Первооткрыватель

№ 2006 / 12, 23.02.2015

Многие ли современные российские учёные могут похвастаться тем, что их идеи, изобретения и открытия востребованы в нашей стране? Уверен, что даже среди деятелей науки с мировым именем не все ответят на этот вопрос положительно. Ведущий специалист в области подводной и аэрокосмической техники академик Алиев в этом отношении счастливое исключение. Его конструкторские задумки внедряются на родном заводе «Дагдизель». Разработанная им теория аналитического проектирования успешно применяется в торпедостроении. Более того, Алиев, являясь универсально одарённой личностью, мыслителем, соединившим в себе западную философию и восточную мудрость, востребован сегодня не только в науке. Идеи учёного, касающиеся решения тех или иных общественных проблем, активно используются на государственном уровне.

Дорога к морю

– Шамиль Гимбатович, как так вышло: вы, урождённый горец, вдруг связали свою жизнь с морем, с кораблестроением?
– Признаюсь честно, в детстве и юности у меня не было какой-то чёткой цели в плане будущей профессии. Всё получилось как бы само собой.
Родился я в высокогорном аварском ауле Тануси Хунзахского района. И, конечно, в моём детском сознании никак не укладывалось, что где-то существуют бескрайние просторы, наполненные водой. Казалось невероятным, что две трети поверхности земли занимает вода. Ведь в горах всё по-другому: вода там на вес золота. Даже если человек в жизни ничего не сделал, но нашёл источник воды, этого было достаточно, чтобы считать, что он прожил не напрасно.
Впервые я увидел море в пятнадцать лет, когда родители отдали меня в интернат горцев, находившийся в Избербаше. К слову, мои родители увидели море ещё позже, чем я, и, естественно, никакого отношения к морской профессии не имели. Так что в своей семье я был первым, кто связал свою судьбу с морем.
– А как вы попали в Ленинградский кораблестроительный институт?
– После интерната в 16 лет пошёл работать на завод «Дагдизель». А в это время в Дагестане как раз открылся филиал Ленинградского кораблестроительного института. Через этот филиал по направлению с «Дагдизеля» я и поступил в институт. Надо сказать, что тогда «корабелка» очень выделялась среди технических вузов и была сильна своими научными традициями. Кроме того, очень мощно была поставлена спортивная подготовка. Оттуда вышло много олимпийских чемпионов. «Корабелку» даже называли в шутку институтом физкультуры с корабельным уклоном. Студенческий состав был интернациональный. Со мной учились русские, украинцы, белорусы, грузины, армяне, чеченцы, осетины, из других стран – китайцы, вьетнамцы. Словом, в институте царила поистине, без всякого преувеличения, настоящая дружба народов!
И вот, пожалуй, именно учёба в «корабелке» сыграла в моей дальнейшей жизни решающую роль. Ведь до института у меня особого интереса, ну, может, кроме лошадей, которых любил и люблю до сих пор, ни к чему не было. Вообще, в то время горские дети во многом были предоставлены сами себе. Никто их какой-то специальности целенаправленно не обучал. Старались сами как-то проявить себя. Особенно если это касалось физических качеств. Ребята постоянно соревновались, кто быстрее скачет на коне, или кто сильнее и ловчее борется, или кто дальше кинет камень и т.д.
Окончив институт, а потом аспирантуру, вернулся в родной «Дагдизель», где за 45 лет прошёл от простого рабочего до главного конструктора систем аналитического проектирования особого конструкторского бюро.
– Какие качества, присущие вашему народу, вам особенно помогли в вашей научной деятельности?
– Таких качеств несколько. Первое, что я бы назвал, это трудолюбие, страсть к работе. Второе – любовь к людям. И третье – неторопливость, отсутствие суеты, умение выслушать своего собеседника, не перебивая (как гласит кавказская мудрость: то, что ты не сказал, всегда дороже того, что уже сказал). На мой взгляд, эти качества являются благодатной нравственной почвой для восхождения духа.

