АПОЛОГИЯ РОК-МУЗЫКИ НА РОЖДЕСТВЕНСКИХ ЧТЕНИЯХ

№ 2006 / 7, 17.02.2006, автор: Василина ОРЛОВА

В ходе Рождественских чтений в зале при храме святой мученицы Татианы состоялся разговор на тему «Православие и молодёжная субкультура», в котором приняли участие известные священники и миряне: протоиерей Максим Козлов, игумен Сергий Рыбко, диакон Андрей Кураев, профессор Академии имени Гнесиных Игорь Истомин, руководитель центра реабилитации жертв нетрадиционных религий отец Олег Стеняев, рок-музыкант Станислав Бартенев и другие. Тема важная, животрепещущая, и обсуждается она, всегда вызывая бурные дискуссии.

      
     В прошлом году было высказано два основных взгляда на проблему – один состоит в том, что между Церковью и молодёжной субкультурой никакого моста нет и не может быть, другой – что если моста и нет, значит, его необходимо построить. 
     В этом году обсуждение началось с вопроса о том, использованы ли зашифрованные послания сатанинского содержания в музыке «Битлз» и других групп. Какой-то хитрец-экспериментатор прокрутил задом наперёд плёнку и услышал нечто неудобопроизносимое. 
     Откровенно говоря, что кому-то приходит в голову всерьёз обсуждать подобное – произвело сперва впечатление лёгкого сумасшествия. Уж коли захотеть «расшифровать» нечто, то можно получить что угодно, а если слушать музыку «в правильном направлении», указанной фразы – не решаюсь её записать для истории – не получится. Да и зачем, если захотеть изыскать нечто антихристианское в этой музыке, впадать в глубинное декодирование, если в ней всё зачастую «на поверхности»? 
     Надо заметить, что под «современной музыкой» в обсуждении подразумевалась такая, прямо скажем, не самая плодоносная сейчас ветвь, музыкальное направление, как рок-музыка. 
     Станислав Бартенев, солист группы «Если», продемонстрировал языческое понимание музыкальной культуры – по его мнению, музыка возникла с момента, как человек стал подражать птицам в пении. Что-то вроде натуралистической концепции, с помощью которой некогда объясняли и возникновение языка. Станислав Бартенев исполнил песню под гитару, где фигурировали «ратный путь», «благоверный князь», «Невский князь Александр». По-своему было забавно: собрать в аудитории церковную молодёжь, священников, общественных деятелей, и влить им порцию «да-рай, да-рай, да-рай, да-рай». 
     Отец Максим Первозванский, отвечая на подобную постановку вопроса о возникновении музыки, заметил: «Человечество проходило определённые этапы, есть небесная музыка, которую человек слышал в раю». Он также напомнил, что «есть музыка, которой пользуются тёмные силы, – восходящая к каким-то инфернальным грубинам». «Когда я услышал, что католические монахи устроили рок-группу, у меня волосы встали дыбом». Он пояснил свою мысль, указав, что рок – немонашеское дело, важно, «что от кого исходит». 
     Отец Сергий Рыбко – человек, который занимается практически вопросами взаимодействия Церкви и современных субкультур: при храме преподобного Сергия Радонежского действует нечто вроде молодёжного клуба. Он рассказал, что ему, как монаху, постриженному в Оптиной пустыни, трудно было и представить, как он окажется проповедником на рок-концерте. «В своё время я сам играл на ударных, и это помогло мне освоить церковные звоны». Как сказал бы отец Андрей Кураев, человека настигла карма: надо же, уйти в монастырь, отказавшись от подобной культуры, чтобы, будучи игуменом, вернуться к ней – сейчас отцу Сергию приходится слушать кое-что, «чтобы быть в теме». 
     «Был на концерте, говорил, отвечал на вопросы, после подошли под благословение, человек пятнадцать, выяснилось, студенты Свято-Тихоновского института». 
     В зале смех. 
     «Есть плохая рок-музыка, а есть хорошая». О рок-монахах отец Сергий заметил: чтобы понять, какими идеями они руководствуются и что собой представляют, их надо сначала послушать, прежде чем осуждать. 
     В высокий президиум пришла и была озвучена довольно трезвая записка: «Когда мы слышим рок-музыку, хочется дерябнуть пивка, и тут ничего нельзя сделать». 
      
