Моссолит даёт стране угля

№ 2012 / 31, 23.02.2015

Мос­ков­ский Со­юз Ли­те­ра­то­ров (Мос-со-лит) – так мы обо­зна­чим здесь Мос­ков­скую гу­сев­скую ор­га­ни­за­цию СП РФ. Не знаю, как ча­с­то вы­хо­дят в свет по­доб­ные сбор­ни­ки, мне в ру­ки со­вер­шен­но слу­чай­но по­па­ла не­боль­шая кни­жи­ца

Московский Союз Литераторов (Мос-со-лит) – так мы обозначим здесь Московскую гусевскую организацию СП РФ. Не знаю, как часто выходят в свет подобные сборники, мне в руки совершенно случайно попала небольшая книжица, но всё же не брошюрка – «Рассказы», на месте автора значится сверху «Клуб молодых писателей Московской городской организации Союза писателей России», 2010 года издания. Ну наконец-то почитаем, кто там нам в затылки дышит! Помните год назад в «ЛР» опубликованный мой разбор текстов из сборника «Новейший производственный очерк» всё той же МГО СП РФ? В общем, настраивайтесь на тот же лад, смеяться тут придётся много, правда, книжка потоньше значительно. В «Литучёбу» (вроде, по жанру подходит им) я пытался слать те открытые уроки – что-то не взяли. А потом и вовсе закрылись, говорят.

Дмитрий ЧЁРНЫЙ

В короткой аннотации говорится о свежести мировосприятия, самобытности и оригинальности авторов. И что в авторской редакции опубликованы тексты. Разве что этим предложением работавшие над книгой Муссалитина, Холманская и Чичилин заранее попробовали снять с себя ответственность за опечатки изобильные… Но не будем тянуть, начнём.

Хэдлайнер сборника Елизавета Барковская берёт в рассказе, разбитом на подрассказики, быков за рога: «Начиналась весна, и солнце (…) разбегалось солнечными зайчиками…» Масло масленое – это оригинально и самобытно, безусловно. Далее возникают подруги-сплетницы и единственно яркий сюжет, встречающийся на 6 страницах текста. Ну, завидуют подруги знакомой Лике, которую поматросил и бросил некий Дима, – ибо красиво матросил, но беременной. Далее девушки покупают духи с феромонами, которые должны изменить их судьбы. Ничего в тексте не является настолько событийного, чтобы увидеть замысел или сюжет, или интригу хотя бы. И тогда выглядывает из-за страниц юная автор, которую беспокоят и восхищают некоторые явления: роскошь ухаживаний (но вовсе не кавалеры), решительность в расставании (поматросилбросил-вумэн), гламурные круизы в поисках богатого жениха и то, что (о, эти школьнотуалетные байки!) первооткрыватель как-то генетически влияет на всех последующих детей от дальнейших мужчин… Что в рассказе зачем-то все эти думы одной юницы разбиты на впечатления трёх героинь – уловка напрасная и безыскусная. Ничего в речи и поведении подруг не отличает одну от другой, разве что сколь яркие, столь и неуклюжие эпитеты, попытка авторского различения, отвлечения от себя-родимой. «Она шла, как по подиуму, гордо неся голову в шатре из густых тёмных волос» – Шамаханская царица, не иначе. Эх, коллега Шаргунов, как ты своей «пеной бороды» сбиваешь с толку идущих следом!

В итоге поток беспокойств девушки на выданье, Барковской, устремляется мечтою на лайнер в круиз, и там… «У Глафиры никогда такого не было, казалось, что время скачет, как призовая лошадь» – однако! Но дальше лучше: «В один из влажных тёплых космических вечеров, какие бывают только в открытом море, Глаша в объятиях Кирилла очутилась в его каюте. Столько было страсти, признаний, поцелуев, ласок, шуршания шёлка…» Вот так – именно ласОк. Хорошо, что не лассо хоть. А коли вечер – то уж космический. Это вообще нынче модное слово, к любому другому приставь – и готово впечатление, многозначительность. Впрочем, забавляет тут не спеллинг и эпитеты, а неспелость грёз девичьих, – ну что это за целомудренная бессмыслица вместо сцены страсти? Вместо искреннего сенсуализма свежих восприятий – телерекламный щёлк какой-то! Магазин на диване. Как женская проза, так обязательно трикотажные или кулинарные метафоры! «Он всячески баловал её: покупал цветы, сладости, сувениры, говорил комплименты». Да не говорил, а делал! Самобытность вы наша… А вот где делание неуместно – там делаем: «Сделала яйцо всмятку, поставила его остриём вверх и ударила ложечкой, по белоснежной скорлупе разошлись веером трещины». Шаргунов, займись девушкой! Твою «пену бороды» и «щётку усов» её «веером трещин» прикрыть в самый раз.

