Битва на Калке
№ 2011 / 31, 23.02.2015
В мае исполнилось 788 лет со времени битвы на Калке. Дата не круглая, событие давнее, многократно описанное историками, писателями, но подаётся оно зачастую так, что хочется показать, как всё было на самом деле.
Взгляд с другой стороны
В мае исполнилось 788 лет со времени битвы на Калке. Дата не круглая, событие давнее, многократно описанное историками, писателями, но подаётся оно зачастую так, что хочется показать, как всё было на самом деле. Для этого я взял за основу главу из моего романа «Гонец Чингисхана». В 2008 году роман попал в лонг-лист «Большой книги», но, изданный тиражом 3 тысячи, не дошёл до широкого круга. Вот как выглядит это событие из уст полководца Субэдэя, рассказывающего главному герою летописцу Тургэну о битве на Калке.
 |
Тургэн нашёл близ Орхона небольшое озерцо, похожее на Каспий, и с помощью Баглая и Амурсаны набросал камни на западной стороне – горы Кавказа. Потом начертил русла Куры, Терека, Волги, других рек, впадающих в Каспий. Глубокие канавы заполнились водой и стали походить на эти реки.
Приехав к Субэдэю, Тургэн сказал о карте, сделанной им. Прибыв туда, он поехал вокруг «Каспия». И, завершив круг, сказал:
– Почти всё так. Слышал, что ты сделал карту Чингисхану. Я не очень-то поверил, а сейчас понял, что ты видишь всё, как Тенгри.
Такой похвалы Тургэн не ожидал. А Субэдэй начал рассказ.
– Дойдя до Азовского моря, мы хотели повернуть домой. Но на Дону бродники сказали, что хан Котян недавно проехал на запад.
– Простите, – спросил Тургэн, – кто такие бродники1?
– Это пёстрое племя – в основном оросы2. Бежав с Руси, они смешались с хазарами, тюрками, уграми. Не признавая власти русских и половецких князей, бродники стали их врагами. Я подружился с атаманом Плоскиней. У него были курчавые рыжие волосы, голубые глаза, но тёмное, скуластое лицо. Он походил и на русского, и на половца, и на черкеса. Все они принимали его за своего, тем более что он хорошо говорил на разных языках. Он знал пути от Дона к Днепру и повёл нас.
Весной года овцы (1223) Котян прибыл в Киев и сказал князю Мстиславу, будто мы, монголы, идём на оросов. Мстислав Киевский сообщил об этом Мстиславу Черниговскому и Мстиславу Удатному.
– Почему князей зовут одинаково? – спросил Тургэн.
– Не знаю, но в этом имени – месть и слава. Будешь мстить – познаешь славу.
– Тогда это нехорошее имя, месть несёт смерть.
– Я так не считаю, – Субэдэй бросил колючий взгляд, – если бы Чингисхан не отомстил чжурчжэням за казни наших предков, меркитам – за похищение Бортэ, и тангутам, найманам, которые хотели уничтожить нас, он не создал бы империю! – Помолчав, он сухо спросил:
– А почему ты не записываешь?
– Запишу после, тут ведь негде писать.
– И не забудешь?
– До сих пор не забывал.
Как всегда в минуты волнения, полководец стал тереть левый глаз, выбитый стрелой. Давно заросшее веко, покраснело, из-под него потекла мутная жидкость, которую он вытирал платком. Тургэн вспомнил, что он писал в летописи о бое в Дзереновом ущелье, где Субэдэй потерял глаз. А позже стал одним из самых сильных удачливых полководцев хана. Выиграв все битвы в Китае, Корее, Средней Азии, Персии, Закавказье, он прослыл непобедимым. Тут заговорили, что своими победами Чингисхан обязан Субэдэю.
Пауза затянулась. Тургэн подумал, что Субэдэй рассердился и не станет говорить. Но он продолжил:
– Едем из Крыма у Азовского моря, видим безымянную реку, текущую с севера.
Степь похожа на долину Халхин-гола. Те же вербы, черёмуха, камыши, утки, цапли. А вдоль берегов – холмы. Я сказал: «Да это же наша Халха!» Все засмеялись и стали называть реку Халха. Бродники услышали её как Калку и стали называть её так.
