Экстериорный «харрасмент» Василия Ширяева

№ 2011 / 33, 23.02.2015

Од­но­об­ра­зие мыс­лей в кри­ти­ке по­доб­но шаб­ло­ну. Вот та­кой-то ро­ман, вот столь­ко пре­мий ав­тор за­ра­бо­тал или столь­ко раз про­ле­тел, здесь нуж­но обя­за­тель­но по­зло­рад­ст­во­вать, по­том не­мно­го на­пи­сать о струк­ту­ре про­из­ве­де­ния

или Снова об эпатажном «камчадале с бензопилой»

Однообразие мыслей в критике подобно шаблону. Вот такой-то роман, вот столько премий автор заработал или столько раз пролетел, здесь нужно обязательно позлорадствовать, потом немного написать о структуре произведения, соответствует она литературным лекалам или нет, потом мимоходом зацепить главного героя, немного танком проехаться по нему, и заключение – читайте, потому что это прочитал критик. Зря, что ли, он своё время тратил на чтение, хотя часто это чтение оборачивается «галопом по Европе» или «слышал звон, да не знаю, где он». В последнее время почему-то такая критическая тактика превалирует. Бог с ней, могу очень даже поверить, что критикам катастрофически не хватает времени на чтение, особенно толстых трудов, да и произведений, которые бы зацепили, не так уж и много, а писать о чём-то надо.

Алиса ГАНИЕВА

Что ещё? Обязательно каждый критик выдаёт какие-то свои очень часто закрученные, научные, витиеватые рассуждения, не имеющие никакого отношения к рецензируемой книге, но именно эти «мысли» якобы и являются «солью» его критических умозаключений.

Так было всегда, в той или иной последовательности, всё предсказуемо и ожидаемо. «В греческом зале, в греческом зале» – и так до оскомины во рту. Нет, естественно, были критики, не будем называть их имена, как говорится, умный сам догадается, которые выделялись из общей критической массы. Их основное оружие была язвительность, лихая самоуверенность, мол, на такое суждение имею право только я один и больше никто. Их иногда даже причисляли к бунтарям только лишь потому, что такой критик называл белое – белым, а чёрное – чёрным, а в критике так, в принципе, не принято.

Алиса Ганиева как раз об этом пишет в своей статье, опубликованной в журнале «Октябрь» за номером 6. Тьфу, в голову сразу полезла аналогия с «Палатой № 6».

«Аналитическая критика переживает кризис, съёживаясь в газетный обзор, газетный обзор комплексует и тянется к высоким канонам аналитической критики, а читатель (читай – потребитель) смотрит в рот сочинителям рекламных баннеров. Толстый журнал при этом ощущает острую необходимость перемен, но жмётся и робеет, в то время как глянец шибко подменяет литпроцесс медийным суррогатом. Критик начинает катастрофически отдаляться от своей аудитории…»

Не в глаз, а в бровь. Ни убавить, ни прибавить.

И вот на критическом небосклоне появился «сторож в очках на резинке», который «разъясняет на крылечке товарищам, в чём не права Алла Латынина». Василия Ширяева Алиса называет санитаром леса, но мы-то знаем, что все санитары – это те же вредители, поедающие более слабых вредителей, и становится ли благодаря им лес чище, вопрос очень спорный и философский. Не будем впадать в биологический контекст данного определения.

Итак, для Алисы – Василий Ширяев «санитар леса». Я бы очень и очень с этим бы поспорил. Для меня лично Василий – первый и пока единственный хиппи в большом критическом море. С нескрываемым восторгом, где-то с ироническим сарказмом, перемешанным с научным эксгибиционизмом, Алиса обжёвывает, а точнее по-шираевски «ковыряет» его литературные косточки, так и не в силах прийти к единому мнению, что за такое явление в критике Василий Ширяев. Паяц, Арлекин, но определённо только не литературный критик. Это высокое предназначение и предначертание только для особо посвящённых, которые прокладывали себе дорожку на критический олимп годами неустанного литературного труда и прочая, прочая… И я прекрасно понимаю обиду многих маститых критиков, что «вдруг откуда ни возьмись – появился… и прямо в яблочко…» Его читают, его цитируют, его хулят… Его любят и им восторгаются… В конце концов, о нём пишут много и неустанно.

