От терроризма к монархизму
№ 2012 / 6, 23.02.2015
Среди прочих подарков, положенных под новогоднюю ёлку, обнаружил там книгу докторов исторических наук, известных историков – Александра Репникова и Олега Милевского «Две жизни Льва Тихомирова»
Среди прочих подарков, положенных под новогоднюю ёлку, обнаружил там книгу докторов исторических наук, известных историков – Александра Репникова и Олега Милевского «Две жизни Льва Тихомирова» (М., 2011). Фигура главного героя книги меня давно интересовала. Соратник (и без пяти минут жених) Софьи Перовской, друг знаменитого конспиратора Михайлова и оппонент Желябова прошёл путь до соратника Петра Столыпина и Константина Леонтьева. И вот, наконец, его биография, уложенная в рамки более чем 500 большеформатных страниц, написана.
Первое, что цепляет глаз в книге – иллюстрации. Отложив детальное чтение, рассматриваю портреты. Суровые лица «борцов за народное счастье» сменяются портретами «пламенных охранителей». Вот рисунок Пясецкого – Перовская и её единственная любовь – Андрей Желябов в зале суда. Помните, у Блока:
Вот кто-то вспыхнул папироской. Средь прочих – женщина сидит: Большой ребячий лоб не скрыт Простой и скромною причёской… |
 |
А вот другая женщина – сестра генерала А.А. Киреева, автор монархических газет, корреспондентка Леонтьева, Победоносцева и Тихомирова. Это Ольга Алексеевна Новикова (ранее не приходилось видеть её фотографии). Фотография революционерки Веры Фигнер, которую товарищи прозвали за строптивый характер «Вера – топни ножкой», через несколько страниц сменяется фотографией благообразного Константина Победоносцева, на коленях которого сидит маленькая приёмная дочь обер-прокурора Марфа со смешными бантиками в волосах. Левые сменяются правыми, террористы соседствуют с их жертвами, рисунок развороченной взрывом при покушении на Александра II кареты сменяется рисунком казни первомартовцев. Иллюстративный ряд книги очень силён. Это не просто сопровождение к тексту. Это словно сама эпоха от 1852 (год рождения Тихомирова) до 1923 (год его смерти). Из минусов издательской работы издательства «Academia» – странная вёрстка, при которой некоторые из глав заканчиваются пустыми страницами. Не потому, что цензура вырезала, а потому, что так странно сверстали.
Множество сюжетов, затронутых в книге, заставляют серьёзно задуматься не только о прошлой истории, но и о дне сегодняшнем. Вот, например, цитата из Тихомирова: «Молодёжь того времени, вообще, отличалась весьма невысоким уровнем развития. Это не подлежит никакому сомнению. Она, несомненно, страдала огромною душевною пустотою. За исключением слоя, который, вероятно, целиком скоро пошёл в революцию… Ни высшие вопросы религии, философии, науки, в тех пунктах, где они соприкасаются с философией, ни вопросы нравственности, ни широкие общественные вопросы, – ничего этого не затрагивалось около меня в течение двух лет. Мы ходили на лекции, спорили о частных вопросах той или иной науки, – но это всё». А вот развлечения молодёжи: «Либеральные разговоры, «женские права», отсутствие стеснения с молодыми людьми. Показывали мне карточки здешних барышень, снятых в мужском костюме. На вечеринках барышни пили вместе со студентами, чокались, целовались, напивались и допьяна». Итог печален: всё что официозно, то, по мнению «передовой молодёжи» – плохо, а все, кто власть ругает – хорошо!
Теоретический вакуум в головах молодого поколения искал заполнения. Кто-то делал карьеру, а кто-то избирал путь революционера и гибель (или тюрьма, каторга, и т.п.). Сильнейшее впечатление в этой связи производят страницы книги, посвящённые пребыванию Тихомирова за решёткой.
В ночь с 11 на 12 ноября 1873 г. полицейские нагрянули на квартиру за Невской заставой, нанимаемую семейством Синегубов и Тихомировым. Жандармские чины на всех уровнях не желали считаться с тем, что перед ними оказались молодые люди, у многих из которых, по меткому наблюдению Тихомирова, над личным опытом преобладали книжные, теоретические представления о жизни, когда «молодой человек невольно более играет ту или иную роль, нежели действительно живёт. Я искренно воображал себя революционером и старался держать себя именно так, как подобает в звании врага существующего строя. Но в действительности – я тогда ещё вовсе не имел сам по себе, в чувстве, ненависти к этому строю… Мое отрицание было чисто идейное, и направлялось не против действительности существующего строя, которой я и не знал, а против идеи его. Если бы что-либо в это время повлияло на мои идеи, показало бы ошибочность их, – существующий строй не нашёл бы в себе вражды в моём чувстве. Напротив, тут нашлись бы все задатки духовной близости к нему. Первый действительный удар им нанесла тюрьма, и даже не столько сама тюрьма, как отношения, сложившиеся у меня с реальными представителями этого существующего строя. Как это подобало роли революционера, я рассудил, что нахожусь «в плену» «у неприятеля». С другой стороны, как было совершенно натурально по самому чувству порядочности, я не хотел кого-либо выдать. Поэтому я поставил себя в положение холодной и осторожной сдержанности в показаниях». В результате – на Тихомирова обрушилась репрессивная машина. Он оказался в одиночке.