Мы направили в Киев десять послов. Прибыв туда, они заявили:
– Мы не хотим воевать, предлагаем вам дружбу, но просим выдать хана Котяна.
– Чем же он насолил вам? – спросил Мстислав Киевский.
– Он изменил нам, стал воевать за шаха Мухаммеда.
Хан Котян, сидевший рядом, услышав это, сказал:
– О какой измене речь? Мы не подданные монголов.
– Когда вы пригнали нам табуны коней, – сказал посланник, – Чингисхан был доволен и назвал вас своими конюхами.
– Для нас монголы и половцы – на одно лицо, – сказал Мстислав.
– Но, в отличие от нас, они не держат слово. И вы скоро убедитесь в этом.
– Не верьте им! – вскричал Котян. – Мы давно дружим с оросами, я даже породнился с ними – моя дочь замужем за Мстиславом Удатным. Он мой зять! – Котян подошёл к Удатному, сидевшему за столом, и приобнял его за плечи. Тот кивнул головой и тронул руку Котяна своей ладонью.
– Ладно, обнимайтесь, – усмехнулся посланник, – но попомните, Котян принесёт вам не удачу, а беду. Так что, пока не поздно, отдайте его нам.
– Выдадите меня, монголы не успокоятся, – встревожился Котян, – Ныне они взяли нашу землю, а завтра возьмут вашу.
Князья заспорили, стоит ли начинать войну. Но Мстислав Удатный поддержал Котяна, так как хотел отличиться в очередной битве. Владея княжеством в Галиче, он выигрывал сражения у князьков поляков, венгров, румын. Ему сопутствовала удача, и потому его называли Удатным, то есть Удачливым. Держа в страхе Закарпатье и Приднестровье, он вызывал настороженное почтение у киян, черниговцев, смолян, суздальцев. И когда Мстислав Удатный предложил убить послов, два других Мстислава – Киевский и Черниговский, поддержали его3.
Натерпевшись страху от монголов, Котян отыгрался на безоружных. Послы вырвались и побежали к реке, а он порубил их. Но один спрятался и добрался до нас. От него мы и узнали всё. Зная, что монголы не простят убийства, Котян не пошёл в поход. Сказалась его подлая суть – заварил кашу, а расхлёбывать дал другим.
– Убив послов, как шах Мухаммед, кияне навлекли на себя беду, – сказал Субэдэй, – и я решил направить к урусам Плоскиню.
– Монголы не сделали вам зла, – заявил атаман, – а вы совершили великий грех!
– Что ж ты продался нехристям? – прервал его Мстислав Киевский.
– Я не продался, так как не нанимался к киянам, а они гоняют нас, казаков.
– Ну, смотри, потом пожалеешь!
– Не пожалели бы вы! – ответил Плоскиня.
– Не пужай! Против вас выйдут кияне, черниговцы, волынцы, половцы, а из Галича идёт пятьдесят тысяч воинов Мстислава Удатного!
Плоскиня и бровью не повёл на угрозы Мстислава Киевского.
– Хотите битвы? Да будет так! Бог един для всех – он рассудит!
Князей поразили смелость, достоинство атамана, и они его не тронули.
На обратном пути казаки ехали вместе с отрядами оросов по Днепру. Оросы принимали их за своих. У Хортицы Плоскиня увидел, как снизу идут сотни ладей, спустившиеся по Днестру к Чёрному морю, и поднимаются по Днепру к Запорожью.
Вернувшись, Плоскиня рассказал мне о переговорах с киянами. Кто-то предложил не связываться с ними. Однако я сказал:
– Раз оросы не хотят мира, надо проверить, чего они стоят в бою.
Я послал в засаду пять тысяч всадников назад, к Калке, а своим отрядом в двадцать пять тысяч встретил оросов у Днепра, напротив Хортицы.
Первыми нас нагнали половцы и галичане Мстислава Удатного. Он хотел захватить наши обозы до подхода киян и черниговцев.
– А много было обозов? – спросил Тургэн.
– Подвод сто. Там была добыча после разгрома Хорезм-шаха, грузин, армян, подарки атабека Азербайджана, а кое-что мы взяли в Крыму. Обозы богатые.
