Не собрат я, видимо, Валентину Сорокину

№ 2011 / 8, 23.02.2015

Поч­та на Даль­ний Вос­ток при­хо­дит с опоз­да­ни­ем на две-три не­де­ли, по­это­му я с не­ко­то­рым опоз­да­ни­ем ре­а­ги­рую на ста­тью Ли­дии Сы­чё­вой «Кто как жи­вёт, тот так и пи­шет» во 2–3 но­ме­ре «ЛР».

Почта на Дальний Восток приходит с опозданием на две-три недели, поэтому я с некоторым опозданием реагирую на статью Лидии Сычёвой «Кто как живёт, тот так и пишет» во 2–3 номере «ЛР».


Уже сам факт, что Вячеслав Огрызко публикует статью, обвиняющую его же во всех смертных грехах, говорит в его же пользу. Он, следовательно, стремится к объективности. Вот одна точка зрения, а вот другая – Лидии Сычёвой. Из статьи оппонентки получается, что В.Огрызко, как водитель водовозки, специально облил грязью нарядную барышню, взволнованно спешащую на встречу с дорогим учителем («До чего же всё-таки Валентин Сорокин – человек красивый! Ну, да, критикует он своих литературных собратьев – но ведь не рождают его слова чувства злобы или разрушения» (Л.Сычёва).






Не собрат я, видимо, Валентину Сорокину, не собрат…


Впечатление о нём как о человеке осталось у меня неприятнейшее. Прошло 22 года, а без инвектива сплюнуть при упоминании этого чванливого чиновника от литературы не могу (Господи, прости меня грешного!).


В мире есть критики и, соответственно, педагоги для поэтов бесспорные. Помимо упомянутого в статье Вадима Кожинова, таковым для всех, вне партийной принадлежности, была Инна Ивановна Ростовцева. Это её усилиями на Всесоюзном совещании молодых писателей 1989 года я получил бумагу, в которой чёрным по белому было написано, что я принят на ВЛК за подписью секретаря правления СП СССР. На общем заключительном собрании участников с высокой трибуны об этом было объявлено. Счастливейший, я вернулся в Приморье и выложил на стол перед супругой драгоценную бумагу. Я ни слова не произнёс, но в глазах моих была безмолвная щенячья просьба. Без кратковременного пребывания поэта в Москве его образование не считается полным, каким бы талантом и знаниями он ни обладал.


Отлично понимая, что поэт – натура чрезмерно влюбчивая, представляя, чем может лично для неё закончиться подобный вояж, ни секунды не раздумывая, она разрешила отъезд.


В своё время моя супруга, поступив в аспирантуру Института стали и сплавов, работая над диссертацией, не решилась покинуть нашу таёжную глушь, пожалела не приспособленного к быту поэта – училась заочно, наездами.


Я уволился из школы с записью в трудовой книжке «в связи с поступлением на Высшие литературные курсы». Это было непростое решение. Я жил в северном районе, имел районный коэффициент 1#|#4 и надбавку к зарплате 50%, так называемых северных. То есть моя зарплата была почти в два раза выше, чем у педагога в Москве. В случае возврата на прежнюю должность я терял надбавки, северный стаж, влияющий на пенсию, и т.д.


В Москву мы с женой поехали вместе – так, чтобы перед разлукой заехать к тёще в Ростовскую область. Я так волновался, что за день перед походом в приёмную ВЛК у меня поднялась температура, что-то в районе 38,5.


Приземистый, плотный, с надменным выражением лица Валентин Сорокин, узнав о цели моего визита, вдруг, взбеленившись, заорал, чтобы я шёл куда подальше и что я не принят. Почему? По кочану!


Он по-хрущёвски стукнул кулаком по столу, побагровел, заорал ещё громче, с использованием лексики портовых грузчиков. Вон!


Честно говоря, в этот момент Валентин Сорокин был в трёх секундах от глубокого нокаута, так как я изнутри вскипел, как локомотив. Ни хрена себе – мастера культуры! Я не преувеличиваю. За свою жизнь я столько раз бил всякого рода агрессоров бессознательно, на уровне инстинкта, что сейчас к старости расплющенные суставы пальцев болят и плохо слушаются. Я долгое время работал детским тренером по борьбе самбо и кое-что умел.


