Дерзать всегда лучше, чем лизать
№ 2012 / 45, 23.02.2015
3 октября 1957 года секретарь правления Союза писателей России Василий Смирнов и председатель оргкомитета Союза писателей Леонид Соболев отправились в Бюро ЦК КПСС по РСФСР с просьбой рассмотреть вопрос о создании новой писательской газеты «Литература и жизнь».
Наша справка
 |
3 октября 1957 года секретарь правления Союза писателей России Василий Смирнов и председатель оргкомитета Союза писателей Леонид Соболев отправились в Бюро ЦК КПСС по РСФСР с просьбой рассмотреть вопрос о создании новой писательской газеты «Литература и жизнь». Положительное решение по этой проблеме было принято через два месяца, 4 декабря. Тогда же власти главным редактором нового издания утвердили очеркиста и поэта Виктора Полторацкого. Но оргпроцесс затянулся. Первый номер газеты «Литература и жизнь» вышел лишь 6 апреля 1958 года.
Первые номера газеты делали Валерий Аграновский, Наталия Бабочкина, Виталий Василевский, Александр Ерохин, Ленина Иванова, Сергей Иванько, Михаил Игнатов, Григорий Куклис, Олег Куприн, Михаил Лобанов, Евгений Осетров, Залман Румер, Анатолий Шеляпин, другие журналисты.
Но газета, несмотря на то, что в ней печатались Анна Ахматова, Ольга Берггольц, Андрей Вознесенский, Василий Гроссман, Евгений Евтушенко, Юрий Казаков, Леонид Леонов, Юрий Нагибин, Ярослав Смеляков, Виктор Соснора, Александр Твардовский Корней Чуковский, не пошла. В писательских кругах её за подхалимство к властям и литературным генералам прозвали «Лижи». Общественное мнение разделилось. Кто-то считал, что газету надо просто прикрыть. Другие предлагали её реформировать. Точку в споре положил партаппарат. 31 октября 1962 года секретариат ЦК КПСС принял постановление о преобразовании газеты «Литературы и жизнь» в еженедельник «Литературная Россия», утвердив главным редактором Константина Поздняева.
В новом виде первый номер «ЛР» вышел 1 января 1963 года.
Чувствую себя музейным экспонатом
 |
| Олег КУПРИН |
Чувствую себя музейным экспонатом. Я был назначен первым же приказом в штат редакции, и из тех людей, кого тогда назначили в самом начале, с кем мы делали самый первый номер, по-моему, почти никого уже не осталось. Так что для меня этот юбилей ещё и очень грустный.
А всё началось в самых первых числах февраля 1958 года. Я ещё учился на факультете журналистики МГУ, ещё предстоял целый семестр, но он для меня был пустой, потому что диплом я уже написал, и он был принят. К госэкзамену я не собирался готовиться, потому что за год до этого я окончил куда более серьёзный факультет – философский. Я узнал, что организуется газета «Литература и жизнь», и подумал: дай-ка я эти полгода там поработаю. Спросил у отца, знает ли он Полторацкого. Отец говорит: «Вообще-то знаю, но мы с ним особенно не встречались…» (Дело в том, что мой отец был всю войну военным корреспондентом «Правды», а Полторацкий был военным корреспондентом «Известий».) И вот я пришёл.
Нас там было человек десять. Я был уверен, что меня, конечно, не возьмут, потому что я ещё был студентом. А Виктор Васильевич так посмотрел на меня внимательно: «Ведь вам же ещё учиться полгода… Как же вы будете работать?» А потом ещё всмотрелся: «Простите, а как ваше отчество?» – «Васильевич». – «Так ты Васин сын?! – он перешёл на «ты». – Принят!» И я стал в отделе внутренней жизни литсотрудником, а буквально через месяц – заместителем редактора отдела, потому что больше ставить было некого.
Все, кто приходил в наш отдел потом, были старше меня. Отдел был очень серьёзный, суровый. Я проработал два года, и за это время сменилось пять редакторов отдела. Тяжело было.
Увы, нет почти всех моих товарищей по тем первым дням. Почти никого. И я хотел бы – не по поручению их, а от их имени – сказать большое спасибо новому поколению литроссиян, которое не дало умереть нашей газете в перестроечное время.
Олег КУПРИН
Пряники и кнуты для нашего автора
Когда была создана газета «Литература и жизнь», Александр Рекемчук работал в нефтяной столице Коми края – в Ухте. В фондах РГАЛИ сохранились его первые письма в нашу редакцию. Но начальство почему-то долго газетные полосы молодого и тогда ещё провинциального писателя не выпускало. Лишь 11 сентября 1959 года сотрудник газеты Михаил Игнатов написал отклик на повесть Рекемчука «Время летних отпусков». Потом о молодом литераторе доброжелательно отозвался очень партийный критик Михаил Гус (в номере за 19 марта 1961 года). Наконец 11 марта 1962 года грозная дама из издательства «Советский писатель» Валентина Карпова подробно разобрала в нашей газете повесть Рекемчука «Молодо – зелено». Кстати, после этого Рекемчук был выдвинут на соискание Ленинской премии.