     Действительно, сколько бы мы ни говорили, что рок-музыка не обязательно связана с наркотиками, или вот с «веществами помягче», вроде пива или сигарет, – достаточно понаблюдать происходящее в любом рок-клубе, где под очень патриотические «запилы» и душеспасительное «рубилово» методично вычленяют из себя эфирное тело ребята разного возраста и степени воцерковленности. 
      
     Несколько раз аплодисментами зал прерывал короткую речь профессора Академии имени Гнесиных Игоря Александровича Истомина. Он предложил подумать, как в музыке разных стилей реализуется смысл: для серьёзного содержания «недостаточно поменять вербальное направление». «Если мы станем говорить о Боге, а интонация будет далёкой – содержание речи будет спрофанировано». О рок-монахах: «Существует какая-то глубинная связь между музыкой и состоянием души, и не всякое звучание будет соответствовать нашим установкам». 
     Он указал на отнюдь несубъективно существующие музыкальные параметры, которые влияют на слушателя определённым образом: «Создать доверительную, молитвенную интонацию с помощью предельно децибельного звучания, жёсткой пульсации и использования одной ритм-секции невозможно». Вне зависимости от текста мы «ощущаем протест», «звучания определённого типа будут вводить в соответствующее состояние, хотим мы или не хотим». «Энергетическая направленность противоречит молитвенности. Молитва есть просьба, а усиленная через динамики, становится требованием, с которым нельзя обращаться к Богу». В заключение он заметил, что «музыкальное мышление, например, в народной и рок-музыке – два разных уровня мышления». 
     В других выступлениях звучали ещё более жёсткие формулировки: «Заигрывание с этой средой не идёт на пользу Православию», «Мы стараемся опуститься до уровня массовой культуры – такой путь ведёт в тупик». 
     Отец Олег Стеняев высказал мнение, что мы должны научиться разговаривать с молодёжью на понятном ей языке, вне зависимости от того, нравится нам это или нет. 
     Отец Андрей Кураев начал говорить, как сам сказал, «усталым от бесконечных повторений голосом»: «Никто не собирается привносить рок-музыку в храм, никто не собирается мобилизовывать всех священников на рок-концерты, пусть работает тот, кому удаётся и кто действует по благословению». Он уведомил собравшихся, что в этой сравнительно новой области миссионерской деятельности надо признать в том числе право миссионеров-модернистов и на ошибку, так как в такой работе используется, в порядке метафоры, «технология встречного пала». Если говорить о немолитвенном настроении рок-музыки, то «Православие больше, чем смирение», в современном мире от православного человека требуется в том числе владение стратегиями сопротивления общему безумию: «Нам необходимо учиться протесту». Ещё Григорий Богослов отстаивал своё право цитировать греческих поэтов, которые были язычниками. Никто не утверждает, что «рок-музыка является вершиной современной культуры», более того, большинство миссионерских проектов ситуативны, сейчас никто и не вспоминает разбора литературных произведений в богословских журналах XIX века, а тогда ломали много копий. «Церковь, – сказал диакон Андрей Кураев, – обмирщается не на проповедях», а на освящении новых бизнес-центров, то есть там, где священник выступает в роли чисто ритуальной фигуры. 
     Он отметил, что Православие – не дискета, которую можно вложить в каждого, с регламентацией, что делать в каких ситуациях: «В Православии при всём разнообразии – самое главное отдано на суд совести человека». «Церковь в миру, то есть в заранее враждебной стихии». Отец Андрей Кураев просит собравшихся «посмотреть на плоды». С прошлого года, когда в этих стенах обсуждались те же вопросы, произошло несколько существенных подвижек, случились некоторые события, которые изменили информационную ситуацию в целом: впервые рок-концерт был проведён в архиерейской резиденции, где диакону Андрею Кураеву, как «любителю рок-музыки» (от этого звания он, впрочем, поспешил отказаться), владыка представил местных рок-музыкантов. А 12 декабря 2005 года в Киеве группе «Братья Карамазовы» прямо на рок-концерте была вручена грамота от митрополита за многолетнюю деятельность. Произошли и другие изменения… 
      
     Пафос речи отца Андрея Кураева сводился к призыву осознать, что нам осталось «шестьдесят лет до установления Московского Халифата»: «Будущее России ясное, короткое и печальное», «Наши дети уже не совсем наши». 
      