А вот Антон Беляев уже в названии пытается острить: «Из Москвы в Кукуево». «По просёлочной дороге, поднимая облако пыли, ехала «Нива» (…) В этот момент «Ниву» тряхануло, пыль поднялась облаком» – создаётся впечатление, что у птенцов гнезда Моссолитиной (опечатка умышленная) набор штампов ещё со времён её, Муссалитиной, детства. Были такие печатки со зверушками и мультгероями на резине, чтоб в чернила макать, а потом раскрашивать по контурам. Далее всё вяло и как обычно у начинающих – сперва повествует господь-бог, потом с нарастанием авторского отмирает боженька, очерк проявляется и псевдоним уже не нужен, поскольку ясно, что зарисовка автобиографическая. Впрочем, в ней нет ничего, что нельзя было бы выдумать в лабораторных условиях. И именно эту оранжерейность авторскую Беляев являет в диалоге с деревенской шпаной. «Так направо от пруда хилять. Сечёшь?»

Ни фига ты, Тошенька, не сечёшь – слово «хилять» для редкой деревенской молодёжи, уроженцев девяностых то есть, такая же экзотика, как для тебя, мой юный друг, работа Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», а точнее, знания о научном коммунизме. И потому-то слово «скомуниздил» (с одним «м» в авторской версии), опять же из словаря скорее твоих родителей, но не шпаны наших дней, – тоже неуместно в весьма бедном лексиконе вырождающегося села. Ибо то, что у колхозов скапитализдили фермеры, и стало базисом вырождения его, вербального и физического. Чего не знаешь – лучше не трогай. «Одна чувА хиляла по Бродвею» – песенка из-под усов Преснякова-старшего, с этим поколением слово родилось, с ним и померло. Ярмольник вот реанимировал ностальгически сей артефакт в «Стилягах», насквозь антиисторчных тоже. Так что для натуральности диалога предлагаю оторваться от компьютера и пообщаться с селянами как-нибудь. Вообще лексикон вымышленной шпаны взят, по-видимому, из фильма «Место встречи изменить нельзя», но это не значит, что блатную музыку (сленг мелкого криминала) изменить нельзя… Он тоже развивается, писатель вы наш оригинальный, Беляев. Да-да, реальность-то в её неизбежной правдивости – совсем рядом…

«Муси-муси, пуси-пуси, миленький мой, – разносился из приёмника голос Кати Лель. За прилавком стояла симпатичная девушка лет двадцати пяти. Из всех, кого журналист встретил за последние пять часов, она была единственная похожа на горожанку». Сколько вариантов сказать это складнее: «единственно похожа на горожанку», «единственной, похожей на…»! Однако автор не усердствовал. А по сути – всё верно, горожанин, не знающий ни быта, ни языка села (на описываемом расстоянии не сильно отличающемся), ищет везде горожанку. Вот только для реалий сельской жизни 25 лет – это не то что не девушка, это уже точно мать, и ещё не с одним ребёнком. Либо же на девушку не похожая (в магазинах бездетные спиваются быстро). Впрочем, оранжерейным очеркистам этого знать не положено… Равно как и что «взял интервью со старейшим жителем» пишется по-русски «взял интервью у…». Нет, брат журналист, не заплатит тебе гонорара за такую «рыбу» главред, хоть ты и «реальный пацан» и попытался «побазлать» по-кукуевски. Слишком вас там занянчила Моссолитина ваша, исполнительница песен «муси-пуси»…