Но Рекемчук не всегда получал одни пряники. Помнится, одно время бывший заместитель главного редактора нашей газеты Александр Дымшиц, работая уже в системе Госкино, гнобил снятый по одной из повестей Рекемчука фильм: мол, лента получилась антипартийной и неправильной, а потому не достойна проката.
В свою очередь Рекемчук воспитал целую плеяду талантливых прозаиков. Один из них – Роман Сенчин, который работает в нашей газете с 2003 года.
Было время, когда мы собачились
Спасибо газете за Романа Сенчина. «Литературная Россия» много сделала для его становления как писателя и общественного деятеля.
Уважаемые коллеги, дорогие друзья! Вы знаете, я бы рад был сказать, что я ровесник «Литературной России», но я – много старше. Однако я её литературный ровесник. (И, кстати говоря, лауреат премии «Литературной России», и этим высоким званием горжусь.) Так случилось, что мои литературные дебюты совпали с появлением газеты «Литературная Россия». Ещё живя на крайнем Севере, я был делегатом первого учредительного Съезда писателей России. И с тех пор очень внимательно читаю каждый номер «Литературной России» вот уже больше пятидесяти лет.
 |
| Александр РЕКЕМЧУК |
Нельзя сказать, что мы всегда были друзьями. Было время, когда мы очень по-крупному собачились с газетой. И всё это тоже было не зря. Наверное, уже пришло время нам разобраться, кто в какой момент был прав, а кто когда был не прав.
Но что для меня «Литературная Россия» сегодня? Это газета, открывая которую, я нахожу в ней те споры, терзания души и ума, которые одолевают меня самого как одного из представителей старшего поколения нашей литературы. Это всегда очень острые материалы. И, может быть, нужно ещё острее.
Я хочу сказать о тех юношах и девушках, которые появились на вечере «Литературной России» в день её юбилея. Это первый курс, который я набирал минувшим летом, испытывая при этом такую радость, какую я давно не испытывал. Во-первых, это всё очень ярко и талантливо. Поверьте моему опыту: пришло новое поколение нашей русской литературы, и этим поколением мы будем гордиться! Во-вторых, они приехали из Читы, из Амурской области, из Тюмени, из Ульяновска, из Белоруссии, из Краснодара – со всей страны! Вы знаете, даже Сергей Есин, заведующий кафедрой литературного творчества, как-то мне с подозрением заметил: «Ты, я смотрю, по географии их набираешь?». Я не отбирал их по географии, но это география новой русской литературы. И это наша надежда и наше счастье.
Есть у них ещё одно качество, которое я должен отметить. Они очень задорные, очень бойкие, граждански страстные люди. Об этом говорит хотя бы следующий факт. Они учатся в Литературном институте всего два месяца, а за это время в «Литературной России» уже появился рассказ молодого писателя, первокурсника Ярослава Орлова, который приехал из Екатеринбурга. Рассказ называется «Свободные радикалы». Вам уже название, наверное, что-то подскажет, но если вы прочтёте сам рассказ, вы не потеряете время зря и не пожалеете. С такой страстной гражданской позицией они, совсем молодые, пришли в нашу литературу.
Несколько месяцев тому назад «Литературная Россия» напечатала интервью с выпускницей Литературного института моего семинара Олей Брейнингер (по происхождению из поволжских немцев; поступила к нам из Казахстана). А полтора месяца назад у неё взяли интервью уже как у президента студенческого сообщества Оксфорда. Девочка, окончив Литературный институт, поступила в докторантуру Оксфордского университета, и её избрали президентом студенческого сообщества в тот день, когда мы избирали президента России. Она этим гордится. Пожалуйста, смотрите на это новое поколение! Это ваши авторы, они очень помогут вашей работе. Вы не соскучитесь!
Но я поясню, что я имел в виду, говоря об остроте «Литературной России». Несколько дней назад, благодаря опять же активности студентов не нашего института, а членов студенческого профсоюза, которые имеют какое-то отношение к коллегии Минобразования, произошла утечка в прессу документа, подготовленного Минобром о «неэффективных» вузах, о которых там прямо сказано, что они будут закрыты. Это РГГУ (университет, созданный на базе Историко-архивного института, который Юрий Афанасьев вывел на уровень крупнейшего и важнейшего гуманитарного вуза страны), Московский архитектурный институт, Педагогический университет (когда-то имени Ленина), расположенный на Пироговке, Литературный институт имени Горького, Институт печати (бывший «полиграфический институт») и ещё десяток самых знаменитых, самых ярких вузов нашей страны. И не только в Москве. В Петербурге – Институт театра и кино, Университет театра, Университет театра и телевидения. Это не только слава – это будущее нашей литературы, нашего искусства. Оба университета в Чите – Бурятский и Забайкальский. Амурский университет, Уральский университет. В средней полосе России.