Неимоверным усилием воли я поборол в себе неистовое желание долбануть брызжущего слюной литературного авторитета. И как ни унизительно было не ответить, я не ответил. Ни словом, ни действием. Вышел со смирением, мне не свойственным. Бог его знает, может, и вправду этот Хам – Поэт! Да и старик же…


Мне показалось, что я был спокоен, когда вышел жене навстречу. Но, ещё ничего не спросив, она заплакала, кинулась обнимать. Так что пришлось успокаивать её. Хорошая женщина всегда даёт возможность мужчине почувствовать себя мужчиной. Даже в такой, казалось бы, унизительной ситуации.


Чуть позже я нашёл книгу Валентина Сорокина и пожалел о своём смирении. Это были стихи отпетого графомана, вскормленного системой, специально выведенного пса, чтобы тот караулил людей типа Юрия Кузнецова, а по команде «фас» – душил.


Юрий Кузнецов не просто талантливый поэт – гениальный. После него русская поэзия изменилась, в ней появился его личный, ничем уже не выводимый код. Зачем ему проводить какие-то вечера поэзии? Если он в ней – навсегда. В каждом, кто идёт следом.


Никаких особых талантов организатору поэтического вечера не требуется. Это я по себе знаю. Так что напрасно Лидия Сычёва тень на плетень наводит, что Ю.Кузнецов не обладал талантами (в положительном смысле) В.Сорокина. На тёмной стороне – да, начальник поэта смотрится предпочтительней.


Лидии Сычёвой нравится красивый мужчина. Я уважаю её выбор и ничего не имею против красивой женщины, которой она является, но, по совести говоря, хорошая девочка Лида подвела своего учителя, процитировав стихотворение в конце статьи в качестве последнего, как ей, наверное, казалось, убийственного аргумента. Дайте разобрать молодым (а потому не ангажированным поэтам) неформального литературного объединения этот опус, и они порвут эти стишата, как Тузик грелку. Новое псевдокрасивое слово «дрёмный» у меня непроизвольно рифмуется с таким же новым, но молодёжным – «стрёмный». «Я нищим был, но богател тобою (В.Сорокин)» – ещё бы! Гонораров заработал больше, чем мог бы на металлургическом заводе. «Слепой… видел край свой голубой» (В.Сорокин). Вспоминается актёр Слепвлаков в образе челябинского сталевара, хрипящего: «Михалыч!». Я вовсе не против Богородицы, которая и вправду может спасти псевдопоэта, но в таком контексте её упоминание считаю кощунством. Все образы не то что вторичны – десятеричны.


А что касается Вячеслава Огрызко, то он честно делает своё дело историка литературы. Если бы у меня были его статьи, когда работал в школе! Насколько проще мне было бы вести внепрограммные занятия по поэзии 20 века. Естественно, не Вячеславом Огрызко единым следовало бы укомплектовать школьные библиотеки, но он был бы там вполне уместен.


В школу я не вернулся, моё место было занято. Иногда подменял заболевших учителей. Уехать в другое место и устроиться на работу я не мог. Существовали сложности с пропиской. К счастью, меня начали печатать, и гонорары закрыли брешь в семейном бюджете. Спасибо Инне Ивановне, это она в Москве пристраивала мои стихи. Гонораров я получил даже больше, чем если бы работал в школе. И тогда я понял, почему такая драка в толстых журналах и государственных издательствах. Родина и партия имела своих поэтов. И больших поэтов – за большие деньги.


Нынешней Родине и нынешней партии ЕР поэты не нужны. Кто-то скажет, что это плохо, а по мне так здорово! Можно быть честным и тихо любить своих соотечественников и свою землю. Печатать стихи за свой счёт и дарить их любителям поэзии на творческих вечерах. Может быть, и Родина тебя, в конце концов, полюбит. Не за деньги. За то, что ты – настоящий.

Иван ШЕПЕТА,
г. ВЛАДИВОСТОК

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.