Изумляемся вместе с Юрием Архиповым
№ 2011 / 44, 23.02.2015
На редкость обаятельная книга. Живая, тёплая, разговорная. И необыкновенно вместительная. Десятки персонажей – и ни одного не своенравного. Широк русский человек, воистину. Сузить не удалось даже библейского размаха жестоковыйной утопии.
ТЁПЛАЯ КНИГА
На редкость обаятельная книга. Живая, тёплая, разговорная. И необыкновенно вместительная. Десятки персонажей – и ни одного не своенравного. Широк русский человек, воистину. Сузить не удалось даже библейского размаха жестоковыйной утопии. Не удастся, понадеемся, и новому безумию – рубля.
Полигимния, как прежде нас говорили, из голосистых солистов составленная. Ибо несть человека без собственной мелодии-песни. И словно не автор тут пишет, а сама жизнь. И не пишет, а сказывает. С русской душевной доверительностью, но и местами с лукавинкой, с гоготком. Ведь рясоносцы без юмора – скучнейшие буки. А их прекрасный и яростный мир скуки не ведает. Прекрасный, потому что высокий, небесный, лазурный. А яростный, потому как, не ярясь, царства небесного не взыскуешь.
 |
Внутри книги чего только нет. От сказания о семидесятилетнем пленении Церкви (записанная на плёнку дивная речь престарелой монахини, в миру Фроси) до смачных небывальщин балагура отца Рафаила. Есть даже готовые сценарии детективов – только снимай! Где будто сам Промысел ведёт расследование, размечая замысловатый сюжет на кадры рукой выпускника сценарного факультета ВГИКа, каковым отец Тихон изначально является. Таковы вставные истории-новеллы об Августине или Ярославе.
Не столько тут анекдоты из прото- и просто иерейской жизни, как у ехидного остроумца отца Михаила Ардова, сколько акты и факты изумления: как же явно присутствует в нашей жизни высшая сила, а мы, рассеянные, даже не замечаем. Потом когда-нибудь хватимся, запричитаем.
В романе «Доктор Живаго» невероятные совпадения, из которых соткан ковёр нашей жизни, иногда выглядят несколько «литературными», надуманными. В воспоминаниях известного духовного лица о «несвятых святых» они неопровержимая, хотя и дивная данность. Не кивайте на случай, ломайте голову над посылаемыми только вам загадками-знаками, кумекайте, что к чему и зачем. Камертон всей этой повести временных лет задан тонко пронзительным, как всегда, эпиграфом из Паскаля:
«Открыто являясь тем, кто ищет Его всем сердцем, и скрываясь от тех, кто всем сердцем бежит от Него, Бог регулирует человеческое знание о Себе – Он даёт знаки, видимые для ищущих Его и невидимые для равнодушных к Нему. Тем, кто хочет видеть, Он даёт достаточно света; тем, кто видеть не хочет, Он даёт достаточно тьмы».
Неспешное, зоркое к подробностям повествование приближает к нам далековатый большинству мир и быт монастырский. То есть съездить-то, полюбоваться любим, но отчуждения избегнуть не можем. Какого-то трепета, страха. Недаром ведь святой мудрец Златоустый сказал, что монасям спастись всего труднее. Всего-то легче было бы нам, мирянам, кабы не были такими дурнями да шалопаями.
Приближает книга к нам их горний мир и многое проясняет. Вот один только пример. Всегда внутренне спотыкаюсь, когда возглашают на литургии: «Святая – святым!» Так ведь это святым, мелькает в голове, куда уж мне в их в блистающие ризами ряды. А имеется в виду, поясняет автор, та искра святости, что живёт в каждой душе. Ибо каждая душа, как сказал ещё Тертуллиан, – христианка. Без этой искры нечего и делать на этой грешной земле. Не червей же вскармливать, набив другой такой же тварностью собственную утробу.