Смахивает на банальную зависть, но я уверен, что Алиса до такой гадости не опускается. Ей действительно интересно, как такое чудо, как Василий Ширяев, смогло появиться в литературной критике, где все места уже давно заняты в соответствии с купленными билетами. Есть «акыны», о которых просто нельзя худого слова написать, потому что имя уже при жизни, как надгробный постамент, и этот «памятник» (авторитет) колоссально давит на тех, кто рангом пониже.

Ларчик под названием «Василий Ширяев» открывается достаточно просто – главное, эпатировать не только читателя, важнее повергнуть с нокдаун при помощи словесного эпатажа критика. Отсюда и направление – критика критической мысли.

Василий ШИРЯЕВ

Литературная критика, насколько мне известно, всякое повидала и пережила, но до Василия Ширяева никто её так не эпатировал, поэтому я с удовольствием бы назвал Василия литературной Леди Гага, и мой огромный респект журналу «Урал» и Сергею Белякову, что они первыми оценили именно остроумие, вот чего так сильно не хватает современной критике, «камчатского камчадала» – Василия Ширяева. «Урал» и С.Беляков могут с гордостью себя называть первооткрывателями этой «дивной снежинки». При этом я не согласен с Алисой Ганиевой в том, что «журнал прорвался в «толстый» экспериментаторский авангард» благодаря появлению на страницах «Урала» «сторожа в очках». У меня вообще возник вопрос, а где уважаемая Алиса обнаружила «толстый» экспериментаторский авангард»? С удовольствием бы его почитал… Но я не об этом.

Эго «камчадала с бензопилой» должно быть польщено на все 300%. Уверен, что «самый антигламурный проект», соответственно, все до этого были «гламурные проекты», не останется в долгу и разродится своим благодарным «ковырянием» в творчестве Алисы Ганиевой, а там для Василия просто раздолье. И раньше проскальзывали попытки «камчатского самородка» замахнуться на жемчужину «Ex-librisa», но они были очень осторожными.

Ну, а дальше всё традиционно, и это так, к сожалению, бросается в глаза. Алиса в своей статье «Камчадал с бензопилой» перечисляет, как ей кажется, все плюсы и минусы «письменных транскрипций» Василия. Как всегда присутствует научность: «такое метафорическое действо носит лёгкий оттенок харрасмента». Вот про именно харрасмет Василия ничего не понял. Залез даже в словарь. Это оказывается «преступление, нарушающее неприкосновенность частной жизни лица преследованием (телефонными звонками, письмами, слежкой и пр.), назойливым приставанием, домогательством. Совершается обычно с сексуальными мотивами». Вот в харрасменте Василия я как раз никак не могу обнаружить назойливых сексуальных мотивов, хотя умом понимаю, что такому брутальному мужчине, как Василию, крайне необходимо проявлять этот самый пресловутый «харрасмент», но то ли ещё будет…

Подобно звучит и фраза «в общем, несмотря на то, что формально, так сказать экстериорно», т.е. «первично по отношению к Василию как ценности («тотальности»)». Понимаю, этой фразой Алиса хотела подчеркнуть аксиологический аспект понятия творчества «камчадала с бензопилой», но именно благодаря таким фразам критики и представляют Василию непаханое поле деятельности для «ковыряния» и рождения нового опуса «камчатской критической критики».

Алиса считает, что Василий, «критикуя критиков, намеренно противоречив, провокативно безграмотен, наивен, парадоксален, мелочен. Это, разумеется, маска, и очень своевременно рождённая». Всё правильно, появление Василия действительно своевременно, ибо в затхлой и скучной атмосфере литературной критики он добавил столько перцу, адреналина, что критика неожиданно стала читабельной. Этого бы никогда не могла сделать маска.

Одним словом, мы все подставляемся и предоставляем Василию вдоволь не только поиронизировать, но и посмеяться над нашим критическим экстериорным «харрасментом». А делает это Василий действительно эффектно, за что ему моя большая уважуха.

АРТУР АКМИНЛАУС,

являющийся по словам Алисы «маской». Уж как меня только не обзывали, так что в словах очаровательной Алисы – это звучит почти что комплиментарно, во всяком случае лучше, чем какой-то «А-ус».