Вот и пишут какие-то сказки то про ёжиков, то про любовь, а иногда и про любовь ёжиков, как Маргарита Гапонова. Это такой способ, как и у хэдлайнерши, – отстраниться от личного опыта, написав про ёжиков, а не про себя. Ну, мы что-то подобное писали классе в шестом, учась по программе Кудиной и Новлянской «Литература как предмет эстетического цикла», а вот программа Моссолита мне неизвестна… Не хочется огорчать юную Маргаритку, лучше бы оставить её в грёзах – но ежи, увы, ведут одиночный образ жизни, так что перенос человеческих схем в их гнёзда (да-да – норки у них сугубо зимние и опять же единоличный вид жительства) неуместен. Забавный список героев многосерийной сказки: Пых, Пыха, Фыха, баба Яга и… Бог. Богу с непременно большущей буквы (так в Моссолите полагается, наверно) всегда найдётся место, даже в жизни ежей: «Взмолилась тогда ежиха Богу и стала Его просить, чтобы Он утихомирил ураган. И ураган подчинился Богу и улетел восвояси». Это же Библия почти! О, господи… Во что выродилась лучшая, центральная организация Союза писателей безбожного (зато талантливого! такого убожества в искусство не совавшего) СССР? Читаешь-читаешь это всё развесёлое творчество о грустном, о личном, и ничто не нарушает сущностного авторского безмолвия – ни образы, ни идеи… И лучше Егора Летова-то и не скажешь тут: «Я устал от тишины… от неё умирают даже свирепые ёжики».

Анастасия Гросс – уже поинтереснее. Во-первых – не лезем дальше этюдов на полстраницы, во-вторых, не перекрашиваем личное в сказочное. Это нечто очень взбаламученное и вымученное, но тут есть яркие искорки. Правда, на фоне ляпов золой: «В животе моя плоть как будто стягивалась к одной точке, но не вся, а вокруг было сладко, и к самой коже я не чувствовала тела вообще». Пейзаж, нарисованный чаем? Джойс? Нет, в этой неразберихе, особенно в финале предложения, явно отсутствует нужный знак препинания или даже буква («в» вместо «к»? есть там вообще у Гусева в особняке на Герцена корректура?). На поток сознания не тянет, поэтому надо разбивать на два предложения, работайте, Анастасия, у вас может получиться. Ощущения, и особенно эти женские боли, описывать которые вы взялись, – самая что ни на есть первая данность в творчестве. «Nigil est in intellectum, чего не было бы в чувствах», как учили сенсуалисты, и вам я прописываю Дэвида Юма, а затем уже Генри Миллера. Иначе так и будет вместо прозы: «создавая перерывами между мэйлами иллюзию разговора». Вы, по крайней мере, взялись за доступное – правда, покопавшись на форумах, можно вытащить куда более талантливую прозу из переписок, есть даже шаблоны, почти романы в письмах, но тут важно в эпистолярно-личном именно личность свою забУквить.

О! Виктор Есин – наверняка потомок. Ну, это почти Ницше, и как актуально для всего сборника: «Неосновательное творение недостойно благородного мужа…» Афоризмы на заре творческого восхождения? «Не рассматривай дагерротипы ума, они печать прошедшего» – да-с, виктория тут не скоро очутится. Порекомендую благородному мужу не употреблять столь зубодробильных слов поблизости с простыми – умствование уже в изначально избранном жанре должно быть всё же занимательным, а не энциклопедическим. Вы ж не папа, да и папа таких слов в замечательной своей публицистической книге о Ленине не употреблял. Оставьте эмпириокритицизм и дагерротипы типам, поигрывающим в игры богов, политикам. Лучше всего у вас вышло с бутылкой пива помедитировать – повторяю для всех: далеко, в вымышленные норки ежей и господни выси не лезьте, хватайте самое близкое, пишите о пепельницах, как учит великий Александр Иванов. И тогда он вас напечатает в «Ад Маргинеме»! Шучу…

