Вредная однобокость

№ 2011 / 7, 23.02.2015

11 фе­в­ра­ля ис­пол­ни­лось 70 лет со дня рож­де­ния ве­ли­ко­го по­эта Юрия Куз­не­цо­ва. Нель­зя ска­зать, что эту да­ту в чи­та­ю­щем ми­ре ни­кто не за­ме­тил. Ин­сти­тут ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры име­ни А.М. Горь­ко­го, к при­ме­ру, про­вёл пя­тую меж­ду­на­род­ную кон­фе­рен­цию по твор­че­ст­ву по­эта.

11 февраля исполнилось 70 лет со дня рождения великого поэта Юрия Кузнецова. Нельзя сказать, что эту дату в читающем мире никто не заметил. Институт мировой литературы имени А.М. Горького, к примеру, провёл пятую международную конференцию по творчеству поэта. Только проку от этого форума, на мой взгляд, было очень и очень мало. Все эти симпозиумы давно превратились в какой-то междусобойчик.

Все знают, что тон конференциям обычно задают организаторы и ведущие. А что мы видим на кузнецовских чтениях? Их из года в год проводят, как правило, или свадебные генералы, или просто малокомпетентные люди. Так, в прошлом году одним из ведущих кузнецовской конференции в Литинституте был доцент Сергей Казначеев, который в академических кругах известен разве что своими попытками забронировать в энциклопедических словарях русской литературы двадцатого века места для весьма сомнительных с точки зрения высокого искусства фигур, таких как Виктор Посошков, Владимир Силкин или Константин Коледин. В этом же году роль ведущего организаторы доверили Геннадию Иванову.

У Иванова очень большая должность: первый секретарь Союза писателей России. Он хороший, компанейский человек. Ему удаётся пафосно говорить на общие темы. Но при чём тут Юрий Кузнецов? Мне кажется, что в творчестве поэта Иванов абсолютно не разбирается. Он всё его наследие сводит в основном к упоминанию слова «русский». Но значение Кузнецова не исчерпывается только этим. Вот Николай Зиновьев, тот вообще чуть ли не в каждом втором своём стихотворении делает акцент на слове «русский». Но это же не значит, что Зиновьев – крупное явление в поэзии. Он скорее эпигон Кузнецова. (Это только Сергей Шаргунов, видимо, по причине плохого зрения увидел в Зиновьеве глаза монаха, хотя в зиновьевских стихах никогда ничего монашеского и близко не было.) Кроме того, меня неприятно удивили опубликованные материалы предыдущей, четвёртой конференции «Юрий Кузнецов и Россия». Они наглядно показали, что Иванов, помимо всего прочего, большой путаник. В своей прошлогодней речи он умудрился перепутать многие даты как из жизни Кузнецова, так и некоторых коллег поэта. Ему также оказалось всё равно, когда поэт сочинил очень интересное стихотворение «Муха в янтаре»: в 1980 или 2001 году. Видимо, главное для Иванова на этих конференциях – показать мифическую значимость полуразрушенного Союза писателей России. А Кузнецов для него – так, сбоку припёку. И это очень горько.

Не удивительно, что каждый год кузнецовские конференции проходят в полупустых аудиториях. В этом году симпозиум с трудом собрал полтора десятка слушателей. О чём это говорит? Одно из двух: или творчество Кузнецова успело устареть (и тогда прав руководитель Московской писательской организации Владимир Бояринов, который как-то год назад заметил, что у него в союзе состоит две тысячи шестьсот пятьдесят литераторов и поэтому на Кузнецове свет клином не сошёлся), или просто функционеры академии наук разучились работать, в частности, грамотно устраивать симпозиумы.

Начнём с того, что в этом году на научную конференцию, посвящённую наследию великого поэта, не пришёл ни директор Института мировой литературы академик Куделин, ни руководители профильного отделения Российской академии наук. Я считаю, что своим блистательным отсутствием академики наглядно продемонстрировали, насколько современная наука заинтересована в изучении и осмыслении такого феномена русской цивилизации, как Кузнецов. Если я правильно понял, то Куделину достояние отечественной поэзии до фонаря.

Дальше. Почему из года в год на кузнецовские конференции приглашается узкий круг людей, примыкающих в основном к руководству Союза писателей России и Литинститута? А что, учёным из МГУ, Московского педуниверситета, Российского государственного гуманитарного университета, других авторитетных вузов уже нечего сказать?

