Слова и дела

№ 2012 / 27, 23.02.2015

Не­дав­но на те­ле­ка­на­ле «Рос­сия 24», в еже­не­дель­ной про­грам­ме «Цер­ковь и мир», ми­т­ро­по­лит Во­ло­ко­лам­ский Ил­ла­ри­он, от­ве­чая на во­прос ве­ду­ще­го про­грам­мы, с чем свя­за­ны пе­ре­ме­ще­ния свя­щен­ст­ва с при­хо­да на при­ход

Недавно на телеканале «Россия 24», в еженедельной программе «Церковь и мир», митрополит Волоколамский Илларион, отвечая на вопрос ведущего программы, с чем связаны перемещения священства с прихода на приход, сказал буквально следующее: «Переводы как священников, так и архиереев есть явление исключительное в практике церковной жизни, так как переводы священников, особенно тех, которые прослужили на приходах много лет, болезненно сказываются на прихожанах». И привёл пример, что в храме, где он служит, есть священник, который ещё мальчиком стал прислуживать в этом храме с 1946 года, и заверил, что «такого священника никто не может перевести».

Владимир ЧУГУНОВ

Со словами хотя и молодого, но понимающего суть приходской жизни митрополита Иллариона нельзя не согласиться, и только не понятно, почему постоянный член Священного Синода понимает, что переводы – явление исключительное и крайне нежелательное, а митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий превратил их в норму, используя в качестве карательной меры и способа выколачивания из приходов денег. И главное, никто ему в этом не указ, что хочет, то и творит, совершенно не сообразуясь не только с желанием священства, которое он почитает за рабов, но и с мнением прихожан. В статье «Кризис доверия» нами уже был приведён случай произвола правящего архиерея, но мы приведём ещё несколько случаев, которые наглядно свидетельствуют о попрании не только элементарной свободы, но и заповедей Божиих, а потом приведём статистику из архиерейских Указов о перемещениях священства.

В Городецком благочинии при управлении преданного исполнителя архиерейской воли протоиерея Алексея Парфёнова, завоевавшего высокое доверие путём регулярного писания доносов на священство (самая малая часть копий которых хранится у нас для доказательства, тогда как доноситель об этом даже и не подозревает), произошёл такой случай.

Шестидесятилетнего иерея Николая Смирнова сослали на покаяние в монастырскую тюрьму (у нас же теперь, как и до революции, опять ввели свои суды и тюрьмы). Будучи больным сахарным диабетом, да ещё гипертоником, отец Николай от монастырской пищи и условий жизни вскоре попал в больницу. Я сам тогда от внимательной заботы архиерейских борзых попал в больницу с сердечнососудистым заболеванием. И когда увидел, как разнесло отца Николая от монастырских харчей и отеческой архиерейской заботы, даже невольно воскликнул:

– Ты что делаешь? Они же тебя угробят!

– Так ведь архиерей благословил…

– Благословил! И одноногого можно благословить стометровку бежать, так оттого, что его благословили, нога у него, что ли, вырастет?

И помог ему написать прошение (он в этом отношении совершенно беспомощный), чтобы перевели на более приемлемое для его здоровья послушание.

Перевели, заставив больного человека с утра до вечера дежурить в центральном храме Городца. И больной священник, помнится, высиживал то на уличной лавке, в окружении старых могил, так как храм – кладбищенский, то на такой же жёсткой лавке в самом храме. Иначе больному человеку совершенно негде было даже прилечь, чтобы перевести дух. Дежурство в пустом храме было совершенно бессмысленным, настоящим издевательством над больным человеком. И больного человека парализовало. Но это ещё не всё. Архиерейский любимчик, этот сытенький ухоженный протоиерей Алексей Парфёнов, не постеснялся в присутствии священства всего благочиния, на собрании, заявить, что парализовало, оказывается, отца Николая оттого, что он якобы скрывал какие-то смертные грехи. То есть сам виноват, а не он, безрассудный исполнитель архиерейской воли. Семья священника осталась без кормильца. Жена – пенсионерка, один сын – инвалид, второй – окончил нижегородскую семинарию, но рукополагаться не торопится, читает на клиросе в одном из городских храмов. А теперь прошу особенно отметить. Ежемесячно по спускаемому сверху финансовому плану Городецкое благочиние в мою бытность благочинным перечисляло в епархию порядка трёхсот тысяч рублей налога (теперь, может, и полмиллиона), и ни у кого за всё время (с 2007 года) болезни отца Николая даже не возникла мысль выделять из этих денег на содержание семьи больного священника хотя бы пять тысяч рублей в месяц.