Ещё летом наш премьер Дмитрий Медведев сказал по этому поводу буквально следующее: «Карфаген должен быть разрушен», т.е. эти «неэффективные» вузы должны быть закрыты. Мне кажется, это выражение про Карфаген столь же неудачно, как его же выражение «отлить в граните». Но эти слова, которые он сказал, нужно действительно отлить в граните, и за них никогда прощения этому оратору не давать. Речь идёт о том, чтобы разрушить русскую культуру, разрушить русскую литературу! Дорогие друзья, уже всё разрушено. И наши Союзы писателей и России, и Москвы, и Пен-центр, вы знаете, мы до последних дней в Литературном институте говорили, что всё разрушено, мы остались последним островком, на котором базируется нынешняя и будущая жизнь русской литературы; и сейчас произошло вот такое! Студенты сами собирают подписи, пишут письма, но пресса пока молчит. Слишком много ярких событий, и это вопиющее событие могут проглядеть… Я прошу «Литературную Россию»: привлеките нас всех к работе над этой темой!
Александр РЕКЕМЧУК
На правильном пути
Я с газетой «Литературная Россия» связан с давних пор, когда в редакции ещё трудилась Лена Болдырева. Мы с ней ранее работали в «Магаданском комсомольце». Она туда приехала после окончания журфака в Москве, и у меня остались самые тёплые воспоминания о ней.
Вообще для меня всегда было мукой мученической идти в какие-то редакции со своими стихами и предлагать их, как коробейник. Поэтому я не очень много совершал попыток напечататься.
 |
| Игорь КОХАНОВСКИЙ |
Мы с Володей Высоцким вместе учились в школе, вместе поступили в Московский инженерно-строительный институт, благодаря, кстати, моему первому спортивному разряду по хоккею. Но он проучился там всего один семестр и ушёл, поступив на следующий год в театр-студию МХАТ. Там четыре года учиться, так что мы закончили свои институты практически одновременно. Меня распределили работать на строительстве под Москвой, и в Москве я практически не бывал, только по воскресеньям. А он был женат тогда на Изе Жуковой, которая была старше его курсом, и её распределили в Театр русской драмы в Киев. И вот он туда мотался, а я в Подмосковье.
Когда мы сошлись с ним уже через год-полтора, я услышал его эти песни, которые очень люблю: «Что же ты, зараза, бровь себе подбрила», «На нейтральной полосе цветы…». Надо сказать, что до этого вообще в нашей компании аккомпанировать на гитаре умел только я. И вдруг услышал от Володи эти его песни (а до этого и не замечал, что он такой сочинитель). Раньше я был в нашей компании центром внимания, потому что знал репертуар Вертинского и блатные песни. Помните, у Евтушенко было такое стихотворение «Интеллигенция поёт блатные песни»? После амнистии 1953 года наш двор на Неглинной превратился просто в «малину». Я услышал все эти знаменитые блатные песни, и мне очень захотелось научиться аккомпанировать, потому что «Перелётные птицы» тогда у всех навязли в ушах, и эти блатные песни сразу привлекли к себе внимание.
И вот, когда мы после перерыва в общении увиделись с Володей, я услышал его песни, стал уже, как говорится, «не при чём», я тогда по белой зависти написал «Бабье лето» и ещё несколько вещей, но потом забыл про это дело и не думал о своих песнях. У меня был такой приятель детства Наум Олев. И пока меня не было в Москве, он стал известным поэтом-песенником. А когда я вернулся сюда, он как-то мне говорит: «Пишешь?» Я: «Да как-то не особенно…» – «Что-нибудь напиши! У меня все композиторы знакомые, я тебя сведу». Я это к тому, что как-то не очень стремился к этому, но из-за песен сразу был очень востребованным – особенно после того, как появилась песня «Возвращение романса», которую спел тогда очень популярный Муслим Магомаев. Я писал стихи, но напечататься не приходилось, тем более что у меня близких знакомых в литературной среде не было. А когда начались все эти сумасшедшие дела, мы пересеклись с Леной Болдыревой и она предложила напечататься. Я говорю: «У меня там в стихах такие колючести…» – «Да ты что! Сейчас всё можно! Приноси сюда к нам». И действительно, в 1990 или 1989 году у меня была довольно симпатичная подборка в «Литературной России». А после этого большой перерыв.
В своё время я написал поэму «Александровский Сад». Когда я учился на Высших литературных курсах, у нас был замечательный преподаватель Михаил Павлович Ерёмин, который читал спецкурс по Пушкину, и от него я узнал много подробностей о семейных всяких неурядицах Александра Сергеевича и Натальи Николаевны. И он тогда высказал такую мысль: Почему А.С. не стукнул кулаком, когда эти все ухаживания были у Н.Н.? Потому что у самого было рыльце в пушку! И я написал об этом поэму. Но не знал, куда её девать. В журналах от поэм отстраняются. И решил рискнуть, позвонил Вячеславу Вячеславовичу: «Вы знаете, есть такая поэма…» – «Приносите». Я принёс. Через неделю позвонил. И вдруг мне отвечают: «В следующем номере выходит». И вот, значит, в первый раз я напечатался году в 1989-1990, а это была публикация после долгого перерыва. После смутного времени.