Когда он только ещё осваивал тюремные премудрости, пришла Льву Александровичу в голову идея: «Летом через форточку в мою камеру прилетело много мух. Мне пришла мысль утилизировать их в качестве почтальонов; я приготовил несколько записок на папиросной бумаге, поймал соответственное количество мух, привязал записочки к их лапкам и пустил их. После я спрашивал товарищей об этих мухах-почтальонах, но оказалось, что все усилия мои были напрасны: никто решительно не получал моей корреспонденции». На волю он вышел убеждённым борцом с самодержавной системой, к которой теперь имел и личные счёты: «Дверь открылась; холодный ветер зимней ночи охватил моё пылающее лицо. Свободные звёзды блистали над моей головой. Я провёл в тюрьме 4 года три месяца и шесть дней».
В 1888 году Тихомиров порвал с прошлой жизнью. Однако даже получив (уже как монархист) должность, славу и почёт, он не был доволен. Став статским советником и обрядившись в мундир, гордился: «Ужасное множество людей, золота, лент, орденов. Однако я был «золотее» многих. Ожидал приёма три с половиной часа, весь изнемог… Столыпин был весел, любезен донельзя, радовался, что устроил меня…». Но вот доволен не был. Пророчил новую революцию, ругал чиновников: «И глупы, и подло трусливы, и ни искры чувства долга. Я уверен, что большинство этой сволочи раболепно служило бы и туркам, и японцам, если бы они завоевали Россию. Часть из них – принципиальные враги самодержавия и желают конституции. Но и среди этих – мечтают о карьере и выгоде, а помогают «революции» потому, что это совершенно безопасно. Это мало сказать – безопасно – это менее опасно, чем мешать «революции». В итоге революция пришла. Сначала Февральская, потом – Октябрьская. Тихомиров штудировал религиозные тексты, писал про «последние времена». С.И. Фудель хорошо описал атмосферу, которая царила в доме во время чтения Тихомировской повести о борьбе с антихристом: «Мы сидели в столовой, угощением были какие-то не очень съедобные лепёшки и суррогатный чай без сахара. Лев Александрович почему-то пил его с солью. Керосина тоже не было (это был 1918 год), и горели две маленькие самодельные коптилки, освещая на столе больше всего рукопись. Апокалипсис был не только в повести про Лидию, но уже и в комнате».
Почему-то глаз останавливается на эпиграфе к заключению (цитата из Василия Шульгина): «Молиться надо не только за царские «грехи, за тёмные деянья», но и за всех погибших в поисках правды для земли Русской. Молиться надо и за нас, сугубо грешных, бессильных, безвольных и безнадёжных путаников. Не оправданием, а лишь смягчением нашей вины может быть то обстоятельство, что мы запутались в паутине, сотканной из трагических противоречий нашего века». Пожалуй, лучше и не скажешь. Все они, и те, кто искренне «ходил в народ» и те, кто старательно вылавливал всевозможных смутьянов-агитаторов, в конечном счёте – проиграли.
После прочтения книги, пришла в голову мысль о её вписываемости в известную «молодогвардейскую» серию «Жизнь замечательных людей», но вот подойдёт ли туда народоволец и монархист Лев Тихомиров? В советское время «ЖЗЛ» выпускала немало книг о видных революционерах (от соратников Тихомирова – Желябова, Перовской, Халтурина до Бакунина, Лаврова др.). Но в постперестроечную эпоху там вышел только том про Нечаева, написанный Феликсом Лурье, и то с издательскими оговорками, что появление в серии подобного персонажа «вызовет споры, несогласие и даже критику со стороны определённого круга наших читателей». Так что Тихомиров-народоволец явно в эти рамки не вписывается. А Тихомиров-монархист – тем более, ибо нет в современной «ЖЗЛ» биографий Победоносцева, Уварова, Плеве. Зато, нашлось место Калигуле и маркизу де Саду.
Пётр ТУМАНОВ
Добавить комментарий