Отступая, мы лишь отстреливались и потеряли много воинов. Почуяв кровь, галичане усилили ход. Через неделю мы вернулись к Калке. Войска оросов растянулись змеёй. Впереди мчались половцы и галичане Мстислава Удатного. За ними торопились к добыче кияне и черниговцы. Но на ночлег становились отдельно. Двенадцать дней отступали мы, пока не дошли до своей засады.
Вечером 28 мая оросы, уставшие в дневном переходе, отпустили коней, развели костры, начали готовить пищу, но закусили нашими стрелами. Наши засадники ударили с двух сторон. А я повернул своё войско назад. Оросы и половцы бились отчаянно, но вскоре дрогнули и побежали к Днепру.
 |
Ночь была светлая, короткая. Отступая, галичане и половцы смяли черниговцев и волынцев, те запаниковали и не смогли толком сражаться. Впереди всех убегал Мстислав Удатный. На Днепре перед отплытием галичане подожгли оставшиеся лодки, чтобы мы не настигли их, но тем самым отрезали путь Мстиславу Черниговскому и Мстиславу Киевскому. Первый повёл своих на север, а второй завёл войско на высокий плоский холм с крутыми краями. Поразило, что кияне спокойно наблюдали с холма, как мы добиваем черниговцев и волынцев, и даже не пытались помочь им. Они сделали завалы, поставили телеги, стреляли из-за них так, что мы потеряли много воинов, а наша конница не могла подняться к ним. Но наши ядовитые стрелы уложили тысячи киян, и я предложил им сдаться.
Плоскиня поднялся на холм и сказал Мстиславу Киевскому, если он сдастся, мы не прольём его крови.
Тут я слукавил, – признался Субэдэй, – Плоскиня и кияне не знали про нашу почётную казнь без пролития крови. Разоружив рядовых киян, я отпустил их без коней, а Мстиславу сказал: «Убив наших послов, ты нарушил закон чести – не трогать доверившихся, и потому тебя и девять твоих соратников мы казним.
– Кого положили под плахи? – спросил Тургэн.
– Мстислава, который казнил наших послов, князей Андрея, Александра и других. Уложили их на землю животами вниз и накрыли тесовыми досками. – Субэдэй начертил на песке помост, изобразил фигурки людей. – По краям положили брёвна, чтобы пол не шатался. Расстелили ковры, поставили столики, лавки и начали пир.
Тургэн невольно качнул головой. Заметив это, Субэдэй сказал:
– Что, жестоко? Но пусть кияне запомнят: не-ль-зя уби-вать послов4!
– В конце пира Мстислав Киевский ещё дышал и, увидев Плоскиню, сказал:
– Бог накажет тебя за пир на телах сородичей.
– А тебя уже наказал, – ответил тот, – за убийство послов и гонения бродников!
Пересчитав своих воинов, мы удивились, что потеряли почти десять тысяч, почти тумэн, и у нас осталось лишь два тумэна…
После этих слов Субэдэй налил архи и вместе с Тургэном помянул погибших. На этот раз из выбитого глаза потекли слёзы с кровью.
– Скажите, а есть соловьи на Калке? – спросил Тургэн.
– Есть. А почему ты спрашиваешь о них? – удивился Субэдэй.
– Прошлой весной я впервые услышал их в Турфане. Они так поют, щёлкают.
– И на Калке они вместе с жаворонками словно воспевали нашу победу.
Закончив рассказ о битве на Калке, Субэдэй прошёл за озерцо, изображающее Каспий, и показал место слияния Волги и Камы.
– Вот здесь нас ожидала беда. О ней нас предупредила хвостатая звезда. Целую неделю она сияла по ночам. Хвост походил на саблю. Началась засуха. Реки пересохли. Горели не только поля, но и камыши на озёрах. Позже узнал, что Котян, послав гонцов к башкирам и булгарам, передал, будто мы идём на них. А в пути поджигали степь. Без травы наши лошади дохли. От жажды и голода умирали и воины.
