МОРАЛЬ «ЗОЛОТОГО ТЕЛЁНКА»

№ 2006 / 7, 17.02.2006, автор: Максим АРТЕМЬЕВ

В бесконечном соперничестве с РТР за экранизацию классики Общественное российское телевидение презентовало зрителю со всеми приёмами навязчивой рекламы сериал «Золотой телёнок», показанный в самое что ни на есть прайм-тайм.

     Не останавливаясь на эстетических аспектах фильма (заметим только, что презентованный одновременно «В круге первом» явно выше в плане художественности), задумаемся об удачности выбора кинопродюсерами сюжета и самой книги, положенной в основу сериала. 
     Валентин Катаев, брат одного из соавторов, утверждал вслед за Твардовским, что удачно законченное произведение не стоит продолжать. Ильф и Петров, удачно завершив «Двенадцать стульев» убийством Остапа, не смогли удержаться от искушения продолжить повествование. «Золотой телёнок» получился слабым произведением – растянутым и многословным. Если все мы помним неожиданные сюжетные коллизии «Двенадцати стульев», то пересказать содержание второй части дилогии возьмётся далеко не каждый. Занудность и явная потеря авторами способности управлять событиями, а не тащиться за ними, вяло вымучивая их из себя, обнаруживается уже через двадцать-тридцать страниц, превращаясь к концу повествования в откровенную скуку. 
     Но дело даже не в неудачном писательском решении, нежелании терять удачно придуманного персонажа, а в той атмосфере, которая сложилась ко времени написания «Золотого телёнка». Пафос книги – в осмеянии частной инициативы. Если «Двенадцать стульев» – символ расцвета нэпа, то «Золотой телёнок» призван был означать конец эпохи бубличных артелей, контор «Рога и копыта», свёртывание нэпа, приход великих пятилетних планов, в которых не было места индивидуализму и предпринимательству. 
     Этот роман стал в одном ряду с книгами Катаева и Эренбурга, Леонова и Ясенского о первой пятилетке. Ильф и Петров спешили засвидетельствовать свою приверженность новым идеалам, стать настоящими советскими писателями. 
     «Телёнок» вышел свет в 1931 году, сразу за «годом великого перелома». Сталин, окончательно утвердивший свою власть после разгрома «правого уклона», начал с командой единомышленников осуществление невиданного в истории эксперимента. Привычные формы жизни безжалостно ломались, одна только коллективизация сельского хозяйства с последующим голодом – следствием изъятия почти всего зерна у крестьян, унесла миллионы жизней. Но тщетно искать упоминания обо всём этом в романе. Для сегодняшнего читателя (зрителя) историческая информативность «Золотого телёнка» равна нулю. Повествование происходит в условном, придуманном мире, впрочем, как и во всей классике «социалистического реализма». Если из эпоса Гашека о Швейке мы узнаём о нравах, царивших в Австро-Венгерской империи, конечно, шаржированных – в соответствии с законом жанра –, то что можно узнать о жизни в СССР в начале тридцатых из книг наших авторов? 
     Почему же произведения Ильфа и Петрова до сих пор пользуются популярностью, а федеральный телеканал считает за честь их экранизировать? Вроде бы их «антикапиталистический» пафос должен был бы насторожить и оттолкнуть современного читателя-зрителя. Любовь к ним является следствием неизжитости «совковости» в общественном сознании, противоречивости современного российского менталитета. Трудно отказаться от тех вкусов, которые закладывались в тебя десятилетиями, взглянуть по-новому на те книги, которые ты искренне считал отдушиной в общей массе довольно скучной доступной литературы. Недаром первый телеканал страны ещё в 1995 году сделал ставку на «Старые песни о главном», угадав вкусы своих зрителей. С тех пор перепев репертуара советской эстрады остаётся важнейшим компонентом успеха как звёзд, так и начинающих исполнителей. В этом смысле новая экранизация «Золотого телёнка» – лишь звено в бесконечной цепи римейков. 
     Но есть в книге и нечто, особенно близкое нашему времени. Как уже было отмечено, написание «Золотого телёнка» стало окончательным шагом к капитуляции авторов, к их переходу на положение преуспевающих советских литераторов (справедливости ради заметим, что и «Двенадцать стульев» никак нельзя назвать книгой несоветской). Ильф и Петров относились к тому типу «мастеров культуры», который и тогда был в фаворе, и сегодня вполне соответствует духу времени – стремлению спешить жить, преуспевать какой угодно ценой, не задумываясь о последствиях и цене успеха, успеха всегда скоропалительного и недолговечного. 
     Наши соавторы за свою короткую жизнь успели написать очень много, но почти всё уже забыто. Они с одинаковой скоростью строчили фельетоны и повести, очерки и сценарии, титры и комедии, высмеивая то, что желал главный и единственный заказчик. Их, в числе немногих, выпускали в длительные вояжи за границу, зная, что они обязательно вернутся и обличат звериный мир капитала. Задумываться всерьёз о времени, в которое им выпало жить, попробовать сочинить «нетленку», хотя бы в стол, желания не возникало. 
     Не возникает такого желания и у работников ожившего в последние годы медиа-бизнеса. Подстёгиваемые войной телерейтингов, погрузившись с головой в съёмки бесконечных сериалов, постановки ток-шоу, сенсационные репортажи, они теряют очень важные ориентиры, без которых невозможен «настоящий» долговременный успех. Стараясь не замечать того, что происходит в политическом вещании, отказываясь принимать профессиональные стандарты и журналистскую этику западных коллег, они неминуемо делаются заложниками конкретной эпохи, оставаясь навсегда в ней. Сегодня Константин Эрнст, Олег Добродеев, Владимир Кулистиков – на вершине славы и известности, сегодня их время. Но что скажут про них через двадцать лет? Останутся ли они в памяти как действительно талантливые телевизионные менеджеры или станут символами эпохи приспособленчества, эпохи всеядной эклектики?

Максим АРТЕМЬЕВ