Детство, отрочество… взрослость

№ 2011 / 52, 23.02.2015

От­но­си­тель­но мо­ло­дые пи­са­те­ли всё ча­ще воз­вра­ща­ют­ся к сво­е­му и лю­дей сво­е­го по­ко­ле­ния дет­ст­ву. О дет­ст­ве боль­шин­ст­во по­след­них рас­ска­зов За­ха­ра При­ле­пи­на (в том чис­ле по­тря­са­ю­щие «Лес» и «Ве­роч­ка»)

Относительно молодые писатели всё чаще возвращаются к своему и людей своего поколения детству. О детстве большинство последних рассказов Захара Прилепина (в том числе потрясающие «Лес» и «Верочка»), да и в романе «Чёрная обезьяна» герой то и дело вспоминает себя семи-двенадцати лет; о детстве и отличная повесть «Ржа» Андрея Иванова (Юрича), вошедшая в этом году в финал «Дебюта»; больше половины «Книги без фотографий» Сергея Шаргунова тоже посвящены детским годам героя (правда, детство, это, похоже, сквозная тема автора, начиная с повести «Ура!»); к своему детству возвращаются многие герои Дениса Гуцко… Можно перечислить ещё немало авторов…

Не берусь гадать, чем у взрослеющих писателей вызвана потребность так часто оглядываться назад, но потребность эта просматривается. То ли в сегодняшнем мире и сегодняшнем своём возрасте они не находят обильной пищи для литературы, то ли пытаются разобраться, почему мир вокруг и они сами стали такими…

И вот ещё одна книга, по-моему, наиболее ярко демонстрирующая тенденцию, – «Предвестники табора» Евгения Москвина.

Москвин публикуется довольно давно, несмотря на то, что ему едва за двадцать пять лет. Публикуется в журналах и коллективных сборниках, эта книга у него, кажется, первая. Роман. Почти четыреста страниц. Несколько повествовательных линий. И, что самое, на мой взгляд, важное – протяжённость во времени, что позволяет показать развитие героев.

Есть избитое, заболтанное выражение: «Все мы родом из детства». Заболтанное, но и точное. Не поспоришь. Детские впечатления, страхи, фантазии живут, пожалуй, в каждом человеке. Большинство их всячески подавляет, старается забыть, придавить, завалить косностью взрослости, но мало у кого это, судя по всему, получается.

Евгений Москвин в своём романе исследует мир детей и подростков подробно и тщательно. С одной стороны, это затрудняет чтение (мы привыкли к динамике, чтобы один яркий эпизод сменялся другим), но с другой, такая тщательность необходима. Да и наверняка обязательна для русской прозы. Русские романы – это в первую очередь не сюжет, не повествование даже, а именно исследование.

И в итоге оказывается, что вроде бы необязательные детали, пустоватые диалоги, водянистые сцены многое объясняют. Сшивают полотно повествования.

«Предвестники табора» можно воспринимать как фэнтезийный роман. Не в духе Толкина, конечно, – в нём угадывается нечто, напоминающее прозу Сергея Лукьяненко, где в обыденном вроде бы мире, узнаваемом и привычном, происходит другое, действуют другие сущности. Впрочем, детство, отрочество – это такой период человеческой жизни, когда выдуманное вполне может стать реальностью, а реальность перетекать в фантазии, которые эту реальность застилают и заменяют. И невозможно порой отличить игру от серьёзного проживания.

В этом плане «Предвестники табора» перекликаются с почти одновременно опубликованными «Чёрной обезьяной» Прилепина и «Ржой» Иванова. И там, и там, и там сложно отделить фантазию от реальности, игру от серьёзного проживания. И там, и там, и там взрослость героев очень зависит от багажа детства.

У героев Евгения Москвина таким багажом стали почти выдуманные ими Поляна чудес, предвестники табора и восприятие жизни как фильма. Жутковатый, тяготящий, но и освещающий сероватое взрослое существование багаж.

Наверное, нечто подобное есть далеко не только у героев этого романа, поэтому «Предвестники табора» окажутся, скорее всего, многим книгой по душе. Главное настроиться на неторопливое, не по диагонали чтение. Такое, как в отрочестве, если кто помнит.

Роман СЕНЧИН