Но сторонитесь и нарочитой простоты, как «дагерротипов» и стереотипов со штампами: вот Алла Иванова просто забавно пишет, а уже и не важно о чём. «Один день из жизни зеркала» не заметен. Тоже перебор: заметны одни Марь Ванна и Ван Ваныч. Пошутили – и будя… Содержание как-то второстепенно становится. На ха-ха с первых слов ловить читателя опасно, особенно незнакомого с вами: прохохочет всё дальнейшее. А вот Виталий Красников смешить не собирается – это не рассказ, а статья с первых слов: «Рухнула Великая империя». Надо бы уж все буквы заглавные… Вот только этот идиотский штамп Проханова, тиражируемый с тех самых девяностых, о которых пытается писать Виталий, так вмажет по реальности, что за ним её вы не увидите. С первых же слов. Советский Союз не был империей – придётся мне повторять до скончания века. Слово «империя» убивает самую суть интернационального, добровольного союза Социалистических республик – не поняв этого, не стоит огрызаться, да ещё в попытках это образно округлить, на национализмы бывших республик. Удар был нанесён из центра! Идеологический – вот в неумении правильно назвать свою родину синяк-то до сих пор и ноет… «Таможня берёт добро» – а господин-то в названии состримши всё же. А медведь Прохан на язык наступил.

«Яблоки на снегу» тоже оригинальное и самобытное, конечно, название. Но попробуем Андрею Лишневскому поверить, ибо знаем, о чём пишет юный член СП. Ностальгия студента по лицею забавна сама по себе, однако сей автопортрет всё же навевает некое настроение – да, с высоты института приятно так вот заглянуть во Дворец пионеров, к Елене Григорьевне, ведущей литкружок и делающей не одно уже поколение, самых одарённых и упрямых, поэтами. Что забавно и естественно для начинающего члена СП – самое главное он проходит мимо, увлечённый своей личной ностальгией. Но Елена-то Григорьевна – не стена, не парта, не «портрет Николая Коперника по центру стены». Представляет ли себе член Союза писателей аналогичный рассказик, в абзаце которого мелькает имя Бориса Пастернака? «Шёл я лесом, спросил какого-то деда, грибы собиравшего, как дойти до станции Переделкино, – и рассказал Пастернак, дойти мне как, а вот в электричке влюбился я в кондукторшу»…

Елена Григорьевна Кононенко работала со Смоктуновским и много ещё с кем, на «Мелодии» литературно-музыкальные постановки делая. Она, в частности, и в Союз писателей зачем-то направила этого деревянного солдата Урфина Джюса. Глаза её посоперничают с глазами Элизабет Тейлор – а наш студиозус и словом не обмолвился, ать-два под мелодию ностальгии. «Пальцы задумчиво перебирали аккорды» – вообще-то обычно пальцы перебирают струны, а так вот чтобы сразу аккорды – можно, но странновато. Это как раз тот случай, когда плохой штамп лучше хорошего ляпа. Далее возникает девочка со штампованной «светло-пшеничной» косой до пояса и бедный наш солдатик плавится. Диалоги – сократи на треть и ничего не потеряешь. Тьфу ты, Антон – и тут прятки за именами. «Муси-пуси» – в каком мы веке? А не важно – нам и безвременье подходит, стили тоже безразличны нам, тут скопируем, там отсебятинки ляпнем, и готово, в Моссолит.

«Мокрый асфальт молча принимал их шаги» – а как ещё бывает, голосит асфальт, а не только горит, как в песне «Арии»? Вы, Антон, может, пошутить собирались, как Виталик вышеупомянутый? Нет, всё серьёзно: «из его затвердевших, подёрнувшихся опытом жизненных потерь глаз». Вот снова с порядочком что-то не то. Хочется красиво сказать, но надо разложить слова иначе, вроде пасьянса, варьировать не возбраняется, запятые ставить – тоже. «Её совершенное, будто сошедшее с картин Боттичелли, тело» – тут запятые на месте, но вот та ли эта самая «ещё по-подростковому угловатая девочка»? Неувязочка, Антон – Сандро уж если и рисовал тело, то как у Венеры, а оно далеко не подростковое. Красное словцо и особенно такие пафосные штампы наводят на размышления о вычурной вымышленности дальнейшего. «Он так любил ласкать её, ласкать её всю, без остатка, до последней частички нежно и страстно прижимая к себе, к своим губам, своему телу, к своим ладоням…»

Да-с, этот случай «ласок» тяжёлый. Я уж боюсь спросить, чем он прижимал без остатка свою Венеру к ладоням… Видимо, прогуливал в институте анатомию наш бард, перебирая аккорды. «Они шли по набухшему от воды асфальту» – вот это сильно. Физику, значит, тоже прогуливал. Это снова к Шаргунову. А лучше – к Александру Иванову: «Не писал стихов и не пиши (…) телевизор лучше разбери, посмотри, что у него внутри». Вот Катя Лукина – и вовсе без претензий, про Масленицу пишет («такая мама хорошая, про паровоз поёт» – см. «Берегись автомобиля», реплика следователя), про домашних животных. Мы в девяносто первой школе это писали классе в пятом, но и в Моссолите не поздно, наверное…

