ДОМ БЕЗ ЧЕРТЕЖА

№ 2011 / 1, 23.02.2015

– Вы – взрос­лый или дет­ский пи­са­тель? Кем се­бя ощу­ща­е­те?
– На­вер­ное, про­сто пи­са­те­лем. Но всё-та­ки мне ка­жет­ся, что во мне два пи­са­те­ля, дет­ский и взрос­лый.






Владимир СОТНИКОВ
Владимир СОТНИКОВ

– Вы – взрослый или детский писатель? Кем себя ощущаете?


– Наверное, просто писателем. Но всё-таки мне кажется, что во мне два писателя, детский и взрослый. Я начинал писать обычно – рассказывая о себе, о своих чувствах, о своём отношении к миру. Но, наверное, слишком увлёкся: так глубоко стал исследовать человеческую сущность на своём примере, что стало тяжело писать, даже тяжело жить. И я почувствовал, что если и дальше буду заниматься таким самовыражением, то могу не выдержать этого. Спасение пришло в виде обращения к детям. Детские повести меня спасли. Благодаря им я оказался в том уютном, добром мире, который наполняет меня жизненными силами. Я даже замечаю, что стал писать свою «взрослую» прозу более спокойно и уверенно. Но независимо от того, для кого я пишу, для взрослых или для детей, всё равно пишу сам для себя – то, что мне нравится. Надеюсь, что таким образом я откровенен и со своим читателем. Ведь сам себе врать не будешь.


– Ваши дети выросли… Сейчас они не читают ваших книг?


– Они перешли на мои взрослые книги. Я помню, как когда-то смотрел на них, маленьких, с затаённой радостью ожидания: когда же они смогут прочесть мои романы? Мне казалось, их ждёт сюрприз, неожиданность моего нового для них проявления. Так и случилось. Вообще, мне повезло, у меня литературная семья, причём не только в том смысле, что пишущая, но и в том, что читающая. Дети всю жизнь видели, что мы с женой много читаем, и читали сами. Моя жена – её зовут Татьяна Сотникова, а пишет она под псевдонимом Анна Берсенева – мой первый читатель. И дети мне помогали, когда я писал для них свои приключенческие повести – помогали чтением. Я помню, как прятался за дверью комнаты и подслушивал их непосредственную реакцию – смех, какие-то радостные восклицания. И это ощущение – что я могу подарить своим детям такие эмоции, – заставляло дальше работать. Жалко, что я «упустил» в них своих непосредственных читателей. Что ж, они выросли… А я скучаю по тому общению, которое было с ними маленькими. Конечно, я часто встречаюсь со своими читателями-детьми, но всё-таки когда стоишь перед аудиторией – это совсем не то, что со своими сыновьями с глазу на глаз.


– Жена писателя – писатель. Не возникает творческих конфликтов или противоречий?


– Я привык к тому, что семью составляют люди одной профессии. У меня родители – учителя. А ещё дедушки, бабушки, дяди, тёти… Для меня это привычно и естественно. У Тани родители – инженеры-связисты, тоже люди одних интересов, и профессиональных, и жизненных. То есть мы с ней к этому привыкли с детства – к тому, что родители живут общей неразрывной жизнью. Если живёшь одними заботами и в любой момент можно поделиться ими, посоветоваться – это интересно. Твой внутренний мир становится больше в два раза, как будто ты постоянно слышишь ответ, эхо. Хотя мы с женой совершенно разные в творчестве люди. Да, советуемся, общаемся, но при этом внутренняя тема у каждого своя. В этом смысле мы очень удобно устроились. Это невероятное счастье – когда рядом человек, чувствующий всё так же, как ты, и при этом видящий тебя со стороны. Мне дорога Танина реакция, я жду её. Это заставляет быть ещё более искренним в творчестве. Я помню, как я писал первые рассказы, когда только что с ней познакомился. Я старался её удивить, как это обычно случается при первом знакомстве, и писал к каждой нашей встрече новый рассказ. Эту привычку я сохранил на всю жизнь: стараюсь понравиться своему первому читателю. Это для меня очень важно.


– Несколько книг вы написали в соавторстве…


– Нет, книг мы в соавторстве не пишем. Просто когда я написал первые книги для детей, издатели попросили, чтобы на обложке было два имени, мужское и женское. Им казалось, что в таком случае книги будут лучше покупать и мальчики, и девочки. Поскольку Таня – редактор моих детских книг, мы согласились это сделать. Но уже при переиздании решили от этого отказаться. Всё-таки редактор – не соавтор.