За вещами должно быть ещё что-то…

Эти слова, сказанные Альбертом Эйнштейном, Шамиль Алиев сделал девизом в своей научной деятельности. Как утверждает учёный, для решения какой-либо сложной задачи часто приходится предварительно решить несколько упрощённых. Другими словами, чтобы сделать шаг вперёд, сначала бывает необходимо сделать два шага назад. Что и говорить, такой изнурительный пеший путь к открытиям не всякому по силам. Есть большой соблазн с трудного одинокого пути первооткрывателя свернуть на проторённую комфортабельную дорогу эпигонов. Но такая лёгкая дорога не для Алиева. Для него самое важное в науке – поиск истины и тайна открытия. Даже если он долго не может найти решение какой-то задачи, руки не опускает. Потому что верит, что за вещами должно быть ещё что-то. Ещё что-то непознанное, разгадать которое – есть высшее наслаждение для учёного.
С самого начала научная работа Алиева была связана с разработкой военной техники и вооружения военно-морского флота. Причём каждый раз он брался за решение самых разных задач. Например, его кандидатская диссертация была посвящена проблеме спасения подводных лодок. Алиев предложил тогда метод шлюзования камер при больших глубинах. Стендовые испытания показали высокую степень эффективности предложенного учёным метода. Идеи, которые легли в основу докторской диссертации, касались решения уже другой проблемы: сокращения в два раза времени запуска торпед. И опять – успешные результаты на испытаниях.
Кстати, технические и теоретические разработки Алиева оказались востребованными не только в области морского оружия, но и в космонавтике. Так, в 1992 году учёный блестяще справился с задачей, поставленной перед ним генеральным конструктором Байконура академиком Барминым, по вычислению первоначального импульса, который обеспечивает нужную скорость для взлёта космической ракеты. Как видите, совсем не случайно Шамиль Алиев был избран почётным академиком Российской академии космонавтики.
И всё-таки, несмотря на столь впечатляющие успехи в космонавтике, любимым предметом исследований для Алиева всегда оставалась подводная техника.
– Гидронавтика, – признаётся учёный, – мне представляется гораздо интересней и проблемней, нежели освоение околоземного пространства. Подводный космос, несмотря на то, что он находится на территории планеты, менее изучен, и пребывание в нём человека едва ли не более опасно для жизни, чем в космосе. Доказательством этому является недавнее происшествие с российским батискафом.
Вообще, концепция освоения океанов подводными аппаратами в России оставляет желать лучшего. В США, например, на развитие подводной техники задействовано 50 государственных программ.
Волнует Шамиля Алиева и другая проблема, возникшая на Каспии после распада СССР. Каспийское море сегодня принадлежит пяти государствам. И нет полной гарантии, что Каспий используется только в мирных целях. Среди возможных военных угроз нельзя исключать и самую страшную – угрозу подводного терроризма. Алиев считает: чтобы обезопасить морские границы от вторжения возможного противника, необходимо создать по глубине следящие системы. А также вести разработку оружия, способного успешно противостоять подводному терроризму. Первые шаги в этом направлении уже сделаны. Правда, пока без государственной поддержки, по собственной инициативе учёных. Однако понятно, что на одном энтузиазме такие вопросы, как обороноспособность страны, решить нельзя. Здесь, конечно, требуется помощь государства. Если такая помощь будет, то Алиев не сомневается, что всё зависящее от его КБ будет сделано.

Каспийский монстр

Так американцы прозвали наш экраноплан, который мог летать с большой скоростью над самой поверхностью воды как самолёт и плавать как корабль. Не секрет, что основные работы по монтажу экраноплана, а также ходовые испытания проходили в Дагестане. С конца 60-х годов было собрано несколько опытных образцов. Однако, увы, до серийного производства дело не дошло.
– Сначала, – рассказывает Шамиль Алиев, – учёные долго не могли создать надёжную систему управления, из-за чего экраноплан страдал плохой маневренностью. Потом, когда эта проблема была практически решена, грянули новые времена, и государству стало не до экраноплана. Все работы по амфибии были фактически свёрнуты. Судьба уникального аппарата никого не интересовала. Помню, один раз в начале 90-х к нам приезжал министр обороны Грачёв. Мы ему тогда подготовили справку о состоянии теоретических работ в этом направлении. Но никакой помощи от Минобороны не последовало. Потом приезжал Черномырдин. И тоже – безрезультатно.
– Есть ли перспективы у экраноплана сегодня?
– С точки зрения сегодняшнего дня – трудно дать объективную и окончательную оценку сделанному. У экраноплана есть много преимуществ. Например, его трудно запеленговать из-за низкой высоты полёта. Он может взлетать и приземляться с любой поверхности. Может и летать, и плавать. Но есть и недостатки. Остаются проблемы, связанные с недостаточной маневренностью, вследствие чего экраноплан эффективен только на больших акваториях. Ограничено применение и по природным условиям: небольшой шторм практически исключает возможность использования экраноплана.
С точки зрения перспективы экраноплан представляет большую ценность для создания на его основе принципиально новых моделей амфибийных аппаратов. Сегодня все развитые морские державы проявляют огромный интерес к экранопланам, и не только в военных целях, но и гражданских.
– Вы принимали активное участие в создании экраноплана. Какие задачи вы решали и какая из них была самая трудная?
– Я решал задачи, связанные с гидроаэродинамикой крыла. Самым трудным было выяснить, как ведёт себя поток за крылом конечного размаха: устойчиво или неустойчиво. От этого зависело очень многое. В частности, маневренность экраноплана. Помимо этой задачи были и другие интересные моменты. К примеру, я стал изучать физику крыла с точки зрения биологии. Что делает крыло? Оно режет воздух или воду. А чем обычно режут? В самом примитивном варианте можно для этого использовать иголку, которая режет в одной точке. То есть иголку можно рассматривать как крайне упрощённую модель крыла. Но даже теория такой упрощённой модели как иголка чрезвычайно интересна. Под каким углом должна быть заточена иголка, какая должна быть длина и т.д. От иголки я перешёл потом к лезвию. Ведь лезвие можно представить как множество иголок, распределённых по прямой. Но и лезвия бывают разными. Например, импортным лезвием бритвы вы карандаши не заточите, а лезвием «Нева» – запросто (правда, бреет оно плохо). Дальше возьмём такой режущий инструмент, как резец. Вспомните, как от работающего резца идёт витая стружка. Оказывается, примерно так ведёт себя поток за крылом. Так называемая вихревая пелена.