Любовь Малиновская меня смутила сперва: явно её «Арбуз прокис» про моего Историка из «Нашего Собутыльника». Вот только количество ляпсусов такое, что Историк хмыкнул бы прокуренно: «бабьё твоё, Димка, ничего хорошего отродясь не писало». Всё вроде реалистично: этакий человек в футляре наших дней, «застрявший в восьмидесятых», – получите, Кожевников! – встречает красавицу на улице и… «Она посмотрела на него большими круглыми глазами, по обыкновению, извинилась и взлетела». Это, может, Маргарита на метле? Нет – женщина земная. «Леонид, влекомый силой эротизированного любопытства, оглянулся. И что же он увидел…» – да-да, без знака вопроса. Ну, по логике происходящего, после взлёта он должен был увидеть светящуюся точку ракеты или помело ведьмино вместе с прелестями. Однако Любовь кого хочешь перехитрит: «женщина стояла на дороге и смотрела…» Зачем же она взлетала? Я вообще всего этого эпизода не понял. Однако парадоксы так и влекут Любовь: «была прекрасна и свежа и к тому же оглянулась», «он бежал далеко, уносился в деревню десятилетним от местной шпаны». Какие резкие переходы: мысль-то ваша ясна, Люба, только вы бы излагали её как-то постепеннее, что ли. А то выходит просто безграмотность – и масса редакторской работы для Муссалитиной, которой она, член Высшего творческого Совета МГО СП России, пренебрегла.

«Настроение повышалось» – повышается температура, а настроение в лучшем случае бывает приподнятое (хотя, тут тоже спорный вопрос, этот штамп многие считают вульгаризмом для комического устного жанра). «Одежда на ней была другая, но лицо то же» – как вы, Люба, точны-то! Не успела переодеть лицо, как в романе «Наоборот» Рильке. «Парил птицей белою над тёмно-серой современной жизнью, расправляя крылья мечты о женщине. Он боялся и не хотел видеть женский пол, признавая право на существование только для своей матери» – вот за это спасибо, это вы про Историка, но снова – стиль, стиль, птицы-курицы… «Он чувствовал её горячее дыханье за дверью, запах её тела сметал всё сущее, подобно цунами» – это уже на Нобелевскую. Чувствовать дыханье за дверью, точнее, через дверь – уже экстрасенсорика какая-то, а вот сметающий как цунами запах встречается чаще в привокзальных сортирах, но Люба явно не это имела в виду… Муссалитина, вы им спойте что-нибудь из жизни, а? А то ведь сметут, как цунами. Ну и старика В.Гусева не позорьте – от него ж все секретарши его голенькие разбегутся. Ибо «так ходят тореадоры, видя глаза быка в зрительном зале» – где вы, дядя Саша Иванов? Вставайте из могилы и возрождайте «Вечера смеха»!

«День поднялся и запёк румянцем его щёки», «солнце кричало в губы, в спину», «салон (…) красоты, вовеки ему недоступной», «вся семья заверещала радостью с перепуга» – нет, братья-писатели, так я давно в электричке не смеялся! Спасибо гусевской братии – вы же уже денежки стали брать за членство в вашей МГО СП? Результат говорит сам за себя. Вы б всё ж почитали то, на чём ставите свой «знак качества»… А то станете «чумазыми, вдохновлёнными местной скудной природой».