Но и это ещё не всё. Архиерейский любимчик всё-таки человек не совершенно бессердечный. И дело вот в чём. Ему удалось устроить на тёпленькое место в тот же центральный храм Городца своего молоденького племянника, иерея Павла. Несмотря на молодость, племянник оказался душевно больным человеком. Во время чтения на Всенощном бдении Евангелия посреди храма, на виду у всех прихожан, упал в обморок, мало того, он не может крестить оттого, что не переносит действия благодати, зато прекрасно научился у дяди строчить доносы (они тоже в нашем архиве имеются). По канонам служить ему нельзя, но разве может сердобольный дядюшка это допустить, то есть оставить родную кровь без куска хлеба? И болящий продолжает служение уже на Бору, где дядюшка хорошо «сел», как выразилась в своей статье бывшая староста Ветлужского храма, «княжить».

Другой случай.

На протяжении почти двадцати лет в Спасском храме Городца служил, пожалуй, самый деятельный из всего благочиния священник, настоящий труженик, протоиерей Фёдор Скворцов, которого, как в старину, прихожане уважительно величают по имени-отчеству, Фёдор Фёдорович. Вы даже представить себе не можете, сколько мук принял он с реставрацией вверенного ему храма! И всё это в течение двадцати лет происходило на моих глазах. В храме в советское время был молокозавод, пропитавший кирпичную кладку до того, что чуть ли не пять раз пришлось накладывать и сбивать отваливавшуюся штукатурку. Отец Фёдор не унывал. Чтобы не налагать финансового бремени на народ Божий, он соорудил небольшой кирпичный завод, устроил пилораму, засеивал поля картошкой и даже выращивал свиней. Цены на свечи, на записки, на сорокоусты и годовые у него были самыми низкими, просто копеечными («Откуда у пенсионеров деньги?» – говорил он, и пожилой народ валил к нему толпами). Храм жил, можно сказать, натуральным хозяйством. И храм этот священник (1931 года рождения, кстати) превратил в пасхальное яичко. Он даже пол в храме сделал деревянным, сбив доски, как на палубах корабля, торцом – для тепла и уюта прихожан, опять же. Мало того, он прикупил несколько домов, в одном из которых устроил богадельню, гостиницу и воскресную школу, а во втором – трапезную, комнату отдыха для священства, просфорню, комнату для бухгалтера, кабинет настоятеля (самый маленький, разумеется). Он воспитал из местных жителей трёх священников. К сожалению, только один в настоящее время служит в Городецком благочинии, и тоже всеми уважаемый священник. До прихода нового архиерея отец Фёдор, как старший по хиротонии, был благочинным (так по церковным канонам положено) и за всё время своего начальствования ни на кого и никогда из собратьев не повысил голоса (про доносы вообще молчим). Но пришёл «вершитель судеб человеческих» с озвученным секретарём епархии лозунгом: «молодым везде у нас дорога», и уважаемого священника с должности благочинного вскоре сняли, но каким-то чудом ещё оставили в настоятелях. Вставший на его место молодой благочинный (из «наших») тоже не посмел поднять руку на уважаемого всеми старца, всячески оберегал его в свою бытность благочинным и «аз многогрешный». Зато рука архиерейского любимчика («Лёшки», как зовут его за глаза прихожане) не дрогнула. Тут же с помощью архиерея он снял «выжившего из ума старика», поставив «княжить» пришлого из другой епархии священника настоятелем аж сразу двух храмов. Сам он тоже владеет сразу несколькими храмами, получая в каждом зарплату, хотя и не служит, то есть не несёт, как и полагается всем, недельную чреду – некогда.

Это ведь только митрополит Илларион никого никуда перевести не может, а нижегородский митрополит Георгий кого угодно и куда угодно может засунуть, и не то ещё может.

