Без скандала
№ 2011 / 1, 23.02.2015
Роман Сенчин («Литературная Россия», № 48 от 26 ноября 2010 г.) в статье «Поэт в России…», размышляя о книге Е.Сидорова «Граждане, послушайте меня!», посвящённой Е.Евтушенко, требует скандала
Блажен незлобивый поэт,
В ком мало желчи, много чувства…
Н.А. Некрасов
Роман Сенчин («Литературная Россия», № 48 от 26 ноября 2010 г.) в статье «Поэт в России…», размышляя о книге Е.Сидорова «Граждане, послушайте меня!», посвящённой Е.Евтушенко, требует скандала: «Поэт, приходящий в мир без желания сотрясти его своим голосом, – вряд ли может называться поэтом». И ещё: «…в последнее время нормой стали поэты иного склада», и автор статьи называет их «тихими и робкими людьми», уютно устроившимися в шумном и пёстром мире.
 |
| Юрий ИВАНОВ |
В качестве примера Р.Сенчин цитирует строки, посвящённые скандальной публикации во Франции в 1963 году евтушенковской «Автобиографии рано созревшего человека». Вот как, мол, поэт строил биографию, шумно, громко…
Позвольте только спросить, а какое отношение этот скандал имел собственно к литературе? Скорее, это было общественно-политическое событие, а отнюдь не поэтическое. И все знаменитые «шестидесятники», выглядящие оч-ч-чень оппозиционно и «громко», вошли в литературу вполне, заметим, тихо и мирно ещё в 1950-е годы, без всяких скандалов. Не считать же таковым чтение стихов у памятника Маяковскому, разрешённое властями?
И если посмотреть на других знаменитых русских «скандалистов» и классиков, то все они входили в поэзию без грохота, за исключением, может быть, М.Ю. Лермонтова с его «На смерть поэта», Н.А. Некрасова со «Стихотворениями» (поэт! в 35 лет! первая серьёзная книжка! да он умереть должен был бы давно!), да В.В. Маяковского с компанией футуристов. Не считать же литературным скандалом вхождение в «поэтический мир» С.А. Есенина, в косоворотке и смазных сапогах певшего для начала под гармошку матерные частушки в литературных салонах Санкт-Петербурга?
Понятно, что Р.Сенчин имеет в виду, в первую очередь, качество стихов, их мощь, новизну. Кто бы возражал! Да, средний уровень стихов ныне высок. Нет выдающихся фигур? А разве в истории русской поэзии только гиганты возвышаются – всегда, во все времена? А период от Некрасова до декадентов? Кто там гигант? Не считать же таковыми Надсона или Апухтина. А почти десятилетие после Великой Отечественной войны? А 1980–1990-е годы? И.Бродский? Всё-таки на гения он не тянет. Ю.П. Кузнецов? Всё самое интересное он сказал раньше. Как верно заметил Илья Фаликов в статье «Знать грамоте [так у автора. – Ю.И.]» («Арион», № 3, 2010 г.): «Ср. с началом прошлого века. Про Блока, сколь ни спорили, почти все сразу почуяли: пришёл, явился. То же с Маяковским или Есениным…». А сейчас не чуем. Почему?
Изменилось время (новоявленному буржуинскому государству, то бишь РФ, плевать на серьёзную культуру, дай бог сил нефтяные вышки поделить), литературная ситуация другая. Девиз «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!» исчез в царском прошлом. Другой лозунг: «Поэт в России больше, чем поэт», – растворился вместе с СССР. И осталась одна поэзия. Тихая лирика, претензии к которой и предъявляет из лучших побуждений Р.Сенчин. (Оставим на совести автора статьи, действующего прозаика, между прочим, что и в прозе не видно ничего грандиозного. Не считать же таковым, например, «Елтышевых»? Кстати, невнятность ситуации в прозе признаёт и сам Р.Сенчин в статье «Очередной закат реализма» в № 50 «Литературной России» за 2010 год).
Да что говорить, географическая ситуация – и та изменилась. Столицецентризм прежних времён с появлением Интернета перестал быть доминирующим. Хотя, по привычке, многие ещё смотрят на Москву и на Санкт-Петербург как на литературные Мекки. Может, потому, что там премии раздают и «литтолстяков» издают?