Помимо задач обтекания крыла одновременно приходилось решать задачи удара, связанные со взлётом и приземлением экраноплана. Таким образом, решение всех этих задач привело меня к созданию общих принципов аналитического проектирования.
– Можете вспомнить какой-нибудь случай, связанный с испытанием экраноплана?
– Один раз во время ходовых испытаний у экраноплана при ударе о воду оторвался хвост. И что удивительно, он не разбился, не утонул. Приземлился и самостоятельно доплыл. Это говорит о большой надёжности экраноплана.
– А сами вы летали на нём?
– Не летал. Для этого нужен был специальный допуск. Но помню случай, когда ещё в советское время первый секретарь обкома захотел сделать круг на экраноплане. Разумеется, допуска у него не было. Но он всё равно настоял на своём. Можете представить себе, что чувствовало окружение первого секретаря и руководство полигона, пока он летал на экраноплане. Ведь случись что, всех посадили бы в тюрьму.

Цифровой гений

В последнее время Шамиль Алиев всё больше внимания уделяет вопросам теории аналитического проектирования торпедного оружия. Такой переход от гидроаэродинамики к программированию был закономерен. Во-первых, Алиева всегда увлекала математика. По его признанию, он с юности был влюблён в числа. Ещё будучи студентом он пытался выяснить, какая разумная с точки зрения оптимизации система цифр передаёт наибольшее количество информации. Интересовал его и такой, с виду простой вопрос: почему в русском языке число «90» в буквальном смысле означает девять сотен? Позже он изумлял своих коллег феноменальной способностью расчленять любое многозначное число на простые числа.
Во-вторых, решение любой гидроаэродинамической задачи предполагает математическую модель – раз, алгоритм – два, и программу – три. Кроме того, интересы главного конструктора не могут ограничиваться только какой-то узкой областью. Он должен знать баллистику, вычислительную технику, теорию упругости, электронику и многое другое.
– Ядром аналитического проектирования, – объясняет учёный, – является универсальный оптимизационно-вычислительный комплекс, который обеспечивает высокую степень автоматизации.
Одной из главных задач сегодня является создание такой программы, которая была бы защищена от вируса. Вероятность сбоя в современных программах управления подводных аппаратов очень высока. Ведь чем больше объём обрабатываемой информации, тем больше шанс появления ошибки. Поэтому каждая программа должна чему-то подчиняться. Если после каждого программного шага следующий шаг делается как неизбежный, вирусу в программе делать нечего.
Работа в этом направлении привела Алиева к открытию общих принципов программирования. На их основе учёный создал самообучающуюся программу, которую он образно назвал «Цифровой гений». Эта программа применяется главным образом в кораблестроении. Учёный рассказывает:
– Скажем, к вам приходит заказ на разработку того или иного морского аппарата с заданными параметрами. Параметры вводятся в «Цифровой гений», и через какое-то время он выдаёт вам модель, алгоритм и метод решения. Грубо говоря, «Цифровой гений» отвечает на вопрос: если можно спроектировать данный аппарат, то как, если нельзя, то почему.
По мере разработки «Цифрового гения» Алиев пришёл к выводу, что он применим в любой сфере человеческой деятельности: в законотворческой работе, в воспитании детей и даже в такой тонкой и субъективной области, как искусство. Особенно интересны были его исследования в литературе. Оказалось, что многие газетные материалы, предлагаемые для изучения «Цифровому гению», забраковывались им как обладающие огромным объёмом ненужной, избыточной информации. Тот же самый результат программа показывала и по отношению ко многим текстам современных писателей. Тогда Алиев решил пойти на следующий эксперимент. Он взял повесть «Хаджи-Мурат» Льва Толстого и «пропустил» её через «Цифровой гений». И выяснилось, что в повести нет ни одной лишней буквы, ни одной ненужной запятой. Алиев объясняет этот факт тем, что проза Толстого является высшей формой словесной математики – настолько она упорядочена, сжата, лаконична. Одним словом, в какой-то мере может определить по тексту, является ли автор талантом или он графоман.
В идеале Шамиль Алиев мечтает найти формулу гармонии, объединяющую в один ансамбль красоту, пользу и добро. Своим романтическим стремлением учёный вдохновляет людей руководствоваться в жизни высокими идеалами добра и красоты.
Одно из любимых слов Шамиля Гимбатовича – «идеология». Учёный использует его для обозначения своих научных концепций. Так вот, мне кажется, если это слово применить к совокупности мыслей и идей Шамиля Алиева, то здесь можно говорить о наличии мощной идеологии разума. По-моему, такая идеология самая мудрая и долговечная.Беседу вёл Илья КОЛОДЯЖНЫЙ