Помарку-оговорку заметил только одну. «Фауст» Гёте не роман всё-таки, а трагедия. Тысячекратно на театре поставленная, десятки раз перенесённая на экран (вот и недавно – Сокуровым). При переизданиях не худо бы исправить – дабы не вводить недорослей в искушение.
«Без меня народ не полный» – сказал, помнится, Андрей Платонов. Есть и книги, без которых народная жизнь не полна. Книга архимандрита Тихона – именно такова.
Архимандрит Тихон. «Несвятые святые» и другие рассказы. – М.: Изд-во Сретенского монастыря, ОЛМА, 2011.
ШЕДЕВР В БЛЕСТЯЩЕМ ПЕРЕВОДЕ
Жозеф Кессель (1898–1979) – видный французский писатель, член Академии (то есть из «пантеона бессмертных»). Им написано тридцать романов и выпущено почти столько же сборников путевой, репортажной, очерковой и прочей журналистской прозы. Но во всём мире его имя ассоциируется, прежде всего, со сценарием фильма «Дневная красавица», снятого в шестидесятые годы по его давнему роману. Режиссёром был не кто-нибудь, а Бунюэль, и снял он в главной роли не кого-нибудь, а Катрин Денёв. Успех был мировой, оглушительный. Привлекший всеобщее внимание и к другим книгам Кесселя, подсадивший его во французскую Академию. Такое тоже бывает.
 |
Любопытно, что Кессель, как и его племянник Дрюон (как и их не менее известный коллега Моруа) – из семьи с российскими корнями. До десяти лет он вообще жил у бабушки под Оренбургом, там же пошёл в первый класс гимназии. Так что первый язык его – русский. В чём-то – даже по переводам судя – он и напоминает многих известных русских писателей своего поколения, также совмещавших художество с репортёрской работой в «горячих точках». Бабеля, например, или Замятина, или Пильняка. Это было время «новой деловитости», подчёркнуто сухой вроде бы, но любящей щегольнуть броской метафорой репортажности, телеграфного стиля. Вся «одесская школа» у нас такова – от Олеши и Катаева до Ильфа с Петровым.
Таков, в основном, и Кессель, хотя метафоричность, прямо скажем, даётся ему не без натуги. Но он берёт своё неожиданными поворотами сюжета, причудливыми ситуациями, в которые ставит своих не вполне обычных героев. Ведь это надо же было выдумать, чтобы лощёная, благопристойная с виду леди имела своим хобби добровольную работу в дневные часы в борделе. Или чтобы девочка не могла найти себе в целом мире иного верного друга на всю жизнь, кроме грозного льва (совокупным миллионным тиражом вышедшая повесть 1958 года, которая так и называется – «Лев»).
Полон перипетий и роман Кесселя «Всадники» (1967). Его действие происходит на пустынных просторах многострадального Афганистана, где сшибаются традиционные племенные кланы, выдвигая своих героев и слагая свой эпос битв, и где первобытный хаос существования отдельных лиц и целых народов и в двадцатом веке ещё напоминает доисторические времена. Интрига романа держит читателя в неослабном напряжении до конца всего шестисотстраничного повествования. Роман тоже был с успехом экранизирован во Франции, а главную роль в фильме сыграл Омар Шериф, придавший своему герою черты афганского доктора Живаго, другой своей, легендарной роли.
Шедевр Кесселя вышел в издательской серии «Проза нашего времени», хотя был написан более сорока лет назад. Ничего не поделаешь – нам ещё долго предстоит ликвидировать отставание, сложившееся за годы идеологических битв с ветряными мельницами. Один список самых вопиющих упущений минувшего времени мог бы составить пузатый том.
Зато Кесселю повезло у нас с переводчиком. Валерий Никитин – мастер проникновенный, испытанный, с блеском представивший нам ранее и «Дневную красавицу», и «Льва». Во «Всадниках» он также на высоте уверенно решаемых им задач. Сказать об этом в наше время особенно важно. Все мы – и читатели, и критики, и сами издатели – устали от засилья халтуры, накрывшей всех в России за двадцать лет с головой. Пора возрождать школу истинно художественного перевода, которая в советские годы была у нас образцовой, безусловно первенствующей – не по оперативности, конечно, но по своим писательским качествам – в мировом литературном процессе.
