Из первого выпуска корректоров

№ 2011 / 49, 23.02.2015

Шёл 1957 год. Партия решила, что необходим печатный орган писателей России. Было принято постановление об учреждении газеты «Литература и жизнь». Её первым главным редактором стал Виктор Полторацкий.

Шёл 1957 год. Партия решила, что необходим печатный орган писателей России. Было принято постановление об учреждении газеты «Литература и жизнь». Её первым главным редактором стал Виктор Полторацкий.



Мы вышли из шинели Дунаева



А теперь я расскажу о том, как я стала работать в этом печатном органе.


В 1957 году я закончила школу – по теперешним понятиям довольно прилично. У меня было только две тройки – по химии и Конституции СССР (был такой предмет в тогдашней школе – его проходили в 5-м классе). По русскому, литературе и математике, которую я очень любила, были одни пятёрки. По-видимому, у меня была врождённая грамотность (для теперешних школьников это даже странно!).


Но моя попытка поступить в МАИ потерпела фиаско, и моя мама через знакомых узнала, что при «Литературной газете» открыты неофициальные «курсы» обучения корректуре девочек, довольно грамотных, но не поступивших в институт. Руководил их «сбором» (я имею в виду девочек) заведующий корректурой Николай Александрович Дунаев.


Этот человек, память о котором сохранилась во всех сердцах тех «девочек», которым теперь за семьдесят, «натаскивал» нас только практикой. Мы ходили в корректуру «Литературной газеты», нам давали читать гранки, а потом опытные работники этого отдела их просматривали и показывали нам, как правильно читать и делать правку.


В 1957 году у Дунаева учились корректуре пять человек: Леонова Оля, Семёнова (Щедрина) Зоя, Фертель Янна [её имя пишется именно с двумя «нн» – это потому, что мама очень хотела сына и уже придумала ему имя – Ян, но родилась дочь, и она стала Янной. – Ред.] и я, Алексеева (Старцева) Вера.


Приходили и другие, но быстро отсеивались – нужны были особые качества: быстрота реакции, хорошая дикция, и, конечно, внимательность, умение споро схватывать смысл прочитанного. Я не говорю о грамотности – это подразумевалось обязательно.



Работа через день


Газетный корректор того времени отличался от типографского или издательского тем, что у него был ненормированный рабочий день (соответственно отпуск 24 дня в отличие от 18 дней типографского корректора), работа обязательно в паре – один читает текст по набранной гранке вслух, а его визави следит по оригиналу, чтобы всё было правильно набрано. Тот, кто читал, должен был следить за правильностью написания слов и расстановкой знаков препинания, а также за смыслом того, что он читал. Следивший по оригиналу назывался подчитчик (была такая должность в те годы!).


Работали непременно через день (оплачивали как «дежурство» – довольно прилично). А если кто-то заболевал, уходил в обычный или декретный отпуск, обязательно давали «замену» – корректора (которого вызывали «на дежурство» с оплатой по счетам) из любой другой газеты, имеющего в этот день «выходной». Газетные корректора знали, что это всё было на законном основании по распоряжению Госкомтруда, и охотно ходили в свои выходные на подработку.



Наша «кухня»


Сначала на пишущих машинках машинистки печатали статьи из отделов – так называемые «оригиналы». Их отдавали «в набор», называвшийся «горячий». И он действительно был такой! Строчки набирались на линотипе и отливались из свинца. Это было вредное производство! Тот, кто набирал, назывался наборщик-линотипист.






Корректоры первого призыва К.Побочина,  Г.Полторацкая, Г.Аушева-Шлыкова,  В.Алексеева-Старцева и З.Семёнова-Щедрина  (склонившая голову)
Корректоры первого призыва К.Побочина,
Г.Полторацкая, Г.Аушева-Шлыкова,
В.Алексеева-Старцева и З.Семёнова-Щедрина
(склонившая голову)

От него набранные строки, перевязанные шпагатом, попадали на тискальную машину, где с них делали оттиски – так называемые гранки. Их отдавали в корректуру для читки.


Прочитанные в корректуре, они поступали снова к линотипистам. Те их правили – перебирали строчки с ошибками (иногда приходилось из-за пропущенного слова или даже буквы перебирать чуть не весь абзац!). Правщик вынимал «больные» строчки и на их место вставлял правильные. Затем он «тискал» гранки с поправленными ошибками для отделов, где редакторы их читали и правили.


Всё повторялось по второму кругу – от редакторов гранки попадали к линотиписту, от него – к правщику. Но дальше уже шёл процесс вёрстки. Этим занимался верстальщик. К нему поступал макет, нарисованный выпускающим (в старину эта должность называлась метранпаж), и он должен был расставить все тексты по своим местам.