Так что другой лирики, кроме тихой, в наше время, заметим, и быть не может. По поводу чего и, главное, чем шуметь? Стихотворным новаторством? Да пиши, как и что хочешь: ритмические сбои в силлабо-тонике, прозаизация, неряшливые рифмы и проч., – давно уже не считаются смертным поэтическим грехом и признаком слабости версификаторства (посмотрите хотя бы на Всеволода Емелина. Кстати, можно поздравить его с присуждением поэтической Международной (!!!) премии им. Геннадия Григорьева за прошедший год). Верлибр такой же законный член русской поэзии, как и тоника. Тупик? Значит, формой поэт удивить ныне никого не может. Не придумана эта форма.
Содержанием? Весь спектр, от продажно-либеральных писаний до оглушительных кондово-патриотических творений, налицо. Человек, Бог, ад, рай, смерть, предательство, природа, Родина, любовь, конец света, техника, чёрт лысый – всё есть, нет запретов. Не удивить.
Закатить общественно-политический скандал (где ты, очередная «Автобиография рано повзрослевшего человека»)? Так «широкая грудь осетина» никого не проймёт из власть предержащих, не те времена. Что хочешь пиши про теперешних кремлёвских сиамцев, они и не услышат. А услышат, так ещё и довольными останутся: дополнительный пиар, что бы ни говорили, лишь бы говорили.
И что тогда остаётся? А остаётся: «Вдали от всех парнасов,/ От мелочных сует/ Со мной опять Некрасов/ И Афанасий Фет…» А также эмоции, метафоры, сравнения, олицетворения и прочие красоты поэзии. И все те самые тихие лирики прошлого и настоящего.
Есть такая станция Балезино, это в Удмуртии, на пути между Кировом и Пермью, или, наоборот, между Пермью и Кировом – это смотря по тому, кто куда и откуда едет. Живёт на станции Балезино поэт Владимир Мошонкин, 1949 года рождения. По советской литературной «классификации» он из разряда «рабочих поэтов». А на самом деле, он – просто поэт. Как были поэтами от станка, например, и Ярослав Смеляков, и Геннадий Лысенко. Поэт, который всю жизнь проработал на железной дороге после окончания Пермского железнодорожного техникума оператором дефектоскопной и путеизмерительной тележек. Стихи же он начал писать с седьмого класса. И две эти любви – «железка» (пусть он не обидится на этот жаргонизм) и поэзия – всю жизнь идут у него параллельно.
Может ли штангист любить свою штангу, с весом которой он всё время борется? Может ли крановщик высотного строительного крана любить это железное сооружение, в котором он по восемь часов в день висит, как в скворечнике, раскачиваясь, на большой высоте, продуваемый ветрами? Не знаю. А Владимир Мошонкин любит свою железную дорогу, о которой пишет с нескрываемой любовью и с сильным лирическим чувством. Автор не выделяет что-то одно, лучшее в этом чуде, а, как влюблённый человек, видит образ «Прекрасной Дамы» в целом.
Светофор вдаль глядит амулетом. Тьма, как будто слетелись грачи. Поезд режет прожекторным светом Опустившийся полог ночи. Курит жадно труба тепловоза, Дым распаханной грядкой повис. В безрассудном угаре колёса Пляшут с удалью западный твист. И не будет наглядной причины, Чтобы ход дал нечаянно спад, Ведь движок запотевшей машины Разухабистый льёт звукоряд. Вот где жар-то цыганских гулянок – На тагильской звенящей струне!!! Одинокий в пути полустанок Пробубнит скрипом шпалы во сне. («Летящий в ночи пассажирский») |
Сильная сторона поэта – метафоричность его стихов, красочность (даже где-то и с перебором), что особенно удивительно, поскольку железная дорога часто видится стороннему человеку, хотя бы пассажиру из окна купе, как тяжёлый, непраздничный, грязный труд в любое время суток при любой погоде. И даже не радующий пассажира дым тепловоза у поэта выглядит совсем по-другому. И всякий раз по-разному:
«Чёрный дым валит в горячке нрава,/ Тепловоз залазит на подъём,/ И ложится поверху состава/ Вспаханною лентой чернозём…/ …Путь пошёл равниною босой./ Завитки взъерошенного дыма/ Заструились белой полосой» («Тепловозный дым»). Или: «…И смоль волос взлохмаченного дыма/ Рассыплется над потною спиной…» («Паровоз»).