Фактически возрождение «Литературной России» началось только несколько лет тому назад. Лично для меня всё это было как-то в стороне, вдалеке, вроде как меня не касалось, также как литературные процессы, которые у нас, к сожалению, сводятся к сворам вокруг Литфонда и всему, что с этим связано. А несколько лет тому назад я стал следить, и мне очень приятно, что «Литературная Россия» держит такую марку, у неё появилось своё лицо и очень заметное. Потому что нигде больше о том, что происходит в современной литературе, я во всяком случае не могу прочитать.
Не знаю, что представляют из себя сегодня другие литературные газеты (по-моему, это какие-то псевдоэлитарные финтифлюшки). А вот «Литературная Россия», мне кажется, извините за пафосное слово, на правильном пути. И дай Бог ей здоровья и творческих успехов.
Игорь КОХАНОВСКИЙ
РЕМАРКА «ЛР»
Кто заменил душителей свободы?
Игорь Кохановский упомянул о том, что его журналистская судьба начиналась в газете «Магаданский комсомолец». Эта редакция дала для отечественной словесности и книгоиздания много славных имён: Александр Бирюков, Вадим Кузнецов, Ольга Цыбенко, Станислав Рыжов… Но она же породила и одного из главных душителей литературы. Я имею в виду Владимира Севрука. В своё время этот человек ради защиты кандидатской диссертации и партийной карьеры отрёкся от Василя Быкова. Взамен его взяли на работу в ЦК КПСС. Сколько же он крови попортил Валентину Распутину, Василию Белову, Виктору Астафьеву, другим писателям.
Сейчас вроде нет ни цензуры, ни партийного диктата. Но давление на таланты не прекратилось. Роль душителя свободы, на наш взгляд, взвалил на себя департамент СМИ и рекламы Москвы. Сложилось впечатление, что данное ведомство действует исключительно в интересах одного издательства – «Московские учебники». Остальных даже к участию в конкурсах, похоже, не допускают. Эксперты городской программы книгоиздания даже не стесняются брехать. Вообще ложь стала главным рабочим инструментом этого департамента.
Мы считаем, что пока столичным департаментом СМИ руководят господа Черников и Казакова, ничего хорошего ждать не приходится. И очень здорово, что общественное мнение на стороне нашей редакции. Нерадивые чинуши никому не нужны: ни правительству Москвы, ни писателям, ни издателям.
Как вы не боитесь?!
Жалею, что нет в зале Наума Борисовича Лейкина. Я ждал его. Он был выдающийся сотрудник, и все восемь лет, когда я возглавлял «ЛР», большую часть технического труда брал на себя. Кого ещё можно вспомнить? Коллектив был женский. Все начальницы были женщины. Почти все – кандидаты наук. Все очень умные, хорошо одевались, курили и воображали из себя. Я боялся туда идти.
Это Михалков меня зазвал. Мы с ним работали в одной газете военно-воздушных сил «Сталинский сокол», где, кстати, Михалков и написал первый советский гимн. Вот он меня и позвал в «Литроссию». В то время при Поздняеве (я с ним дружил, он, кстати, мой земляк) газета как-то немножко упала, и нам было предложено поменять штат. Я не хотел туда идти, но в ЦК КПСС настояли. А потом привык и работал с огромным удовольствием больше восьми лет.
 |
| Юрий ГРИБОВ |
Газета тогда была чисто литературной, серьёзной, солидной. Писатели её очень любили и кормились там. У нас был очень высокий гонорар. Если поэт печатал подборку стихов на полосу, он мог потом поехать в Сочи на месяц – ему хватало денег (потому что тогда билет стоил рублей 20, не больше).
У нас была столовая на Цветном бульваре, 30. Главный редактор большой «ЛГ» Чаковский часто там обедал, [правда, не в общей столовой на 6-м этаже, а в столовой для начальства на 4-м этаже. – Ред.]. Он говорил: «Хорошо вам в «Литературной России», вы только литературой занимаетесь, а мы в «Литгазете» половину должны отдавать политике». И верно, мы занимались только литературой. Вот откройте те номера: в каждом по два-три рассказа, несколько полос стихов, критика, национальная литература – всё было. Сатира и юмор. Мы ввели даже такую рубрику «Чудак». И вот эти сатирики, которые сейчас особое мнение высказывают на «Эхе Москвы», пойдут сначала в «Литературную газету», у них не возьмут – они к нам приносят. Мы вынуждены были открыть ещё полосу этого сатирического отдела.
Я люблю вспоминать то время. За восемь с половиной лет в газете не было никаких склок. Коллектив жил дружно и ровно, любили отмечать праздники, женщины умели делать маленькие бутерброды, накрывать столы, и атмосфера была соответствующая. Я придерживался такой линии.
