Как в кино

№ 2012 / 39, 23.02.2015

Ре­жис­сёр Кон­стан­тин Бо­го­мо­лов стре­мит­ся под­ни­мать в сво­их спек­так­лях се­рь­ёз­ные про­бле­мы, а кор­ни этих про­блем ис­кать в го­ды, ког­да он, как и мно­гие из нас, ещё не ро­дил­ся.

Год, когда я не родился (по пьесе Виктора Розова «Гнездо глухаря»). Театр-студия п/р О.Табакова (на сцене МХТ имени А.П. Чехова). Режиссёр-постановщик Константин Богомолов.

Режиссёр Константин Богомолов стремится поднимать в своих спектаклях серьёзные проблемы, а корни этих проблем искать в годы, когда он, как и многие из нас, ещё не родился. Другое дело – в какие годы искать: во времена Шекспира ли, Островского или Чехова? Кого бы из этих авторов режиссёр ни ставил, всё он поворачивает на историю СССР – где-то с 1937 года по шестидесятые – возможно, крепко въелся этот предмет ещё в школьные годы. Но вот наконец добрался и до эпохи позднего застоя, причём на совершенно оригинальном материале: «Гнездо глухаря» – классический образец достаточно острой сатиры позднебрежневского периода, где, с позволения властей, сознательно вскрывались самые распространённые пороки живших в ту пору чиновников. Главный герой Степан Алексеевич Судаков – фронтовик, а позднее ответственный работник МИД (а следовательно, человек партийный и связанный с КГБ), сталкивается с проблемами и в семье (неудачная личная жизнь дочери, трудный сын-подросток), и на службе – собственный неверный зять перехватывает предназначавшуюся тестю должность. Такой клубок конфликтов и характеров предполагает глубокий драматизм произведения, богатые сценические возможности.

Однако по спектаклю театра-студии п/р О.Табакова можно подумать, что поздняя пьеса В.Розова получилась схематичной и плоской, где персонажи в худших традициях соцреалистической сатиры изображены в чёрно-белых тонах. Однако если перечитать пьесу или посмотреть давний спектакль театра Сатиры в постановке Валентина Плучека, то становится понятно, что дело всё же не в тексте, а в современной постановке К.Богомолова. Текст сильно сокращён. Разумеется, в пьесе В.Розова имеются существенные длинноты, но представляется, что, убирая многие куски, постановщики порой выплёскивают вместе с водой и младенца. В результате характеры в спектакле получились довольно плоскими и одномерными, психология ушла, ушла плотность конфликтов, ушёл антураж эпохи. Степан Судаков, в котором очерствелая, казалось бы, душа тем не менее подвержена страданиям и внутренним конфликтам, превратился в исполнении Олега Табакова в добродушного старика, которого ничто не может вывести из равновесия. Сын героя Пров (Павел Табаков) из ершистого, но продвинутого (по пьесе он читает Цветаеву и листает альбом Босха) юноши из высокопоставленной семьи превратился в обучающегося игре на флейте домашнего ребёнка.

Кажется, что постановщики подбирали актёров и строили рисунок роли по принципу контраста – чтобы получилась противоположность тому, что было в постановке В.Плучека. В результате все мужские характеры стали мягче, а женские – наоборот, жёстче. Это касается и жены героя Натальи Гавриловны (Наталья Тенякова), и его дочери Искры (Дарья Мороз), и отбившей у Искры мужа Ариадны Коромысловой (Олеся Ленская), и даже школьницы из рабочей семьи Зои (Дарья Авратинская).

Возможно, правда, такие метаморфозы мужских и женских характеров – черта сегодняшнего времени.

В результате, пожалуй, образы потеряли в диапазоне. Особенно странным выглядит выбор исполнителя на роль Егора Ясюнина (Александр Голубев). По пьесе это – абсолютно беспринципный и циничный карьерист, чрезвычайно привлекательный внешне, подтянутый и спортивный. В спектакле же мы видим противоположность этому описанию. Здесь персонаж – с простым крестьянским белобрысым лицом (возможно, по ассоциации Ясюнин – Есенин, к тому же это герой из рязанских колхозников), всегда расслабленный, невзрачный.

Чтобы оживить выхолощенное сокращениями содержание, режиссёр в привычной ему манере снабдил спектакль многочисленными реминисценциями из «ужасов» советского строя. Здесь и декламация «Смерти пионерки» Эдуарда Багрицкого с синхронным переводом на немецкий язык, и кадры с выступлениями каких-то пенсионерок по телевизору, и первый Парад Победы с вождём на главной трибуне (как же им не полюбоваться?). Кроме того, все шесть комнат номенклатурной квартиры Судаковых показываются с различных камер видеонаблюдения в трёх проекциях – и спереди, и сбоку, и сверху, в том числе крупным планом – как в кино. Неясно только, все ли кадры идут вживую и нет ли среди крупных планов заранее отснятых.

Замена внутреннего драматизма, подлинных конфликтов внешними эффектами, лозунгами и декларациями – тревожная тенденция в последних спектаклях МХТ и аффилированной студии, не соответствующая традициям театра. Ведь такого декларативного художественного метода не было в истории не только самого Художественного театра, но и в его экспериментальных студиях (например, Е.Вахтангова). В то же время стоит отметить, что многие из прежних спектаклей режиссёра К.Богомолова («Театральный роман» в театре имени Н.Гоголя, «Отцы и дети», «Процесс» и «Волки и овцы» в той же студии п/р О.Табакова) изобиловали подлинно художественными находками и достижениями.

Ильдар САФУАНОВ