– А вы являетесь первым читателем книг вашей жены?


– Скорее, советчиком. Даю ей советы в той части, в которой могу быть полезным – например, в мужской психологии. А книги её люблю читать уже в готовом виде. Они наполнены энергией чувств и жизни. И я, читая их, этой энергией тоже наполняюсь.


– Недавно в издательстве «Эксмо» вышла ваша трилогия. Все книги, как я понимаю, были написаны в разное время. Вы изначально задумывали трилогию?


– Нет, она построилась, как дом без чертежа. Но с каким-то изначальным сильным чувством-желанием. Я уверен, что заранее нельзя придумать не только трилогию, но и одну книгу. Возможен только общий замысел, порыв, а потом книга всё равно выйдет на какие-то новые дорожки, и всё в ней изменится. Когда я пишу, то не знаю, что будет на следующей странице. Я как будто бы ожидаю от себя прочтения действительности, поэтому мне интересно писать. И роман «Покров», первый в трилогии, появился во мне так же. К тому же это вообще первый мой роман, и поэтому, конечно, автобиографический. Я писал о себе, о своём детстве, о своём понимании жизни, творчества. «Покров» был моей дипломной работой в Литинституте. Мне дорого то, как его оценили люди, которых я глубоко уважаю – руководитель семинара, в котором я учился, Владимир Семёнович Маканин, и Андрей Георгиевич Битов, и Игорь Иванович Виноградов. Но внутри меня оставалось чувство недосказанности – я чувствовал в себе после этого романа какую-то живую, звенящую пустоту. Потому и появилась вторая книга – я писал её о том же человеке, сделав его взрослее. Вторая книга, роман «Пролитая вода» – это молодость героя. А третья книга, сборник рассказов и повестей под общим названием «Фотограф», это уже его зрелость. Герой этого сборника оценивает жизнь, которая уже показала ему своё жало – показала, что с ней играть нельзя, что нужно к ней относиться как можно естественней, потому что она сильнее любого своего проявления. У меня один из героев произносит эту фразу: «Жизнь всё равно больше любого своего проявления». Эти три книги писались очень долго – почти тридцать лет. И это для меня очень важно, потому что, мне кажется, я охватил достаточно полную картину жизни. Тут не просто разные по возрасту и мироощущению герои, но и разные авторы в каждой из книг, и совпадение героя и автора в разных ипостасях. Трепетное нащупывание жизни в первой книге превращается в уверенное чувство – во второй. И вдруг обрывается внешним, холодным, отстранённым взглядом героя – в третьей.


– В детстве вы много читали? Какие книги вам нравились тогда?


– Я начал читать рано. Мои родители-учителя уходили в школу, меня четырёхлетнего оставляли одного, и я сам научился читать. И перечитал все книги, которые были дома. Я помню своё удивление, открытие переполненного мира. Мне казалось, что в книгах больше жизни, чем в окружающем мире, что искусство и литература – это больше, чем сама жизнь. Это первое детское впечатление. Я ринулся в тот мир за чувствами. Мне больше всего запомнились ритмические сказки Пушкина, которые я повторял про себя, даже покачиваясь. Когда я их читал, мне казалось, что у меня что-то со зрением – я видел между словами белые пятнышки смысла. Ещё мне очень запомнились простые и наивные с одной стороны, а с другой очень сильные сказки и рассказы Льва Толстого из «Азбуки». До сих пор помню своё удивление от «Косточки», назидательность которой я понял неправильно. Подумал: вот какие родители жадные – посчитали сливы, чтобы мальчик не съел… Несчастная семья! Ещё я в детстве очень любил толстые книжки. Наверное, чувствовал себя взрослым, когда их читал. Ещё – с самого детства охотился за книгами. И это до сих пор осталось любимым занятием: ты ищешь ту самую книгу, которой тебе недостаёт именно сегодня. Я чувствую, что она где-то рядом, что я должен все полки в книжном магазине изучить взглядом… Так было и в детстве. Беспокойство чтения было мне тогда свойственно.


– А сегодня?