Я подобрал в «ЛР» серьёзную редколлегию. Она вся состояла из имён. Одно время мы даже платили за членство в редколлегии. Это было очень престижно – попасть к нам.
Из «ЛР» я ушёл в 1981 году, но не сам. Это Георгий Марков загорелся желанием перевести меня в многомиллионную «Неделю». Так я оказался в кабинете, который в 30-е годы занимал Бухарин. А потом меня избрали рабочим секретарём правления Союза писателей и мне поручили заниматься издательскими проблемами. А когда страна развалилась, наш союз писателей закрылся, Карпов убежал, всё оставили на меня, но я что-либо изменить оказался не в состоянии.
Спасибо, что редакция «ЛР» позвала меня на свой вечер. Хорошо, что не забываете стариков. Я пришёл к вам с большим удовольствием. На мой взгляд, газета взяла смелый и решительный курс. Но, ребята, смотрите, допишитесь со своими острыми материалами! Вы что, не видите, как вчера одному смельчаку дали по рукам, сегодня другого укротили? Не боитесь, что очередь дойдёт и до вас?
А вообще желаю газете «Литературная Россия» держать линию на восстановление культуры и литературы! Отечество не должно же погибнуть, в конце концов?! Неужели развалится всё, ничего не будет в литературе?! С чем же мы останемся, куда придём?! Литература в России всегда была в авангарде, впереди шла, начиная с нашей классики. Вот так и держитесь.
Юрий ГРИБОВ
РЕМАРКА «ЛР»
Аджубей слямзил наш проект
Юрий Грибов вспомнил о том, как из «ЛР» в 1981 году он перешёл в «Неделю». Но мало кто знает, что идею «Недели» в своё время коллеги из «известий» украли у наших сотрудников. Когда в конце 1959 года стало ясно, что газетный проект под названием «Литература и жизнь» провалился, писательское руководство задумалось над тем, что делать дальше. Инициативу проявил бдительный комиссар Александр Дымшиц. Да, да, тот самый Дымшиц, который, с одной стороны, травил космополитов и безыдейных литераторов, а с другой – боролся за Зощенко и яростно защищал в кругу охранителей от всякой критики первую повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Дело в том, что Дымшиц неплохо знал современную культуру Запада. И это именно он в начале 1960 года предложил переформатировать «Литературу и жизнь», делавшуюся по подобию и образцу «Правды», в еженедельное, респектабельное 16-полосное издание по типу газеты «Зоннанг». Но партаппарат идею Дымшица на корню зарубил. А против лома, как говорится, приёма нет. Однако про план Дымшица прослышал всесильный зять Хрущёва – Аджубей. Тот, никого не спрашивая, всеми руками ухватился за новый проект и сходу запустил в производство пробный номер «Недели», сделав его приложением к «Известиям». Ну а победителей, естественно, судить уже никто не посмел. Вот пример того, что дерзать всегда лучше, чем лизать.
Каждый номер как последний
Юрий Грибов говорит, что коллектив «Литературной России» был в основном женский. Но это всё-таки не совсем так. При нём газета как-то омолодилась, был некий всплеск. Грибов сам говорил куратору из ЦК КПСС Потёмкину: «У меня очень молодая газета». Действительно, молодая газета. Кроме Боброва, Бондаренко, Женя Сергеев работал, Володя Владин, Юра Стефанович, Игорь Кувшинов, аз грешный, Вадим Дементьев, и все мы были тогда очень молоды.
 |
| Геннадий КАЛАШНИКОВ |
Моя молодость как раз совпала с работой в «Лит. России». И я поэтому всегда очень тепло об этом вспоминаю. И мы, молодые люди, как-то старались всегда дерзать, а не лизать. Хотя это частенько входило в противоречие, так сказать, с генеральной линией газеты.
Не всё так было благостно, дружно. Были всякие случаи. Хотя бы вспомним судьбу Галины Васильевны Дробот, которую в один день вывели из членов редколлегии. Я не буду вдаваться в подробности, но всё-таки за нами следили, и даже Юрий Тарасович со своей такой крестьянской смекалкой не мог иногда спасти ситуацию, хотя сделал очень много для того, чтобы газета, которая была, что там говорить, в тени могущественной «Литературной газеты», которой доставались лучшие «пироги», лучшие авторы, что-то из себя представляла. Мы всё время старались, это заслуга молодой «Лит. России», которую Ю.Т. как бы внешне не поддерживал, но мы всегда чувствовали его поддержку. Саша Егорунин, который был посредником между старшими и молодой партией. Он всегда все конфликты улаживал, которые возникали. А мы старались что-то пробить, что-то свежее, что-то новое, интересное. Не всегда это получалось. Публиковали и Аксёнова, и Вознесенского, и многих других таких писателей, которые по определению вроде не могли быть писателями «Литературной России». А вот, например, когда мы попытались опубликовать Андрея Платонова «Ювенильное море», ничего не вышло. И набор, и гранки – всё пропустили, но так и не вышло. До сих пор у меня хранятся «литроссийские» гранки «Ювенильного моря»… Грибов понимал, что уже время новое. Как раз, я помню, ушла из отдела критики Дора Дычко (я немножко с нею работал), но это было тогда ясно, что это совершенно человек другого поколения и с новым временем она не совпадает. Как-то они все постепенно ушли, редакция омолодилась, и повеяло каким-то новым временем.