Слава Богу, у нас всё ещё есть на кого в этом деле равняться. На людей, помноживших свой труд на талант. На Валерия Никитина, например.
Жозеф Кессель. Всадники: Роман. Перевод с французского В.Никитина. – М.: Этерна, 2011.
О ЧЁМ ВОПРОШАЮТ ЖИТЕЛИ РУССКОГО ДОМА
Русскую мысль за рубежом справедливо воспринимают как, прежде всего, мысль религиозную. Ренессанс философии в начале ХХ века, казалось, был последним всплеском этой отечественной традиции. Но вот мы всё чаще видим, как вместе с восстанавливаемыми храмами восстаёт из попрания и православное слово.
Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель московского храма Николы в Пыжах, – один из стойких воителей за Предание, один из ярких водителей новых россов в духовные закрома Церкви.
 |
Его особенность – соединение поучительных показаний истории с самой жгучей злободневностью. Не сама по себе память о былых интеллектуальных свершениях прародителей наших его главная забота, но использование их опыта в наши мутные дни. Ради того, чтобы от мути наше и будущее время очистить. В борьбе за правду Христа, за Логос, как сто лет назад говорили.
Этой цели подчинён очередной его труд – трёхтомник «Миражи любви». Он строится как конволют различных публикаций последних лет в журнале «Русский дом». Жанровая палитра здесь широка: публицистика, интервью, проповеди (в том числе и весьма популярные – на радио «Радонеж»). Но более всего – живой диалог с читателями «Русского дома», давно уже засыпающими батюшку тревожащими их вопросами. Они самого разного уровня – от бытовых и обрядовых до серьёзнейших философских. Мало где ещё взыскующий истины христианин может обсудить вопросы интеллектуально насущные – такие как глобализм и сектантство, либеральный фашизм и движение скинхедов, концептуализм и другие модные или стремительно ветшающие течения современной мысли и современного искусства. Внимательность к чаяниям вопрошающих, вдумчивость, понятийная стройность, строгая продуманность аргументов – вот главные достоинства этих ответов. Плюс ясный, доходчивый и по-своему даже изящный, истинно литературный язык человека, прекрасно владеющего пером. Как многие интеллигенты семидесятых годов, отец Александр пришёл в Церковь «со стороны» – дипломированный выпускник Института иностранных языков, он успел снискать до того известность в качестве поэта-переводчика. Разумеется, обретённый навык литературной работы сказывается в его постоянных публикациях самым благодетельным образом.
«Берегитесь лжепророков» – призывает проповедник в первой, самой пространной части книги. Вроде бы само время развеяло самые влиятельные некогда лжеучения, однако бесовское семя настырно как стырь – вновь и вновь приходится ему противостоять. Находятся ведь всё новые поклонники и у Маркса, и у Ницше, и у Фрейда.
Три главных лжепророка минувшего ХХ века – Маркс, Ницше и Фрейд – обращались к христианам с самым беспощадным, как говорят сегодня, вызовом. Ваша кротость, говорил Ницше, есть не что иное как слабость, в которой вы не осмеливаетесь признаться. Ваша чистота, говорил Фрейд, есть не что иное как хрупкая видимость, прикрывающая извращённость ваших инстинктов. Ваша нищета, говорил Маркс, есть не что иное как политическая хитрость, за которую вы обещаете компенсацию, даже некий реванш в химерической жизни за гробом.
Только истинность, непритворность нашей кротости, нашей чистоты и нашей воздержанности, утверждает отец Александр, могут одолеть эти наветы. На словах реальную битву за спасение не выиграешь.
Александр Шаргунов. Миражи любви и мир. – М.: Русский Дом, 2011.
Юрий АРХИПОВ
Добавить комментарий