Например. В течение трёх лет молодого священника Дмитрия Покровского (у них с матушкой четверо детей мал мала меньше, на подходе пятый) уже девять раз переводили с прихода на приход. Матушка дошла до последней степени отчаяния, глядя на страдания своих детей. И однажды, не вытерпев, поехала на приём к архиепископу, а ныне митрополиту Георгию. Каким образом добилась аудиенции, не знаем, ибо даже священники порой не в состоянии попасть на приём. Я, например, будучи благочинным, за полтора года не смог попасть на приём ни разу. И хотя меня уверяли, что это работа другого архиерейского любимчика, Виталика, тогда иподьякона, ныне священника, я не мог в это поверить, зная самовластие владыки.

Но что же архиерей?

Внимательно выслушав матушку, на её вопрос, с чем связаны постоянные перемещения, и притом в приходы, где нет нормальных условий жилья для детей, он ответил: «Целесообразность». И подарил ей несколько брошюр смирительного содержания. И это ещё не всё. На епархиальном собрании матушка была выставлена бунтаркой, видите ли, посмевшей побеспокоить архиерея по таким пустякам, как какие-то сопливые дети.

Не слишком ли уж много беззакония вмещает в себя эта пресловутая «целесообразность»?

Кстати, о Виталике. Став священником, он был назначен благочинным и настоятелем в г. Семёнов, в тот самый храм, откуда был изгнан «Почётный гражданин города» протоиерей Игорь Иудин. С чего начал? Разумеется, с «целесообразности», на основании которой почему-то в первую очередь отменил еженедельные воскресные водосвятные молебны, совершаемые неукоснительно в течение пятнадцати лет. Понятно, что за это время народ Божий к ним привык. И, надо сразу заметить, народ очень любит водосвятные молебны, вообще святую воду, которой кропит не только жильё, но и хлев, и скотинку, и самих себя. И вдруг – нельзя. Почему? Однако на такой «глупый вопрос» Виталик не соизволил ответить. Молча прошёл мимо, сел в машину и уехал. Люди пошептались-пошептались да уговорили второго священника отслужить молебен – зря, что ли, они трёхлитровые банки с ведёрками «в такую далищу тащили». Сказано – сделано. Натаскали полные баки воды, только начали – появляется «князь» и с ходу задаёт коронный в нижегородской епархии вопрос: «Кто благословил?». Ответа на этот вопрос нет, поскольку благословить может только священник, а как он может благословить после того, как «князь» не благословил? Народ Божий замер в страхе за второго батюшку, судьба которого повисла на волоске. И тогда «князь», сжалившись над провинившимися, процедил сквозь стиснутые зубы: «Всё вылить». И воду вытаскали и вылили на землю возле храма.

И такие Виталики теперь сидят по всей Нижегородской епархии. И при журналах, и при газетах сидят в качестве шеф-редакторов и поголовно настоятельствуют в многоштатных городских храмах, эффективно (тоже слово епархиального секретаря) «благочинствуя».

Ещё случай.

В городе Выксе с самого открытия храма (с конца восьмидесятых годов) служил протоиерей Геннадий Колоколов. Отец Геннадий – своего рода человек-легенда. Во времена хрущёвских гонений он был отнят у верующей матери и помещён в детский дом, где пробыл до совершеннолетия, но веры не потерял. Когда пришло время, он стал священником. Ему теперь за шестьдесят. В Выксе он поднял храм с нуля, создал епархиальное духовное училище, принял на воспитание из детдома несколько детей (если не ошибаюсь, вместе со своими у него их человек 12, если не больше). Был в городе всеми уважаем, наладил прекрасные отношения и с властями, и с заводским начальством. Так этого отца Геннадия архиерей лишил всех постов, пожалуй, самого первого в епархии. Снял с должности благочинного, настоятеля, начальника и духовника училища и засунул в село восстанавливать разрушенный храм. И батюшка с помощью благодетелей, которые не оставили его, храм этот восстановил. Сына отца Геннадия, отца Дмитрия, архиерей сначала возвысил, сделав благочинным вдали от родины, в Балахне, потом немного понизил, сделав помощником благочинного в городе Павлове, потом ещё понизил и так, понижая и понижая, наконец вернул опять на родину. И таких историй тьма. Мы ниже, как обещали, приведём статистику перемещений на основании архиерейских Указов, которая наглядно свидетельствует, как нижегородский митрополит ещё как «может кого угодно и куда угодно перевести», а пока озвучим одну из самых громких последних историй.