Действительно, это интересные страницы истории литературы. В движении газеты был какой-то скрытый драматизм, в её исканиях, прорывах и, нельзя об этом тоже не сказать, откатах (такое было время). Я долго хранил огромные стопы газет, но потом всё-таки пришлось с ними расстаться.
Я понимаю, как тяжело было Юрию Грибову. Наверное, не легче, чем сейчас Вячеславу Огрызко вытаскивать газету. Он, думаю, каждый номер делает, как последний.
Желаю, чтобы номера, может быть, и делались, как последние, но последними никогда не становились. Чтобы «ЛитРоссия» длилась и длилась.
Геннадий КАЛАШНИКОВ
УВОЛЬНЕНИЕ ЗА ХРАНЕНИЕ ЗАПРЕЩЁННЫХ КНИГ
Спасибо Геннадию Калашникову за то, что вспомнил Галину Дробот. По рассказам старожилов, Дробот появилась в «ЛР» в самом начале 60-х годов. Привёл её из «Советского воина» Константин Поздняев. Свой первый материал в газете «Василий Щадилов – творец машин» о наладчике 2-го Московского часового завода она напечатала в номере за 16 августа 1961 года.
Когда на закате хрущёвской «оттепели» началась травля Солженицына, Дробот пыталась использовать всё своё влияние на тогдашнего главреда Поздняева, пытаясь пробить в газете хотя бы маленький кусочек из новой прозы опального писателя. Но Поздняев, во многих случаях отличавшийся бесстрашием, не посмел пойти против воли нового партийного идеолога Демичева.
Кстати, о бесстрашии. В 1968 году после ввода наших войск в Чехословакию Дробот как парторг должна была провести в редакции собрание в поддержку партии и правительства. Она знала, что один из сотрудников – Юрий Кушак – хотел выступить против. Но это означало бы немедленное увольнение и Кушака, и Дробот. Дробот нашла выход: отправила Кушака на задание. Поздняев всё это знал, но не только никого стращать не стал за непослушание, а даже пробил назначение Дробот в редколлегию.
В редакции «ЛР» многие знали, что Дробот дружила с Владимиром Левиным. Геннадий Калашников до сих пор не понял, кем был Левин. По его словам, этот человек постоянно шифровался, был близок к диссидентам, читал «самиздат» и «тамиздат». Часть архива Левина хранилась в квартире Дробот. И вот однажды, воспользовавшись командировкой Дробот, чекисты провели у неё дома нелегальный обыск, в ходе которого были обнаружены номера выходившего на Западе журнала «Континент». Об этих находках тут же поставили в известность Грибова. Юрий Тарасович оказался перед выбором: с одной стороны, Дробот была фронтовичкой и какое-то время возглавляла в редакции парторганизацию, с другой – хранила у себя запрещённую литературу. Грибов, говорили, пытался замять скандал. Но единственное, что ему позволили, – уволить Дробот по-тихому и без последствий.
Спасибо за правильную скандальность
С «Литературной Россией» я познакомился лет в двенадцать, в 1992-м году. Я помню, как сосед на даче мне протягивал сквозь забор чудесную газету и показывал пальцем один материал. Это был ветеран, постоянный подписчик издания. С тех пор в то лето я у него всё время брал эту газету. Газета и в дальнейшем читалась. И я помню, насколько важна была газета в 1993 году, когда практически все издания, которые могли сказать нечто альтернативное, оказались закрыты. Помню статью Аршака Тер-Маркарьяна «Гильзы и листья» и многие другие материалы.
 |
| Сергей Шаргунов |
Прошло время, и в какой-то момент газета, выпавшая из поля зрения, снова возникла. И я увидел, что она может быть не столь очевидно идеологически направлена, как это было нужно в какой-то момент в 90-е, а выбрала иную линию, но очень верную для наступивших нулевых. Это, может быть, единственное печатное СМИ, которое стало живой площадкой для совершенно разных и часто скандальных суждений. Проще говоря, «Литературную Россию» приятно читать, а таких газет очень мало.
Молодец глубокочестимый и справедливый и бодрый и наступательный Огрызко, что дерзит всем. Он на грани фола печатает телефонные разговоры, публикует электронные письма – всё это, с одной стороны, шокирует тех, кто попадает под эту мощную кувалду, но читатель с наслаждением и интересом всё это читает. По сути, это такой бумажный литературный «Life News». Я думаю, что это хорошо.
С другой стороны, поскольку «Литературная Россия» пёстрая и открытая для других, то многие талантливые и интересные люди, которых не пускает ни либеральная, ни официозная цензура, находят своё применение именно здесь. По сути – это площадка третьей силы, для которой сегодня нет пространства в России (хотя гул народный слышится, но эта сила почти нема). За то, что она обретает здесь свой голос, отдельное спасибо изданию.
