обращение. Наоборот, в идеале, в современном российском обществе женщина может взять столько прав и свобод, сколько унесёт. Вот только вопрос в том, захочет ли она этого. Меня всегда удивляла та поспешность, с которой многие девушки пристраиваются в пищевую цепь. Естественно, укорить их некому, потому что после некоторых событий нравственная база части населения устарела, у другой части – обнулилась. И здесь уже не имеет большого значения гендерная составляющая, этика нового режима для большинства свелась к товарно-денежной прямой, по которой следует двигаться от меньшего к большему.

– Мне очень понравилась одна фраза из повести: «…подумать о вечном». В твоём жизненном расписании этот пункт присутствует или это просто красивая фраза, которая всё же глубоко царапает?

– Знаешь, Артур, сила мыслей о вечном противодействует силе земного притяжения. Из таких мыслей нужно обязательно возвращаться, иначе можно совсем лишиться своего телесного представительства. У меня пока получается балансировать, а дальше, думаю, будет легче. Говорят, с возрастом тяга к космосу проходит.

– Объясни, как двадцатилетняя девушка удосужилась всё-таки написать такую повесть?!

– Сама не знаю. Это как в анекдоте, который, кстати, про проститутку: «Как вы докатились до такой жизни?» – «Да повезло!».

– Что мне понравилось в твоём «Баке» – это сильнейшая энергетика повествования, но наш друг А.М. считает, что в повести больше от архетипического в юнгианском понимании. Ключик к пониманию повести – это сцена с мальчиком и океаном? А.М. считает, что это ключик к архетипическому плану и к мифу Платона о пещере, когда героиня не может увидеть мальчика и сталкивается с зеркалом. Ты согласна с такими выводами?

– Вообще, я думаю, ключик к пониманию находится не у писателя, а у читателя. Одна моя знакомая, прочитав повесть, сказала: «Знаешь, неплохо. Очень похоже на «The Тёлки» Минаева». Ну… с этим я тоже не стану спорить.

– Документальная правда повести вызывает местами отвращение, но концовка сногсшибательная. Такая экспрессия и такой минор – это как латиноамериканский танец. У тебя какие ассоциации?

– Я бы назвала это концом эпохи гипнотического транса.

– Ты используешь ненормативную лексику? Это дань моде, необходимости…

– Я её крайне редко использую. А вот героиня повести – да, она такая.

– Платон писал, что есть строитель, тот, кто строит дом, а есть философ и писатель, то есть тот, кто описывает, что такое строить дом и чем занимается строитель. Кем ты себя ощущаешь, написав свою историю?

– По Платону – я «писатель». В повести почти нет автобиографических моментов, зато биографических достаточно. Благо «строителей» вокруг немало.

Беседу вёл Артур АКМИНЛАУС