Спокойствие сфинкстора
№ 2012 / 16, 23.02.2015
В современной нашей литературе Шишкиных – как с ели нападало, прямо как Минаевых… И если один, более известный, либеральный Михаил, который премирован и куёт ежегодные романы, не отходя от кассы
В современной нашей литературе Шишкиных – как с ели нападало, прямо как Минаевых… И если один, более известный, либеральный Михаил, который премирован и куёт ежегодные романы, не отходя от кассы, то второй, патриот, не таковского скорострочащего племени – уж написал так написал. Я-то видел отрывки сего романа ещё в «Сибирских огнях», но не ожидал, что в издательстве «АСТ» он появится со столь пафосной обложкой, честно скажу. Ибо той самой эпохальной всеохватности, на которую претендует анонс, дизайн и некоторые главы опуса – нет, да и в принципе при таком аляпочвенном стиле и идейном содержании быть не могло.
 |
«Но правды нет и выше» – вот единственная цитата, как-то способная оправдать несоответствие названия романа его насекомому, но очень местами постмодерново-искреннему для Постэпохи, симптоматичному содержанию. Я имею в виду не пресловутую исповедальность, которой у пищущих современников – хоть лаптями хлебай, а ту убогую реконструкцию, в которую норовят уверовавшие православные современники превратить своё советское детство. И у Евгения это, не откажем ему в таком таланте, – выходит великолепно. Откуда-то из драчек шпаны и ежедневных страхов подростковых вырастает сразу же, попирая рамки «безбожной власти» – его величество монах. И Достоевский позавидовал бы такой святой простоте из своих «Карамазовых», ей-богу! Правда, припадочный герой Шишкина обретает господа бога не в целях нравственных исследований романиста, но уж не всё сразу…
В журналах «Нижний Новгород» и «Нашем современнике» немало пошебуршавший Шишкин, конечно, мог насмотреться и научиться многому, чему и явил многостраничный итог. Редактор обязан быть конъюнктурщиком, но «чтобы так, с первым встречным, и только из-за служебного положения»… Тут ведь, как в школе – сколько ни подглядывай через ладошку соседа, сколько ни списывай, а без собственной связующей мысли эпохального целого-то не получится. В сущности, прижимистый редактор, некогда упорно не печатавший земляка своего Захара Прилепина в «НН» и ряд небесталанных москвичей в «НС», и есть тот самый Сальери современной литературы, характер которого не спрячешь за толщей пафосно обёрнутых кремле-монашеским рисунком страниц. Только его нетоварищеский, кулацкий этакий дух в масштабах собственного романа выражен неприятием уже всей советской эпохи. Отчасти эта озлобленность, для его поколения характерная, выражена в кабацком эпизоде шестидесятых годов, когда родное ему провинциальное мурло устраивает бунт, но не в стакане воды, а в пивной кружке. Точнее – из-за отсутствия кружек.
Вот уж воистину пивной путч – повод проклинать коммунизм. И Шишкин устами своих героев делает это с наслаждением. Само собой, пивнушка – вот самое подобающее для критики власти место. И если спивающимся люмпенам, по их же вине, из-за того, что бьют кружки, пиво дают уже не в кружках, а в банках (я такое наблюдал и в девяностых на Спартаковской улице, и ничего – капитализм не проклинали привокзальные алкаши) – значит, не уважают рабочий класс Советы. Само собой, пивнухи эти были внутренним врагом, их вообще надо было не ставить отдельно, организуя культурный досуг рабочих после рабочего дня в их же столовых – все на виду друг друга, без альтер-эго алкогольного, были бы в ажуре. Но вот недосмотры на местах обернулись пьяным дебошем – эпизод настолько же зауряден, как и весь роман. Однако из этой пивной бури автор делает едва ли не глобальные выводы о социализме и стране…
Претензий у обывателя к Советам, то есть к своей же собственной форме самоорганизации и правления, было много. Отчего и рассыпались – сперва умами, потом государством. И Шишкин поневоле становится «общественным обвинителем» социализма от имени нынешних разожравшихся харь – теперь-то им пиво в банках не подают, добились своего! Ну, а побочные эффекты этой «классовой борьбы» в виде отпадения республик и впадения в сырьевую зависимость некогда первейшей экономики мира – это обывателю из пивнушек не заметные обстоятельства. И вот тут бы, коль скоро Шишкин собрался пофилософствовать по поводу распада его Родины – и включить бы некоторые понятия, помогающие усвоить не пиво баночное, а события девяностых. Но у него, как и полагается патриётам, – одни берёзовые слёзки да «подножный корм» плюс богобоязненно описанные любови бывших дружбанов, которых бивала кировская шпана. Вот лишь в чём по-детски был точен Шишкин, это в описании избиений – явно часто был бит, отсюда и недоверчивость с прижимистостью, ставшие профессиональными. Талантливо летит лишь удар под прокуренный выдох сиделой мрази: «Щщень!»
Если текст художественно ничтожен – всегда говорят об авторе. А он забавен, и в моём рассказе-фельетоне «Наш Собутыльник» о нём тоже пойдёт речь, хоть и мельком… Так ради каких же строк Шишкин «прижимал» Прилепина, а затем уже, когда стал того видеть по ТВ, снова шипел своё «щщень», только иначе: «Тебя зовут на тэвэ? А ты не ходи! Писатель обязан быть затворником».
В общем, по профессиональным своим обязанностям подобный сфинктору литератор (и даже учитель – не так давно он вёл семинар на высших литкурсах), увы, не смог оплодотворить немалое количество страниц чем-либо, адекватным прожитым десятилетиям. «Как жилось да как эблось», по собственному его выражению, – вот это, пожалуй, ближе к теме. При чём тут советское слово «правда» и антисоветское, поповское слово «благодать»? Помимо мордобоя, убедительна ещё сцена с подсматриванием школьников за Водяным – за физруком, имеющим коллегу-педагога в воде (это очень, кстати, неприятно и неудобно, особенно женщине), тут свой словарный запас, почерпнутый из многих им неопубликованных рукописей, Шишкин льёт щедро, попадая на каждую фрикцию Водяного.
А вот Кремль-то, изображённый на обложке, с красной звездой Эпохи – и остаётся настолько выше всего происходящего, что звон банок в пивной одному Шишкину слышен. Насмотревшись в «НС» на классиков-почвенников, уловив «генеральную линию» этих лукавых плакальщиков по отчизне (подтачивавших её устои не меньше либералов со своего правого боку), выдал редактор не роман даже, а некий гроссбух – как надо любить родину, чтобы её не возненавидеть в нынешнем состоянии сырьевой империи. И ведь таких патриотов нынче пруд пруди – и покрестятся, и про драки да факи вспомнят, и доллар в карман положат, и иностранную сигаретку закурят, и Советы поругают, и по СССР взгрустнут… В общем, если вы искали роман реакционера и обывателя – вы его нашли. Владимир Бондаренко, несомненно, поднимет его на щит и метко причислит, аки Михаила Елизарова, к новому реализму. С Пасхой, дорогие товарищи!
Евгений Шишкин. Правда и блаженство. – М.: АСТ, 2012.
Дмитрий ЧЁРНЫЙ
Добавить комментарий