Помимо всего прочего я редактирую «Свободную прессу» и делаю это с оглядкой на «Литературную Россию». Я наблюдаю там метод создания площадки многоголосицы, правильной полифонии, и понимаю, что это то что надо. Действительно нужно печатать людей разных – то, чего не могут себе позволить никакие другие издания. Это сегодня наиболее интересно. Спасибо за правильную скандальность и за правильную широту. Давайте будем любить и ценить «Литературную Россию», в том числе и за то, что из этой газеты можно узнать многое о литературе. Там нет этих «сект», дробления. Там, может быть, иной раз размашисто, большими масляными мазками, но даётся большое полотно современной литературной жизни. Там нет ревнивого и настороженного отношения к новым авторам, которых постоянно обнаруживаешь на страницах «ЛР». Более того, иной раз берёшь свежий номер газеты в руки и обнаруживаешь, что 90% его составляют молодые или относительно молодые авторы, чего, увы, нельзя увидеть в других литературных изданиях и толстых журналах.
Я знаю, как эту газету любят и ценят в России, в библиотеках, настоящая интеллигенция, учителя, простые русские люди, которые её выписывают, чтобы знать, что происходит в литературе. С распространением, и вправду, Московское правительство подкачало. Я считаю, что эта газета достойна совершенно другого распространения.
Понимаю, что с небольшим штатом, с небольшим количеством сотрудников очень сложно еженедельно выдавать фугас. Но это делается, и я желаю главного – оставаться верными своей широте и продолжать всем дерзить. Молодцы!
Сергей Шаргунов,
главный редактор интернет-сайта «Свободная пресса»
Бойцовский характер
Сергей Шаргунов скромничает. Он сам неординарный и очень смелый человек. Как его в 2007 году пыталась сломить власть! Сначала ему пообещали пряник и включили в тройку предвыборного списка партии «Справедливая Россия», а потом указали на дверь, при этом пообещав за молчание заплатить сумасшедшие деньги.
Мы не знаем всех кукловодов в той скандальной истории. Но хорошо известны имена исполнителей – Сергея Миронова и Николая Левичева. Кстати, Левичев, физик по образованию, одно время позиционировал себя как писатель (в конце перестройки он даже напечатал в «ЛР» рассказ «Подарок»). Но карьера для него оказалась важнее. Левичева, видимо, устроила роль серого функционера. Короче, из него получился – не орёл, а самый обычный трус. И кто сейчас считается с Левичевым? Никто.
После предательства приспособленцев Миронова и Левичева Шаргунов оказался в сложной ситуации. Согласитесь, пережить предательство со стороны старших товарищей было непросто. Тем более чуткие к любым кремлёвским намёкам пиарщики тут же попытались устроить молодому опальному политику обструкцию в СМИ. Тогда его публично поддержала лишь наша газета (в частности, мы в альманахе «Литрос» напечатали его скандальную повесть «Птичий грипп»).
Сергей молодец. Он не поплыл по течению. Как и наша газета, он сделал своим девизом вот этот слоган: «Дерзать всегда лучше, чем лизать». Мы сейчас ждём, когда он завершит для серии «ЖЗЛ» свою книгу о Фадееве. У него есть все возможности достоверно отразить весь героизм и всю драму этого большого писателя (что, к сожалению, не удалось сделать его коллеге Захару Прилепину в книге о Леониде Леонове).
Сейчас Сергей делает интернет-издание «Свободная пресса». Пусть это издание всегда будет по-настоящему свободным.
На кого подняли хвост, или Так держать!
 |
| Юрий АРХИПОВ |
Институт мировой литературы я, безусловно, представляю. Но тот его полюс, где много и часто пишут, но совершенно не умеют говорить. На другом полюсе, естественно, Пётр Васильевич Палиевский, который златоуст, но лет сорок уже ничего не пишет.
Я охотно печатаюсь в «Литературной России» и восхищён тем, как сейчас ведёт газету Вячеслав Огрызко, о чём и говорил Сергей Шаргунов, которого я знаю с 15-ти лет как алтарника нашего храма. Действительно, так и надо поступать, надо сталкивать лбами, надо делать газету живую, надо печатать всех. Я множество своих аспиранток отсылал в вашу газету, чтобы им было где опубликоваться. Надо сказать, что как ни зайдёшь в газету, всегда там встретишь удивительно, на редкость красивых девушек, что всякий орган печати украшает.
До сих пор в памяти гениальные журналистские ходы, которые так или иначе осуществил Вячеслав Огрызко. Например, мне никогда не забыть, как очень сердитая присланная из соседнего здания записка от Станислава Куняева: «Слава, ты на кого поднимешь хвост?», была напечатала на первой полосе факсимильно. Это абсолютно гениальный ход, который должен стать классикой в истории журналистики.