Поэт рабочей темы? Заковыка в том, что и о природе нашей среднерусской полосы В.Мошонкин говорит красочно, образно и с той же неподдельной любовью, как и о деле своей жизни – железной дороге. Владимир не скрывает, что его любимые поэты – С.Есенин и Н.Рубцов. Так это или не так, можно судить по его стихам. Ну, например, по такому, как «Белая стынь»:
Крут мороз, злобным норовом пышет. На деревне антенны дымков. Утеплила тесовые крыши Дорогая овчина снегов. За двором воробьи-бедолаги Схоронились в сенную копну. По оградам шальные собаки Лаем рвут до прорех тишину. Серебро волокнистого плюша На деревьях блестит в этот час. Роем пчёл полудикая стужа Человека ужалит зараз. И нигде сквозь стекло занавески Не видать, куда взоры ни кинь, Написала арабские фрески На оконницы белая стынь. |
А вот эти строки: «Дни равнодушные тоскливы/ В пустом пространстве сквозняков./ Вновь не даёт дождя для нивы/ Пустое вымя облаков…» («Дни равнодушные тоскливы…»)? Или эти, украшающие cтихотворение «Кружатся хлопья»: «…Белоствольную рощу берёзок/ Дым поднял над домами села…/ Испарилось окрест населенье,/ Печь для них – это Божеский Храм./ И выходит мороз из терпенья,/ Ядовито трещит по углам».
И как может пройти русский поэт мимо продолжающейся гибели колхозной (крестьянскую-то ещё в коллективизацию потеряли) деревни? «…Печей замер выкрик у пода./ Глаза отрешённые рам,/ И полочкой серой тенёта/ Угрюмо висят по углам…/ Эпоха цедит у задворка/ Сквозь память полынный отвар» («Полынный отвар»).
«Эстеты» («петербургская спесь», по определению критика В.Жаровой), объевшиеся Бродским, недовольно сморщят носы: опять русопятство, опять такая-сякая-да-посконная-Русь… Ну, да. А почему нет? Почему В.Мошонкин должен отказываться от своих корней? От истоков своей поэтики? В угоду моде? Погодите, намодничаются «новаторы», обожрутся до блевоты свободным стихом, центонной поэзией, постмодернизмом и прочее – и тихой сапой поползут-побредут к тем же истокам, к живой воде русской поэзии. И будут, ещё полуобморочно, но всё более осознаваемо шептать строки Владимира Соколова: «…Вдали от всех парнасов,/ От мелочных сует/ Со мной опять Некрасов/ И Афанасий Фет…».
Есть, конечно, слабые стихи, как и у всякого пишущего человека, и у В.Мошонкина. На мой субъективный взгляд, не удаётся ему интимная лирика. Возможно, это не его тема. Или сказывается возраст. Иногда попадаются в стихах метафоры, сравнения, которые выглядят чужеродно ткани конкретного стиха, как если бы на вечернем фраке красовалась пёстрая ситцевая заплатка или косоворотка была украшена галстуком-«бабочкой».
Поэт не обделён вниманием: его стихи печатались в газетах «Волжская магистраль», «Гудок», в местной, республиканской периодике, в коллективном сборнике «Росой босые ноги окропи…» (Ижевск, издательство «Удмуртия», 2008 г.), где представлена большая подборка его стихов. Он активно публикуется на сайте Стихи.ру, где у В.Мошонкина много читателей.
А как же скандал? По этому поводу хочется привести слова Томаса Карлейля, британского историка и писателя 19 века: «Если бы Иисус Христос явился сегодня, никто бы не стал его распинать. Его бы пригласили к обеду, выслушали и от души посмеялись».
Юрий ИВАНОВ,д. БАРДОВО,
Бежаницкий район,
Псковская обл.
Добавить комментарий