     Говорили о других проблемах, связанных со взаимодействием Церкви и современной молодёжной субкультуры, не только музыкальной, но и с политическими молодёжными движениями. Были мысли о том, что Церковь может «взять под свой контроль» дискотеки (о. Андрей Кураев), – на что присутствующие справедливо возразили, что говорящие об этом не всегда представляют, насколько плотно на дискотеках осуществляется стереотип «танцы – вещества, изменяющие сознание – секс», так что сама мысль о каком-либо контроле Церкви нелепа. Идея «Православной дискотеки» была признана неаутентичной, не соответствующей духу Православия. Другой вопрос, что есть большая проблема: воцерковлённая молодёжь попросту имеет мало возможностей знакомиться, – не на литургии же! – встречаться, просто общаться, как принято в молодёжной среде. 
     В целом, обсуждение вызвало смешанные чувства. Среди прочего – яркое недоумение по поводу самой постановки вопроса, уже устарелой, не очень адекватной реальности. Рок-музыка давно, по меньшей мере лет десять, никак не является главным направлением молодёжной музыкальной культуры, «мейн-стримом», как говорят. Она перестала быть по-настоящему значимой, утратила свою поколенческую актуальность: «рок-н-ролл мёртв», а кто «ещё нет» – дело смены буквально одного-двух поколений. Тем, кто воспитан на классическом роке, сейчас самое малое по тридцать лет, и они выстраивают свои отношения с Римом и миром, да и с Церковью, уже совершенно на других принципах. 
     Без сомнения, рок-среда была довольно благоприятна для проповеди Православия: она заранее была подготовлена в той своей довольно обширной части, в которой задумывалась о «смысле жизни», о Боге, о бессмертии души. Но время проповеди, которая, вполне вероятно, могла бы увлечь чуть ли не всю рок-культуру, было безвозвратно упущено по объективным причинам, а сейчас, увы, среда совсем иная. 
      
     Конечно, «рокеры» всех возрастов есть и теперь. Но мало. По крайней мере, если брать в соотношениях, хотя в числовом выражении они тоже – определённая аудитория. И это значит, конечно, что работу с рок-средой стоит вести: выцарапать из неё хоть одного человека – уже большое дело. Господь, как сказано, не истребил бы Содома ради десяти праведников. «Ин суд человеческий, а ин суд Божий», как говорил архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Откуда мы знаем, не затеваются ли все дискуссии ради спасения одной какой-нибудь души, ради возрастания одного какого-нибудь будущего молитвенника, который своей жизнью оправдает все спорные вопросы, которые сейчас вызывают такие эмоции. 
      
     Но всё же не стоит забывать: культура тех, кто действительно является «современной молодёжью» в общепринятом смысле слова, подразумевающем массовость, всеобщность, – совсем на рок-культуру не похожа. Актуальная массовая молодежная культура не имеет сегодня ничего общего с роком, хотя, вполне возможно, во многом и выросла из него. 
     В первую очередь, «молодёжь», конечно, совершенно разная, однако, в полном соответствии с общественными изменениями последних лет, она идеологически ориентирована на взращивание культа потребления, музыкально сосредоточена скорее на циклической трансляции MTV, нежели на роке и близких к нему течениях. Такова реальность, и не станем делать вид сами для себя, будто так происходит случайно: это, конечно, есть результат определённой деятельности, которой можно и нужно противостоять. 
     Информационная среда, где молодёжь произрастает и в которой чувствует себя как рыба в воде, – начинена пропагандой изменённых состояний сознания, по структуре клипообразна, фрагментарна, пестрит рекламой, сфокусирована на фильмах про битвы плохих и хороших вампиров, и так далее. Ничего нового тут не скажу: в принципе, это не характеристики сугубо молодёжного информационного поля, оно для всех предложено такое, нарезанное на новостные и сериальные блоки. 
     Не будем ворчать, хотя чудесного, конечно, маловато. «Молодёжь» – вполне нормальные, адекватные люди, в своё время были бы октябрятами и пионерами, а ранее гимназистами. Удивляться нечему, каждый последующий виток жёстче предыдущего. Эсхатологически – само собой разумеется. 
     Совершенно верно: разговаривать с молодёжью желательно на языке, ей понятном. Беда только в том, что, пока Церковь осваивает язык, который представляется ей актуальным, ужасаясь его примитивности, грубости, пока она совершает пробы и ошибки, пока она вообще обсуждает возможность его изучения – последняя память о том, что тем языком когда-то пользовались, уходит из молодёжной среды. 
     А вот как строить проповедь в среде «молодёжи MTV» – действительно вопрос, и совсем другого рода, в разрешении которого наработанные тактические модели, вероятно, не помогут.

Василина ОРЛОВА