«Собаки немного изумились и неосознанно провели по ветру своими грязными хвостами» – это уже из самого хитового рассказика «Мясо», в котором вдобавок выплеснута и кухонная ксенофобия поколения Любы. Конечно же, афро-американцы (корректненько, как ни странно) превратили доверчивую девушку путём колдовства в кусок мяса, который попал к «победителю тока». Это электрик – видимо, когда тока нет, то есть он его побеждает, то и работа сделана… Бедные жертвы бабы ЕГЭ! Ну ни черта же не знают помимо того, что и писать не умеют… «Увидел мясо, оно зияло красной простотой, распластавшись на портрете какого-то политика». «Зияющие высоты» – вот и ваши плоды, дети уже сияние от зияния (провала) отличить не могут… «Морозилка приняла его в своё лоно» – тут я не комментирую, а то снова Татаринов меня распнёт за сексуальную неумеренность. «Раздался взрыв хлопка в ладоши» – попА в серебряной калоше… Это покруче пены бороды уже. Люба, замысел ваш неплох, но изобразить словесно этот звук можно же лучше. Не выходит? Значит, «должна была молчать, как Мальчиш-Кибальчиш». Вот всё, что знают о герое Гайдара дети стабилизации. Да ещё «скомуниздил» с одним «м».

Что о вас сказать, дальнейшие? Массовик-затейник Лена Муссалитина пишет гораздо лучше подопечных своих и меньше ошибок делает. В «Васеньке» кормящий паука покинутый женою муж вызывает сочувствие. А вот прямая мужланская речь из «Всё включено» – и на форуме турфирмы любой попадётся. Понятна сестринская нелюбовь к безобразным тёткам, имеющим средства на отдых в Турции и лезущим на собеседников Лены из всех окон пятизвёздочных отелей, но это не литература, это байки, жанр современный, ради которого рубить деревья и делать их бумагой явно не стоит. Остальным оставлю по реплике.

Елена Пешкова: «Ангел утирает крылом своим пот с лица уходящего дня и садится, незримый, за стол, где-то с краю». Ну, если у ежей есть Бог и любовь, то почему бы дню не иметь лица и не потеть? Это ведь только мёртвые не потеют…

Василий Рожков: «Переехал в новый дом на окраинах». С новосельем вас, Василиев – всех, на всех окраинах.

Эллина Скорцезско – единственная, чей рассказ имеет небанальный сюжет, настроение, вызывает интерес, а не соболезнования, хотя написан и робко, не без той женской субъективности, которую стоит профильтровывать (равно как и мужскую в случае «Антона»). Сдающая квартиру старушка тонет в паранойе и собственнической истерии – и это персонаж дней наших, метко выхваченный, сжато переданный. Советское поколение, которому вместо одной шестой части суши буржуи оставили по квартирке, за которые держатся пенсионеры, как на картине Айвазовского «Девятый вал» тонущие за flotsam and jetsam. Грустный, немного злобный, но честный рассказ, правда, без какой-либо оригинальности.

Александр Смехов попытался посмешить рассказом про оставшихся в бане без воды баб, но вышло что-то странное. С первого абзаца – так выпукло и выстраданно пригвоздил героиню, что дальше о ней и сам расхотел писать. «Она своей злобой на окружающий мир пресекала дорогу себе» – снова красота какая! Вот только из дальнейшего не понятно: требование Арины дать воду было проявлением злобы или «пресечением»?.. И что это за птичьи диалоги? Тоже ёжики и их любовь не дают покоя? «Кричать банщицу все уже устали»… Кликать, Саша, а не кричать, кликать – как мышкой. Вот и я устал находить элементарные вульгаризмы на грани безграмотности, которые гусевский Моссолит должен был бы сам убрать на стадии корректуры. Впрочем, такие книжки издают, подозреваю, на средства авторов, коли и за вступление в Моссолит гребут по червонцу тысяч. «Он всегда не то чтобы не на ногах стоял» – да уж… «У них на щеках даже здоровье сияло розовощёкостью». «Собака была на редкость умная. Она посмотрела, скалясь, на Арину в мыле и плюнула ей в правый глаз». Вот до чего пелевинщина-то (или конопля?) доводит – и собаки уже плюются. «Хммм, собаки ходют!», как сказал известный герой из «Иронии судьбы».

Юлия Черкасова пишет получше предыдущих, но всё же хуже Скорцезско, и идея у рассказика есть – хмурый мир художника, муки творчества, непонимание музы. Но и тут: «взгляд его был отсутствующим и смотрел куда-то», «фонари светили светом», «её глубокие вздохи морозного воздуха»… Кошмар… «А он делал там ужас» – это уже один из редакторов сборника Чичилин. Обложка книжки зелёная, хоть в этом были скромны – но зелень предполагает всё же всходы, а тут редкие семечки.

Дмитрий ЧЁРНЫЙ