Царь – «Колокол».

№ 2012 / 17, 23.02.2015

Рас­суж­дать о по­ли­ти­ке на стра­ни­цах «Ли­те­ра­тур­ной Рос­сии» не­пра­виль­но, но, с од­ной сто­ро­ны, всё, да­же чи­с­тое аб­ст­ракт­ное ис­кус­ст­во – по­ли­ти­ка, а с дру­гой, я не мо­гу не от­клик­нуть­ся на ста­тью Ми­ха­и­ла Зо­ло­то­но­со­ва

Нельзя в России никого будить

Рассуждать о политике на страницах «Литературной России» неправильно, но, с одной стороны, всё, даже чистое абстрактное искусство – политика, а с другой, я не могу не откликнуться на статью Михаила Золотоносова, вышедшую в 15-м номере вашей газеты, потому что придерживаюсь противоположных с автором статьи политических и мировоззренческих взглядов.

Прекрасно озаглавлена статья Михаила – «Памяти Герцена», и идея вспомнить Александра Ивановича в канун его 200-летия дело благородное. Но зачем для этого принижать значение другого великого человека, из другой области (всё-таки Столыпин не писатель, а Герцен не только политический деятель) и из другого времени. А затем привязывать и того и другого человека не столько в отношении к настоящему России, сколько к личности Путина.

Михаилу даже показалось, что Путин – это новый «Романов», и поэтому Столыпина он любит, и его юбилей празднуется, а Герцена – нет. Спешу вас успокоить, Михаил, что Путин так же далёк от Романовых, как Медведев от Чан Кай Ши. Нынешний президент свободной России, какой бы фамилией он не имел честь обладать, всё-таки не Помазанник Божий, а конъюнктурщик. Демократским способом избранный и личной ответственности перед Богом за народ и Отечество не несущий.

Ну не нравится вам Путин как человек (ваше право), зачем для этого приводить гневное письмо Герцена к царской власти, по поводу запретов, якобы излишних, и разгона сатрапами царизма лучшей митингующей молодёжи? Как показала историческая практика, как раз отсутствие запретов для газет негативной оценки личности Николая II, постоянное нарушение таковых, когда они были, и обсуждение в печати интимных подробностей царской семьи и царствующих особ и привело к расшатыванию трона и к Великой Октябрьской Катастрофе.

Способствовала этому и вышедшая из-под контроля, после гибели Столыпина, Государственная Дума, озабоченная не интересами государства, а собственными амбициями и делёжкой власти. Как писал позднее князь Н.Д. Жевахов: «Невероятно, чтобы общество помогало интернационалу разрушить Россию и променяло благороднейшего Царя сначала на бездарного Родзянку, затем на масона князя Львова, истеричного труса Керенского и, наконец, на сатанистов Ленина и Троцкого, с тем чтобы в муках голода, рабски, подло умирать у подножия распятой ими России…

И, однако, все эти невероятности стали фактом, о котором будущие поколения будут вспоминать с краскою стыда за своих предшественников».

В этом смысле Николай I был абсолютно прав, а упоминаемый вами П.А. Столыпин со своими «галстуками» даже излишне интеллигентен и милостив. Его предшественники, заигравшиеся в «права человека» и «суд присяжных», своими оправданиями и помилованиями Засулич и подобных ей довели страну до того, что те стали глушить динамитом губернаторов и полицейских чинов, как рыбу ополоумевшие от безнаказанности браконьеры. Остановить их можно было только силой. Показав, что у власти есть воля и жизнеспособность. Так поступали все и всегда – любая власть, которая хотела себя сохранить и не обладала суицидальными наклонностями.

Не упоминаете же вы в связи с этим «негуманное» отношение Ельцина и Ко к оппозиционерам в 1991 и 1993 годах. И закрытие нежелательных изданий.

Если же говорить о нашей ситуации, то разношёрстная оппозиция, даже если брать её либеральную часть, к которой вы очевидно тяготеете, весьма ненадёжный элемент, с сумеречным прошлым и ещё более сомнительным будущим, по крайней мере в России. Хотя Герцен, действительно, и благородный честный человек, и либерал. Но тут, как говорил герой пьесы Гоголя: «Македонский, конечно, герой, но зачем же стулья ломать».