Самое страшное произошло на Волге. Когда мы плыли к берегу, башкиры и булгары обрушились на нас. В воде мы были беззащитны. В итоге из девятнадцати наших туменов в начале похода осталось всего четыреста человек…
С Чингисханом я встретился в Бухтарме на Иртыше. Там он встал на зимовку по пути из Туркестана. Выслушав мой рассказ о походе, хан сказал:
– Первая встреча с оросами показала – они проиграли битву, потому что отстали от нас лет на двадцать. Такими были монголы, когда воевали друг с другом. Но после того как мы создали империю, разбили Хорезм-шаха, грузин, армян, у нас появилась великая армия. Оросы проиграли из-за того, что послушали Котяна, а также из-за своего высокомерия, вражды друг с другом…
Завершая рассказ о битве на Калке, Субэдэй вздохнул:
– Я никак не могу понять, зачем оросы убили послов? – Они ведь знали, чем кончилось это для Хорезмшаха. Не хочу, как русские Мстиславы, искать славу в мести, но мы должны покарать Котяна, который принёс столько бед и нам, и русским, булгарам, башкирам…
1 Донские казаки считают бродников своими предками.
2 Оросы – так монголы называли русских.
3 «Сие благоразумное миролюбие, – писал Карамзин о первой встрече с монголами, – показалось нашим князьям или робостью, или коварством: забыв правила народной чести, они велели умертвить послов». Вот так великий историк осудил убийство послов.
«Смерть во время войны всего лишь закон природы, – писал Лев Гумилёв, – а убийство доверившихся – оскорбление естества… Люди, причастные к предательству, не должны жить и производить потомков, ибо монголы признавали коллективную ответственность и наличие наследственных признаков».
Русичей осудил и поляк Ян Длугош: «Князья Руси, приняв недальновидное решение, нарушив право народов, убив Татарских послов, выступили военным походом против Татар». Г.Вернадский писал: «Важным принципом монгольского международного законодательства был принцип неприкосновенности послов. И в каждом случае, когда враг нарушал этот принцип, следовало суровое возмездие». (Монголы и Русь». М., 1997. С. 109).
4 Историк А.Астайкин пишет в статье «Первое столкновение русских с монголами»: «Трое пленников находят здесь бескровную – то есть гуманную и почётную, с точки зрения степняков, но позорную, с точки зрения, русских, – смерть». (Альманах «Арабески истории». Русский разлив, М., 1996, т. 1. С. 453). На самом деле, казнённых под помостом было десять. Монголы были точны в арифметике мести.– В.Б.
***
Такое изображение битвы на Калке может вызвать возражения и протесты. Ужасная казнь русских князей осуждена в летописях. Монголы показаны коварными, жестокими дикарями. Не пытаясь оправдать и обелить их, прошу учесть, что эта битва впервые подаётся «с той стороны» – устами полководца Субэдэя.
Прочитав описания битвы на Калке в Лаврентьевской и Новгородской летописях, а также в трудах араба Ибн ал-Асира, поляка Яна Длугоша и современных историков, я удивился тому, что никто, кроме Г.Вернадского, Л.Гумилёва, А.Астайкина, не объясняет подлинной причины первого похода монголов на Русь – погони за половцами. Вскользь упоминая об убийстве монгольских послов как о чём-то малозначительном, летописцы и некоторые нынешние историки, в отличие от Карамзина, не осуждают русичей за это.
Позже тексты летописей переписывались, сокращались, дополнялись вставками. Лишь в одной из первых летописей сохранились полные горечи строки о битве на Калке: «Из-за грехов наших русские были побеждены». Большинство историков ярко описывает казнь киевлян под плахами. «Наши летописцы, – писал историк М.Каратеев, – применяли только одну – чёрную краску, и притом очень густую. Ею же, нисколько не смягчая тонов, пользовалась в отношении татар и вся дальнейшая русская литература».
Введённые в заблуждение, писатели и художники живописуют коварство монголов. Так, И.Глазунов красочно изобразил казнь под плахами на полотне «Тысячелетие Руси».
А вот строки Е.Евтушенко из поэмы «Непрядва»:
На помост кладут подряд с костерочка, тёплых, трёх молочных жеребят, жаренных на копьях…
И чем больше у сластён в животах конины, тем сильней помост под стон с хряском давит спины.
Как очьми глядишь ты вниз, липко воровскими, православный крестогрыз, купленный Плоскиня?
…А мурза икал в углу – в рот не лезла пища…
…Нас когда-то топтали монгольские кони – мохноногие чудища рабства, погони…
В землю вслушивался князь, будто колос осенью… Так на Калке началась битва Куликовская. |
Необходимы комментарии к этой поэме.
