После смерти

№ 2011 / 7, 23.02.2015

Его те­ло вы­ло­ви­ли в ре­ке. Он стал мёрт­вым. Он стал как вещь, ве­щая вещь, при­над­ле­жа­щая дру­гим ве­щам, впи­сан­ный в один из ря­дов пе­ре­чис­ле­ний, суть ко­то­рых ко­ре­нит­ся в бы­тии.

Леонид Добычин 1894–1936

Его тело выловили в реке. Он стал мёртвым. Он стал как вещь, вещая вещь, принадлежащая другим вещам, вписанный в один из рядов перечислений, суть которых коренится в бытии. О, эти ряды, из которых шаг за шагом так магически выстраивается стиль его прозы! Литература двадцатого века вписывает его в один из первых. Его новаторство неоспоримо. Но со славой при жизни он так и не встретился. «Благородство его было режущее, непримиримое, саркастическое, неуютное… Он был зло, безнадёжно, безвыходно добр. Он существовал в литературе, ничего не требуя, ни на что не рассчитывая, не оглядываясь по сторонам и не боясь оступиться» (Каверин). Вот почему он с ней так и не встретился тогда, в тридцатые.

Леонид ДОБЫЧИН

Мёртвые знают свои тайны. Подобно умершему, маг замирает в магическом акте. Добычин не был холоден, не был горяч, и он не захотел остаться тёплым, он знал, на что шёл, выбирая медленное магическое умирание, которое исследовал в богооставленном человеке, единственная гордость которого в том, что не стал старой послушной христианской овцой, как не стал и овцой новой, советской. Ему в удел было назначено заурядное человеческое бытие, но как художник он сумел извлечь из него свою магию. Подобно Гоголю он собирает свои мёртвые души, и стёкла, через которые он смотрит, равно волшебны.

Добычин – писатель, рождающий свой новый стиль, и в этом его скрытые претензии к вечности. Его тексты поражают колоссальной конденсацией энергии. Его можно назвать одним из предтеч энергетической культуры конца двадцатого века. Лаконично насыщая свои ряды перечислений – почти фотографические подробности, факты, реплики персонажей, мелкие детали быта… – уравнивая их в их бытийственности, Добычин, оставаясь предельно искусственным, модернистским писателем, неожиданно и дерзко достигает сверхреалистической полноты, порождая из хаоса принципиально новый информационно-магический хронотоп. Замкнутый в своей прозе в основном на внешнее пространство (так редко у него встречается «подумал», «захотел», «почувствовал»), фиксируя реальность с предельной точностью, проводя своих героев через магию встреч и невстреч, а свои на первый взгляд абсурдные и случайные филологические ряды через скрытые кармические законы причины и следствия, Добычин из мелких фотографически жизненных знаков набирает свою целостную матрицу, свой виртуозный механизм (по профессии он был инженером-технологом), который вдруг чудесно оживает, питаясь эстетической болезнью читателя и его, читателя, катарсируя, избавляя от виртуальных архетипов тоски, одиночества, страдания. Чудесные куклы его текстов, его вещи движутся в мире предельно объективированных подробностей. Здесь нет претензии на стиль в набоковском смысле этого слова, здесь нет и заражающей психологической субъективности Чехова, фразы Добычина лексически просты, монотонны по ритму, художник исчезает, гипнотизируя читателя, оставляя его один на один с бытием как оно есть, и так вычитая его человеческие неудачи, пусть хотя бы и в выдуманном специально для него, читателя, пространстве. Время чтения здесь часто можно уподобить и времени рассматривания, оно почти не движется, вещи Добычина действительно чем-то похожи на картины (жанр), и в данном случае это не избитая метафора, а скорее аналогия. Собранные из отдельных слагаемых-фрагментов, отдельных моментальных сцен, в которых так лаконично и характерно прорисован каждый персонаж в своём социальном и интимном жесте, его тексты и в самом деле чем-то напоминают остановленный кинематограф жанровой живописи.

Леонид Добычин написал немного, два сборника рассказов и небольшой роман «Город Эн» о мальчике-подростке, так и не нашедшем ни друга, ни возлюбленной, ни Христа (сквозное, через всё повествование «ноли ме тангере» – «не тронь меня», – подпись под картиной с Христом в простыне и девицей у ног его), о маленьком ироничном хроникёре, несостоявшемся Чичикове, который в финале обнаруживает свою близорукость и надевает очки, чтобы вместо несбывшегося увидеть «узор из гвоздей на калитке», которую столько раз отворяла, проходя мимо, мечта. Чтобы увидеть, когда станет ещё темнее, и звёзды на небе, и их лучи, которые были всегда и которые остаются с нами и после нашей смерти.

Леонид Добычин мёртв, да здравствует Леонид Добычин!

Андрей БЫЧКОВ