После вёрстки полосы верстальщик делал большой оттиск для корректуры. При этом снова брался оригинал плюс гранки, расклеенные для отделов, с их правкой, и кусок, который нужно было снова читать в подчитку. Это называлось «2-я корректура» (в отличие от гранок, которые обозначались как «1-я корректура»). Один корректор читал, а его напарник следил по оригиналу и правке из отделов, чтобы ничего не было пропущено. Это называлось «держать грязь».


После этого всё повторялось по третьему кругу – полоса с правкой корректуры поступала на линотип, после него – к правщику-верстальщику, снова на тискальную машину (2 экземпляра!) и снова в корректуру – на сверку и «контроль».


Расскажу, что это такое. Один экземпляр полосы и все правки брала для сверки одна пара корректоров. Второй оттиск резался на небольшие куски, и все остальные корректора читали эту «нарезку» по 2 раза каждый кусок.


Затем те, кто сверял полосу, собирали их и вносили правку (если обнаруживали пойманную в кусочке ошибку) в сверенную полосу.


Процесс повторялся снова. Полоса шла к линотиписту, от него – к верстальщику, от того – на тискальную машину. И опять в корректуру.


Теперь там делали сверку – пара корректоров проверяла правленые строки, переходы с одной колонки на другую, перечитывала заголовки, подписи под материалами и фотографиями и, если не было ошибок (если были, повторялся тот же процесс), подписывала полосу в печать.


Вот какой долгий и трудоёмкий процесс проходила каждая полоса газеты! Не говоря о том, что всё это надо было делать очень оперативно, быстро и без огрехов!


Но ошибок почти не было, а если были, то это рассматривалось как ЧП! Все стояли на ушах!


Вызывали «на ковёр» всех – «свежую голову», дежурного по номеру, редактора отдела, в чьём материале проходила ошибка, старшего корректора (зав. корректурой) и того, кто пропустил ошибку (если устанавливали его «огрех»). Затем шли санкции – выговор, строгий выговор и увольнение. Вот так!


А что теперь? Сейчас набранный на компьютере текст читает (дай-то Бог, если читает!) ОДИН корректор! И сколько ошибок!!! И никто не в ответе!!!


Я так подробно об этом рассказала потому, что теперь всё совсем по-другому! Все печатные издания (даже в хороших издательствах) безумно «грязные» – ошибка на ошибке! (А при Сталине пропуск ошибки считался вредительством, и за ЭТО даже расстреливали!)



По рекомендации Дунаева


И вот когда прошёл слух, что будет новая газета, орган Союза писателей РСФСР, я обратились к Н.А. Дунаеву с просьбой порекомендовать работников в корректуру этого печатного органа.






«Гарем» главного корректора на Цветном бульваре Николая Дунаева
«Гарем» главного корректора на Цветном бульваре Николая Дунаева

У Николая Александровича работала старшим корректором Ирина Филиппович. Он предложил её на должность заведующей, а выученных девочек – корректорами. Правда, открытие этого печатного органа задерживалось.


Я не могла себе позволить сидеть на шее родителей (у мамы была 2-я группа инвалидности, а папа был на пенсии). И в декабре 1957 года поступила ученицей корректора на полиграфическую фабрику № 1 Управления полиграфической промышленности.


А в апреле 1958 года всё-таки постановление о новой газете вступило в силу, и она начала выходить под шапкой «Литература и жизнь». Её главным редактором был назначен Виктор Васильевич Полторацкий. А в корректуре газеты стали работать Ирина Филиппович (заведующая), Рахиль Яковлевна Амусина, Галя Шлыкова (Аушева), Ира Болотникова, Зинаида Борисовна Гальперина, Света Кытина, Оля Леонова, Зоя Семёнова (Щедрина).


Через какое-то время штат корректуры решили увеличить и дали ещё одну ставку. Оля Леонова приехала ко мне домой с предложением от Ирины Филиппович прийти к ним работать. Поскольку дома меня не было (я работала в вечернюю смену), она сообщила всю информацию моим родителям, и я на следующее утро поехала в здание «Литературной газеты» на Цветном бульваре, где на 4-м этаже напротив корректуры этой газеты располагалась комната корректуры новой газеты «Литература и жизнь».


Приняли меня радостно, поскольку мы все во время учёбы очень сдружились. Вот так я стала работать в корректуре этого печатного органа. Газета выходила 3 раза в неделю. В отличие от «Литературки», днями выхода которой были вторник, четверг и суббота, «нашими» стали соответственно понедельник, среда и пятница.


Коллектив увеличивался – пришли работать Клава Побочина и Галя Полторацкая. Затем взяли Римму Кабанову. Нас стало 11 человек.


Материалы в газете были интересные. Печаталась информация с мест – из всех уголков Российской Федерации о жизни писательских коллективов городов и областей, сообщения о выходе книг и заседаниях секций литераторов, критические заметки, а также литературные произведения (рассказы и очерки) молодых писателей и критиков.



Реформа на колёсах


И вот наступил 1962 год. Начались разговоры о том, что нужен литературный еженедельник, и было решено в него преобразовать газету «Литература и жизнь».