Речь об отце Александре Долбунове. Отец Александр – внук почитаемого в нижегородской епархии праведника протоиерея Григория Долбунова, принявшего сан в 50 лет и отслужившего последнюю литургию в 90 лет. Отца Григория митрополит Николай действительно никуда не мог перевести. До самой смерти старец служил в Великом Враге, недалеко от Кстова. И служил всегда при полном храме. Сын его, протоиерей Николай Долбунов, был рукоположён по окончании семинарии митрополитом Николаем (Кутеповым), если не ошибаюсь, в середине семидесятых. До начала перестройки служил в Карповской церкви (там, где находится епархиальное управление). С началом перестройки получил для восстановления храм на окраине города, который в советское время был клубом. Восстановил, построил здание для гимназии. Когда преставился отец Григорий, по благословению митрополита Николая сын похоронил праведного отца возле восстановленного храма. У отца Николая с матушкой Таисией 12 детей. Трое сыновей – священники. Так этого отца Николая архиерей не просто ради «целесообразности» снял, но снял с каким-то озлоблением, которое не постеснялся выплеснуть на епархиальном собрании. Озлобился же архиерей на то, что отец Николай, видите ли, посмел поставить портрет отца Григория в алтаре. Община, которую сколотил благочестивый священник, была просто потрясена архиерейским Указом. А затем стала свидетелем постоянных перемещений, «целесообразности» ради, своего духовного отца. И конечно – всё по сёлам, и даже не в качестве настоятеля, а в качестве второго, совершенно ненужного в сельском храме священника – для смирения, как любит выражаться архиерей (его бы самого для смирения сослать в Анадырь, и не правящим, а викарным архиереем, и посмотреть, как он будет смиряться). Не будем вдаваться в подробности, а только заметим, что в то время, когда отца Николая понижали, сына его, отца Александра, повышали. Чуть ли не четырёх благочиний одновременно командующим в итоге поставили. Казалось, всё, непотопляем. И вдруг совсем недавно, спустя десять лет, без объяснения причин, от всех должностей и обязанностей, «целесообразности» же ради, был он освобождён. Теперь – ключарь Спасского собора. Ключарь – это вовсе не настоятель, а просто старший священник храма, настоятелем которого является правящий архиерей. Для чего, спрашивается, возвышал, в чём «целесообразность» немыслимых возвышений и неожиданного низложения? Ну прямо как Иосиф Виссарионович, со своим маленьким Гулагом (монастырскими тюрьмами), или Великий инквизитор, но пока без костров (не ввели ещё в обиход).

И это только малая часть тех скорбей, унижений и попраний человеческого достоинства, которые за десятилетие правления митрополита Георгия (Данилова) претерпело священство и паства нижегородская. Это ведь только своего спившегося брата, священноинока, архиерей никуда перевести не может, а второго – снять с должности главного коммерсанта епархии, а остальных – куда и когда угодно.

И напоследок обещанная статистика.

Только за 2011 год владыкой Георгием (Даниловым) было издано 114 Указов о переводе священства (дьяконов не считали, с ними – около 150) с места на место. Это значит, что примерно каждый четвёртый священник вместе с семьёй и паствой ежегодно попадает под каток пресловутой «целесообразности». И это ещё один из самых «спокойных» годов «царствования». За десять лет, в общей сложности, 1500 переводов. Не переводили только тех, которых уже некуда переводить, разве только в могилу, а тех, кого можно, раз по девять, по десять перевели.

И, вот хоть убейте, не понятно, почему Московская Патриархия, покрывая все эти беззакония, в лице митрополита Иллариона с экрана телевизора пытается убедить народ (во всяком случае нижегородскую паству), что переводы есть дело исключительное и нежелательное в практике церковной жизни?

Владимир ЧУГУНОВ,
г. НИЖНИЙ НОВГОРОД