И уж совсем я не стал бы приплетать к Герцену сионизм. Это тема одна из тех, которых вообще лучше не касаться, дабы никого не оскорбить ненароком, и на себя не навлечь неприятных и несправедливых ярлыков.

А любимый мной Василий Васильевич Розанов очевидно погорячился, увидев в поведении Герцена типично еврейские черты. Бунтарство, протест, жажда свободы и справедливости – очень русское явление, многократно повторяющееся в русской истории. (Вероятно, именно поэтому полное единство наш народ обретает только перед лицом опасного внешнего вторжения, грозящего уничтожением всей России.) А примеров нашего несогласия и внутренней борьбы сколько угодно. Это и князь Курбский, и Аввакум, и Разин, и, скажем, католические священники и политэмигранты 19-го века Владимир Печёрин и князь Иван Гагарин. Люди эти разной судьбы и убеждений, но объединённые жаждой борьбы и общественным протестом. И Александр Иванович Герцен в этом смысле прекрасный экземпляр проявления русского духа. Но каждому «овощу», как известно, своё время, и доведись Александру Ивановичу увидеть, что свобода печати в России привела к появлению не вдумчивых аналитиков и тонких изысканных философов, а к возникновению «мыльных пузырей» в литературе и в политике, эпатажных выскочек с громкими голосами, и потому более ярких и популярных. И, как следствие, к понижению вкусов читающей публики (а уже не интеллигенции); о чём предрекал в письме к Победоносцеву ещё Борис Чичерин, известный в 19-м веке философ-либерал, который был, безусловно, за свободы, но только после образования и воспитания русского народа до необходимого уровня. Свобода сама по себе, понимаемая как вседозволенность, ценности не представляет. Данная абсолютно и не вовремя, она может и убить.

Доведись Александру Ивановичу увидеть нынешнюю жёлтую (и не китайскую при этом) прессу, вроде газеты «Жизнь», «Спид-инфо» или пресловутый «Московский комсомолец»; доведись ему увидать тех, кого он «разбудил» своим «Колоколом», он, вполне возможно, переименовал бы свой журнал в «Колокольный звон» и стал бы петь молебен русскому самодержавию и колыбельную русскому народу, будить который раньше положенного и «беспощадно» по отношению к нему же самому, и «бессмысленно». Может быть, поэтому не стреляет в пустоту «Царь-Пушка» и безмолвствует, как народ, «Царь-Колокол». Просто иногда, действительно, «молчание – золото».

А что до Ротшильда, который помог Герцену, то, как говорится, «не все те, кто на нас гадит, нам не полезны, но если уж попал в г… – сиди и не чирикай». И Александр Иванович Герцен не «чирикал», насколько мне известно, о международной финансовой системе Ротшильда и её влиянии, которая тоже явление, мало способствующее свободе и благу человека вообще, а людей вполне конкретных и немногочисленных.

Я, собственно, это не в защиту Путина. Просто народ последние двадцать лет выбирает власть по принципу наименьшего зла. И Путин в этом смысле явление вполне половинчатое и не явное. Это вам не Пётр Аркадьевич Столыпин: «Им нужны великие потрясения, а нам нужна Великая Россия». О человеке нужно судить по тому, чем он вошёл в историю, в чём его величие. «Я поэт, и этим интересен», – говорил Маяковский. Столыпин известен как политик, который пытался преобразовать Россию с помощью земельной реформы. Удачно-неудачно, другой вопрос. Как поётся в знаменитой рок-опере А.Рыбникова – А.Вознесенского: «За попытку – спасибо!» Спасибо и Михаилу Золотоносову за попытку, пусть субъективную и по-своему сакцентированную, вспомнить таких непохожих и замечательных людей, каковыми были Пётр Аркадьевич Столыпин и Александр Иванович Герцен.

Алексей ДЕРЯГИН,
г. ПЕРМЬ