Учитель Вадима Кожинова

№ 2011 / 29, 23.02.2015

Ле­о­нид Пин­ский дол­гое вре­мя счи­тал­ся у нас са­мым круп­ным зна­то­ком за­пад­но-­е­в­ро­пей­ской ли­те­ра­ту­ры эпо­хи Воз­рож­де­ния. Кро­ме ис­сле­до­ва­тель­ско­го да­ра, у не­го был ещё та­лант пре­по­да­ва­те­ля.

Леонид Пинский долгое время считался у нас самым крупным знатоком западно-европейской литературы эпохи Возрождения. Кроме исследовательского дара, у него был ещё талант преподавателя. Это он первым подтолкнул к научным изысканиям своего студента – Вадима Кожинова.







Леонид ПИНСКИЙ
Леонид ПИНСКИЙ

Леонид Ефимович Пинский родился 6 ноября 1906 года в Белоруссии в семье учителя. Когда пришло время выбирать профессию, он решил продолжить судьбу отца и устроился в одну из сельских школ на Черниговщине. Но потом ему стало ясно, что без основательной профподготовки не обойтись, и в 1926 году парнишка поступил на филфак в Киевский университет.


После защиты диплома Пинский был распределён в Тирасполь. Там он с 1930 по 1933 год преподавал в Молдавском пединституте украинскую литературу. Однако его интересы уже тогда были намного шире. Ему уже в ту пору хотелось заняться изучением культуры всей Европы.


Эта мечта молодого исследователя исполнилась в аспирантуре Московского пединститута имени Бубнова. Пинский попал на кафедру всеобщей литературы, где ему предложили взяться за диссертацию о Рабле. Но поскольку на аспирантскую стипендию прожить было невозможно, бывший сельский учитель нашёл себе подработку в театральном училище при театре Революции.


Защитив в 1936 году диссертацию, Пинский планировал остаться в Москве. Однако свободных вакансий в столице для него не оказалось, и он вынужден был уехать в Курск. В Москву ему удалось вернуться лишь в 1938 году. Его тогда приняли доцентом в Московский институт философии, литературы и искусства.


Когда началась война, Пинский добровольцем записался в армию. Но в марте 1942 года его отозвали в Москву и направили на кафедру западной литературы в МГУ.


Кто потом только у Пинского не учился. После войны его лекции слушал, к примеру, главный ревнитель русской культуры Михаил Лобанов. Позже борец с носителями либеральных идей вспоминал: «Среди профессуры были и «наставники младых душ» вроде Леонида Ефимовича Пинского, лекции которого по западной литературе поклонники его из евреев называли «гениальными», а меня дивили разве только тем сочным, почти физиологическим удовольствием, с каким толстые губы лектора бесконечно обсасывали слово «раблезианство». Как мне стало известно позже, вне университета Пинский собирал вокруг себя «молодых мыслителей» (среди них побывал и В.Кожинов, по его свидительству). Там-то и прорастало то семя, которое даст в будущем такие обильные плоды» (М.Лобанов. В сражении и любви. М., 2003).


Арестовали Пинского в июне 1951 года. Донёс на него Яков Эльсберг. Как говорили, органы МГБ в рамках борьбы с космополитами планировали организовать крупную акцию по обличению врагов в кругу московских литературоведов. Но до показательного процесса дело не дошло. Пинскому втихаря дали десять лет и сослали в один из лагерей в Горьковскую область, где он отсидел полсрока.


Выйдя на свободу в 1956 году, учёный вернулся в МГУ и вскоре издал сразу две книги: «Реализм эпохи Возрождения» и «Шекспир. Основные начала драматургии». По этим работам он решил вступить в Союз писателей. Рекомендации ему дали Александр Аникст, Михаил Лифшиц и Виктор Некрасов. «Работы Л.Пинского, – отмечал Аникст, – написаны живо. Однако естественно, что живость у него – это не журналистская бойкость, а живость мысли. Читатель сразу же оказывается захваченным тем живым ощущением природы ренессансного искусства, которое пронизывает все работы Л.Пинского. Но искусство для него не какая-то абстрактная реальность, существующая вне его творцов. С этой точки зрения примечательны этюды об отдельных мастерах культуры эпохи Возрождения. Может быть, нигде живое ощущение личности художника не выражено у Л.Пинского так, как в его этюде о Бенвенуто Челлини».


Для приёмной комиссии книги Пинского отрецензировали А.Вялцева и Н.Любимов. Последний подчеркнул: «Л.Е. Пинский поражает широтой своих научных интересов. Эразм Роттердамский, Бенвенуто Челлини, Рабле, Кристофер Марло, Шекспир, Сервантес, Вальтер Скотт, западно-украинская классика – таков далеко не полный перечень имён и целых областей литературы, сделавшихся предметом его вдумчивого и многостороннего исследования, его блестящего анализа».


Но этих отзывов для литфункционеров оказалось недостаточно. Некто Дмитрий Ерёмин на решающем заседании президиума Московской писательской организации 13 февраля 1963 года заявил по поводу работ Пинскиого: «Я прочитал его вступительные статьи, прочитал другие работы. Всё это хорошо, умно, с полным знанием предмета написано, но опять-таки это чистая наука. Это учёный, да ещё занимающийся западным «далёком». После такого заявления за кандидатуру Пинского проголосовал лишь один человек. 9 проголосовали против и трое воздержались.


Повторно дело Пинского было рассмотрено 9 декабря 1963 года. Настойчивость проявил А.В. Караганов.


Но сам Пинский сговорчивым так и не стал. В 1968 году он поставил свою подпись под обращением в защиту Гинзбурга и Галанскова. За это начальники из Московской писательской организации объявили ему выговор.


Позже за учёным был установлен негласный надзор. Вновь сотрудники спецслужб к нему постучались в мае 1972 года. Критик Лев Левицкий 7 мая 1972 года записал в своём дневнике: «У Пинского был обыск. Искали литературу. В семь утра раздался звонок в дверь. Вошли три молодых человека в цивильном, извинились, что вынуждены беспокоить хозяев, предъявили ордер на обыск по делу номер 25 (форма теперь такая) и приступили к «работе». Шмонали целый день. Разумеется, нашли какие-то предосудительные книги и рукописи и унесли их. С чего это вдруг понадобилось делать обыск у пожилого человека, уже отсидевшего срок? Довод, что в столице предпринимаются профилактические меры, связанные с предстоящим приездом Никсона, не кажется мне убедительным. Самое лёгкое объяснение далеко не всегда бывает самым точным. Вчера разнёсся слух, что обыск был не у одного Пинского. Шмонали якобы в десятке других квартир. Надо бы докопаться, правда это или нет? Пожаловать могут к каждому из нас. В том числе и ко мне. И вытащить дневник».


Умер Пинский 26 февраля 1981 года в Москве.

Вячеслав ОГРЫЗКО

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.