Кузнецов – общенациональный поэт. Но если это так, то почему наша академическая наука приглашает на свои мероприятия представителей только одной литературной группы? Почему не видно и не слышно учёных и писателей, которые исповедуют другие, отличные от литературного генералитета, взгляды? Неужели Институт мировой литературы вкупе с Литинститутом заинтересованы в том, чтобы превратить Кузнецова в поэта какой-то одной секты?

На наших глазах происходит резкое снижение научного уровня как академической науки, так и некоторых вузов. Особое беспокойство вызывает Литинститут. Ну нельзя же просветительские статьи выдавать за новое слово в науке. Я, когда осенью прошлого года прочитал автореферат кандидатской диссертации о Кузнецове Оксаны Шевченко, испытал недоумение. Мне стало горько, что у такого хорошего человека, как Оксана, я не обнаружил глубоких мыслей. Автореферат не содержал никакого серьёзного осмысления судьбы поэта. Оксана просто талантливо пересказала биографию Кузнецова, подготовив этакий популярный очерк. Однако наукой в её диссертации и не пахло. И вот всего лишь за популяризаторство человеку вдруг присудили учёную степень. Но это же самая настоящая профанация.

Сейчас всё в том же Литинституте вроде бы собрался писать диссертацию о Кузнецове Иван Голубничий. Но то, что он уже обнародовал из своей работы о поэте, тоже, мягко говоря, не фонтан.

Очень огорчил меня и выпущенный Литинститутом на днях сборник по итогам четвёртой кузнецовской конференции «Юрий Кузнецов и Россия». Сколько в эту книгу попало пустых, ничего не значащих выступлений. Общими словами, давно набившими оскомину, отделались, в частности, Андрей Воронцов и главный редактор Академии поэзии некто В.В. Иванов. И в то же время в книгу «Юрий Кузнецов и Россия» почему-то не попали глубокие по мысли и чрезвычайно эмоциональные выступления Елены Ермиловой и Петра Палиевского. Я убеждён, что так наука не делается.

Да и ИМЛИ не внушает оптимизма. Я всё жду, кода в академическом институте предложат новый инструментарий для осмысления кузнецовского наследия. Помню, как в 2003 году Кузнецов очень радовался появлению в газете «День литературы» хвалебной рецензии на его поэму о Христе Игоря Тюленева. Я же недоумевал: что поэта так окрылило. Ведь кроме пересказа некоторых фрагментов и общего восторга рецензия ничего не содержала. Кузнецов позже пояснил: он устал от нападок невежественных ортодоксов и поэтому ему было приятно встретить в печати любое доброе слово о себе. И тут же он добавил: конечно, было бы лучше, если б Тюленев, когда взялся писать о его поэме, владел бы необходимым инструментарием. Но пока этот инструментарий не могут выработать даже теоретики литературы. Не всем творчество Кузнецова оказалось, простите за грубость, по зубам.

Ещё один момент. Функционеры от Союза писателей и Академии наук уже давно готовы превратить Кузнецова в икону. Но это уже другая крайность. Надо понимать, что Кузнецов был непростым человеком и очень сложным поэтом. Безусловно, в чём-то он ошибался и что-то делал не так. Но у нас и об этом почему-то боятся говорить. Будто от этого поэзия Кузнецова в чём-то потускнеет.

Пока глубже всех в творчество поэта проник, как я считаю, критик из Майкопа Кирилл Анкудинов. Он, во-первых, очень эрудирован и отлично знает как русскую поэзию двадцатого века, так и достижения мировой литературы. Во-вторых, Анкудинов свободен от групповых пристрастий и независим в своих суждениях и оценках. И, в-третьих, он умеет чётко и ясно выражать собственные мысли. Это не значит, что я во всём с ним согласен. Но с таким собеседником, согласитесь, и спорить интересно. Это вам не какой-то безграмотный Валентин Сорокин или приспособленец Николай Переяслов. Но, к сожалению, Анкудинов, устав от пустых выступлений директора бюро пропаганды художественной литературы Аллы Панковой и псевдотеоретических докладов Ольги Овчаренко, после третьей конференции на кузнецовские симпозиумы уже не ездит. Остаётся читать его статьи.

Вячеслав ОГРЫЗКО