Правда, к этому времени Виктор Васильевич Полторацкий уже не работал, его сменил другой главный редактор.


Началась борьба «с излишками» – решили, что корректуре хватит 7 человек вместо 11 высококвалифицированных работников. Первым делом сократили пенсионеров – Рахиль Яковлевну Амусину и Зинаиду Борисовну Гальперину. Затем шли те, кто пришёл последним. Это были Галя Полторацкая и Римма Кабанова.


Но Янна Фертель решила уйти на другую работу – она к этому времени закончила заочное отделение редакторского факультета Полиграфического института. Таким образом в нашем коллективе осталась Галя Полторацкая. Я работала с ней в паре.


Нас (корректоров) заставляли работать каждый день. Мы не соглашались, возмущались, ходили по инстанциям, доказывая, что газетные корректора должны работать через день.


К этому прислушались, и постепенно всё наладилось – штат корректуры был увеличен, и мы работали, как и полагалось, через день.



После «ЛР»


А в 1964 году я ушла в газету «Водный транспорт», поскольку там был выездной детский сад во Внукове (у меня была 3-летняя дочь).


Но связи с коллективом корректуры «Литературной России» (так стал называться еженедельник) я не прерывала. Как все газетные корректора, я подрабатывала в нём по счетам.


Проработав 2 года в газете «Водный транспорт», я оттуда ушла в журнал «Наш современник», но долго там не пробыла.


В 1967 году «Литературную газету» тоже преобразовали в еженедельник, и его заведующий Николай Александрович Дунаев пригласил меня в штат корректуры. Так я оказалась опять в этом замечательном здании на Цветном бульваре, которое превращено теперь в чёрт знает что!!!


Какие там были холлы – с диванами и огромным количеством зелёных растений в кадках. Там часто можно было увидеть беседующих сотрудников газет (и «Литературки», и «Литературы и жизни», впоследствии «Литературной России») с пришедшими авторами.


А какой там был конференц-зал и какие люди туда приходили! Там пел Булат Окуджава, посетил его Дин Рид. На его сцене выступали Людмила Гурченко, артисты театра Сатиры Татьяна Ицикович (Васильева) и Зинаида Корниенко, Спартак Мишулин и многие другие. А какие фильмы из запасников Госфильмофонда в нём показывали!!!


Да, воспоминания, воспоминания…



Возвращение


В 1981 году я уехала из Москвы в Ленинград по семейным обстоятельствам. Примерно тогда же из «Литературки» «ушли» главного генератора идей Сырокомского. Но она ещё трепыхалась. Было получено новое здание в Костянском переулке, так и не ставшее тем, чем был этот дом на Цветном бульваре. А сама «Литературная газета»? Она постепенно деградировала – главных редакторов меняла как перчатки – и зачахла. А что стало с ней теперь???


Вернулась я в еженедельник «Литературная Россия» в 1988 году. Правда, не помню, кто был его главным редактором. Но материалы по-прежнему были хорошими и познавательными. Появился новый раздел – иностранный, где печатали интересные рассказы и повести зарубежных авторов.


А потом открылась газета «День», и я ушла в неё заведующей корректурой.


А потом пришёл август 1991 года…



Вместо послесловия


Сейчас все «девочки» выпуска «курсов» корректуры 1957 года Николая Александровича Дунаева, которого уже давно нет на свете, – пенсионерки, бабушки и прабабушки. Но мы все остались верны своей профессии (проработав в корректуре до седых волос – у каждой стаж от 40 до 50 лет!) и благодарны до сих пор человеку, давшему нам её (светлая ему память!)…


Еженедельников – как «Литературной газеты», так и «Литературной России» в киосках не видно.


А корректура? Её почти нет. Те издания, которые попадаются мне, читать, как и телевидение смотреть, невозможно без слёз – почти одна реклама, а в текстах сплошные ошибки!


Дочь одной моей приятельницы, учась в Полиграфическом институте, «проходила» корректуру по изданиям Донцовой – там столько ошибок, что им ставили зачёт по вычитке только нескольких страниц. Для прохождения курса корректуры их вполне хватало!


Я понимаю, что очень мало рассказала о самой газете «Литература и жизнь», впоследствии еженедельнике «Литературная Россия». Но наша связь с редакцией была только на уровне корректуры. Знаю, что Оля Леонова в своё время что-то писала, ездила по командировкам от редакции, но это был единичный случай – все остальные занимались ТОЛЬКО корректурой, которая по моему описанию процесса забирала всё наше рабочее время.



Вера АЛЕКСЕЕВА



Вера Петровна Алексеева (урождённая Старцева) родилась 26 августа 1940 года в Москве. С 1 июня 1959 года по 1967 год она работала корректором в газете «Литература и жизнь» и её преемнице – «Литературной России». Потом её переманила к себе «Литгазета». В «ЛР» Алексеева вернулась уже в 1988 году, но ненадолго – всего на три года.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.