– На копьях монголы не жарили ничего, так как оружием запрещалось касаться пламени, чтобы не осквернить и не потревожить душу огня.
– Показывая дикость монголов, поэт говорит о том, что они едят конину. Между тем, монголы и буряты так почитают её, что осенний забой лошадей становится праздником, и на арбин – лучшие куски конины – приглашаются родичи и соседи.
– Плоскиня с «липко воровскими очами» не был куплен монголами. Нельзя сравнивать его с предателями власовцами, как это Евтушенко сделал ниже. Донской атаман Плоскиня боролся за свободу казаков, которых преследовали киевские князья и половцы.
– Мурзы не могло быть у монголов в 1223 году. Тогда они поклонялись лишь Вечному Синему Небу и духам предков.
– После всего этого трудно увязывать битву на Калке с Куликовской битвой.
И самый главный вывод: если бы киевские князья в 1223 году нашли общий язык с монголами, как позже сделал это Александр Невский, всё было бы по-иному:
– Монголы могли бы стать друзьями и союзниками русичей.
– Нашествие на Русь не было бы таким кровавым.
– Не было бы похода на Венгрию, куда сбежал хан Котян. Монголы не прошли бы в глубь Европы, от чего пострадали венгры, поляки, чехи, словенцы, хорваты…
Однако история не терпит сослагательного наклонения, и потому почти всё, к сожалению, произошло так, как это изобразили летописцы Европы…
Но не было трёхвекового ига на Руси, как пишут многие. Даже если начать с битвы на Калке в 1223 году, до Куликовской битвы 1380 года, которую считают освобождением, получается 157 лет. Но Калку нельзя считать началом ига. Более того, ту битву, как известно, спровоцировал киевский князь, убив монгольских послов. Нашествие на Русь началось зимой 1238-1239 года. Его возглавил внук Чингисхана Батый. Он пошёл на Русь, чтобы отомстить за убийство послов в 1223 году и покарать башкир и волжских булгар за избиение в устье Камы.
О Бату-хане тоже много несуразностей. Чего стоит «Повесть об убиении Батыя» в русских летописях. На самом деле он умер своей смертью в 1255 году.
Между прочим, Батый умел ладить с русскими князьями, например, с Александром Невским. А тот создал в Сарае, столице Золотой Орды, православную епархию. Возглавлявший её епископ руководил всеми церквями Руси, чем фактически способствовал её сохранению и объединению. Выдающийся учёный Лев Гумилёв нанёс сокрушительный удар по легенде о монгольском иге и доказал, что между Русью и Ордой был симбиоз. Неслучайно Александр Невский разбил немецких псов-рыцарей на Чудском озере с помощью монголов…
Не буду трогать другие заблуждения и ошибки историков, для нас главное – истина о битве на Калке. Как же прав мой друг поэт Адольф Дихтярь, написав в «Чеченском дневнике»:
Мы между Калкой и Непрядвой, Мы между правдой и неправдой. Мы между будущим и прошлым, Между возвышенным и пошлым… |
Нам ещё долго разгребать сталактиты заблуждений, наплывы лжи. Но делать это необходимо.
Владимир БАРАЕВ
Владимир Владимирович Бараев родился в 1933 году на Ангаре, вырос на Селенге, живёт в Москве. Работал в Бурятии, Казахстане, на Кубани. Автор книг «Высоких мыслей достоянье», «Древо Кандинских», «Гонец Чингисхана», «Приходят и уходят корабли» (о целине), «Альма-матер» (о МГУ 1950-55 гг.), «Улигер о детстве» и др. В 1969 году был снят с поста заместителя главного редактора журнала «Байкал» за публикацию фантастики А. и Б. Стругацких («Второе нашествие марсиан» и «Улитка на склоне»), глав из книги А.Белинкова «Поэт и толстяк» (о Юрии Олеше), рассказа Эминеску «Воздушный пешеход», попытки опубликовать пьесу М. Булгакова «Зойкина квартира» и др. После этого работал в журналах «Журналист», «Коммунист» и «Буддизм», на телевидении в Останкино и в Госдуме РФ. Не член Союза писателей, так как не хочет ввязываться в свары коллег.
Добавить комментарий