– Всё так же. Радуют открытия. Ведь сейчас или читаешь уже по внутреннему совпадению, или просто знакомишься с тем, что происходит в современной литературе. Но хочется именно внутреннего совпадения. Когда ты чувствуешь в унисон с кем-то – это большое счастье. Всегда хочется найти в этом мире такого же, как ты, и с годами ты всё больше в этом нуждаешься. Я понял, что всегда, всю жизнь мне не хватало этого второго человека. Мне кажется, я вырастил его в себе, и к нему обращаюсь, и для него пишу. Когда читаю книгу, тоже ищу совпадение с автором по чувствам и радуюсь, если его нахожу. Последним большим открытием стала для меня Ирина Муравьёва. Я прочитал два её романа, «Барышня» и «День ангела», и они просто потрясли меня силой чувства, невероятной чистотой. Часто книгу читаешь – просто получаешь информацию. А тут мне даже никакой информации не хотелось – я как будто слушал музыку. Я так музыку слушаю: просто закрываю глаза и отдаюсь полностью воспоминаниям, чувствам. И тут у меня было ощущение, что я полностью совпал с автором. Это было счастливое состояние. Я именно такую литературу ищу. Люблю очень Битова, Маканина, у которых учился не только через книги, а в живом общении. Когда живая мысль облекается в слова на твоих глазах – при общении это так, – то чувствуешь, что мысль – это что-то овеществлённое и материальное. Реальное натяжение и дрожание мысли между двумя людьми – как будто играешь на каком-то музыкальном инструменте… Это так завораживает!


– Что думаете по поводу современного литературного процесса? Со всеми его премиями.


– Мне кажется, что литература сама по себе, а литературный процесс – сам по себе. Это какой-то антураж – как расстановка мебели. Игра, условность, выбор поведения. Но не самая суть – не то, чем должна заниматься литература. Когда пишешь, не может быть посторонних мыслей. Литература не задумывается о том, что будет потом. И если в её развитие вмешивается какая-то система, на литературу это всё равно не влияет. Конечно, это своеобразная необходимость внешней жизни – устройство премий, определение иерархии имён. Но я не думаю, что это может повлиять на литературу. Мне кажется, литература находится на каком-то необитаемом острове. Она находится вне времени. Вне своего времени – несомненно. Банальная фраза «время всё рассудит» – правда.


– Когда начинаешь вводить в строчке поисковика ваше имя, сразу выдаются ссылки типа «Владимир Сотников. Скачать книги бесплатно». Как вы к этому относитесь?


– Конечно, приятно, что мои книги доступны, что их читают. Жалко только, что у нас в стране не придумали пока соответствующей формы оплаты – чтобы автор мог получать за их доступность гонорар. А вообще, самая большая похвала в моей жизни была в одной библиотеке, когда я увидел свою детскую книгу – растрёпанную, заклеенную скотчем, и на формуляре было много-много подписей тех детей, которые её брали. Ведь для этого книга и пишется. Здесь несколько этапов: сначала пишешь, не обращая ни на кого внимания, только для себя, но потом, когда работа над книгой уже завершена, чувствуешь внутреннее волнение. Чувствуешь себя опять тем же папой, который из-за двери подсматривает за детьми, которые читают его книги.


– Вы были гостевым редактором на сайте «Эксмо». Это ваш первый опыт ведения блога?


– С одной стороны, я из старого времени и не привык к такому общению, хотя понимаю, что это удобно. С другой – я всё равно нуждаюсь в виртуальном собеседнике. Я постоянно к своим читателям обращаюсь мысленно, это мой внутренний Интернет. Когда я был гостевым редактором на блоге «Эксмо», то и назвал его читателей «мои невидимые собеседники». Но постоянно вести блог не хочу: это отнимает много времени и отвлекает.


– Следите за блогами других писателей?


– Я не очень сетевой человек. Специально не слежу за тем, что происходит в Сети. Наверное, потому что в ней попадается слишком много чего-нибудь вроде комментариев к прогнозу погоды. Написано: «В Москве завтра выпадет снег», – и к этому сообщению сто пустейших мнений. Интернет даёт глупости необычайную свободу. Но встречаются, конечно, любопытные и оригинальные блоги. Например, с интересом читаю блог Гришковца – он разговаривает с сетевыми читателями легко и свободно, и так же забавно и интересно пишет свои книги. Мне кажется, читатель вслед за ним думает: «А ведь и я такой же! И я так чувствую». Ещё мне кажется, что Гришковец немного упрощает себя, чтобы совпасть именно таким образом с читателями. Но я потому и люблю читать его блог, что учусь избавляться от лишней усложнённости, которая иногда мне мешает, затормаживает лёгкое движение вперёд. Учусь лёгкости до определённого предела… Но всё равно скорее не люблю общение в Сети и пользуюсь компьютером только для написания слов. По сути же для меня важен тот внутренний диалог, который я веду внутри себя. Не зря же чувствую себя каким-то двойным существом, будто внутри меня два человека. Два писателя, наверное.

Беседу вела Любовь ГОРДЕЕВА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.