Юрий АРХИПОВ,
гордость Института мировой литературы им. А.М. Горького
Вера в себя
 |
Газета «Литературная Россия» в каком-то смысле вселила в меня веру в себя. Лет семь назад я решил, что я писатель, и когда появился Интернет, стал везде рассылать свои произведения. Но их нигде не печатали. Может, считали ужасными. Но редакция «ЛР» решилась их опубликовать. Конечно, не те, которые были ужасные, а лучшие. И по сей день газета продолжает меня печатать. Поэтому я хочу поблагодарить замечательную редакцию «Литературной России».
Иван ГОБЗЕВ
Подмосковные чиновники пока умеют только болтать.
Но, может, г-н Воробьёв научит их отвечать за свои слова
Не нам рассказывать о том, как много в судьбе творческого человека значит первая книга. Но что значит в наши дни выпустить дебютный сборник? Для всех издательств любой, даже сверхталантливый новичок – это, как правило, неформат. И что делать? Зарыть свой уникальный дар в землю? Но Гобзев, по нашему мнению, достоин иной участи. Его полезно прочитать всем.
Редакция «ЛР» посчитала, что это тот случай, когда неплохо было бы вмешаться государству. Мы ведь не забыли, как несколько лет назад молодые таланты позвал к себе в гости Владимир Путин, а потом появились и гранты для дебютантов, и даже государственные премии. С другой стороны, нельзя чуть что бежать к Путину. А для чего у нас региональные и муниципальные власти? Вот почему два с лишним года назад наша редакция обратилась к главе администрации подмосковного города Железнодорожный Евгению Жиркову.
24 февраля с.г. г-н Жирков письменно пообещал: «Мы не останемся равнодушны к судьбе проживающего в нашем городе талантливого писателя». Но в реальности г-н Жирков до сих пор ничего не сделал. Похоже, наши чиновники научились лишь красиво болтать.
Под стать болтуну Жиркову, судя по всему, оказалось и руководство главного управления по информационной политике Московской области. Некто В.Яков прислал плохо читаемый факс, в котором с гордостью отрапортовал: «В 2008 году упразднён Совет по книгоизданию в Московской области. Таким образом, оказание финансовой помощи на издание книги не представляется возможным, так как данная статья расходов отсутствует в бюджетах Московской области и муниципальных образований». Нашёл г-н Яков чем гордиться.
На днях Московскую область возглавил Андрей Воробьёв. Помнится, он, будучи руководителем фракции «Единая Россия», не раз говорил о приоритете культуры. Так докажите это делом, Андрей Юрьевич. Вам и карты в руки: помогите очень талантливому писателю Ивану Гобзеву издать первую книгу.
Ельцин не закрыл «ЛР», потому что боялся воя интеллигенции
С «Литературной Россией» связано много лет моей жизни. Я начал там печататься, когда был ещё совсем молодым, при Михаиле Макаровиче Колосове. А потом пришёл в газету после того, как её возглавил Эрнст Иванович Сафонов. Это был первый главный редактор в Советском Союзе, который пришёл в газету вопреки воле ЦК. Четыре месяца шло перетягивание каната: писатели голосовали за одного, ЦК требовало другого…
Я пришёл в газету в конце 1980-го года. Там уже работал Слава Сухнев, уже был коллектив обновлённый. Это было замечательное время, полное надежд и для патриотов, и для либералов, все думали о том, какой будет страна, и все были уверены, что она будет такой, как они её себе представляют. Но уже с самого начала было понятно, что движение это идёт не в ту сторону, которую себе представляли мы, люди кровно заинтересованные в том, чтобы наша страна жила и процветала. И почти сразу мы вошли в трения с ЦК. Бедный Саша Егорунин, мой бывший однокурсник, он был тогда заместителем главного редактора, был ответственным за связь с ЦК. И он ездил в ЦК каждую неделю, пытался нам что-то рассказать на летучках, но что он мог рассказать? Всё и так было ясно.
 |
| Владимир ЕРЁМЕНКО |
Это была первая газета, которая выступила против убийственного «сухого закона», который привёл к созданию мафии. А вы знаете, что тогда выступить против «сухого закона» было невозможно, потому что хватали и доставляли в кутузку каждого, от кого исходил малейший запах алкоголя. Но опыт 30-х годов Америки показал, что «сухой закон» провоцирует создание мафии. И те люди, которым делать было нечего, с лёгкостью стали бандитами.
Тогда мы сделали интервью с дочерью Бехтерева, директором института мозга, и она на полном серьёзе заявила, что было шоком для всех, что пятьдесят-сто грамм нормальному человеку не помешают. И нас за это пытались наказать.
Были и крупные политические акции. Мы первые вскрыли, что Шеварднадзе и Горбачёв продали часть шельфа Берингова моря. Мы выступили с правдой о войне в Багдаде, написали, почему она началась в Ираке. Я сам туда летал в командировку, когда прилетел, материал уже был опубликован, мне удалось его оттуда передать. Тогда ещё цензура была, и мы договорились, что я передам записку Эрнсту Ивановичу поздно вечером в среду (а газета выходила в четверг), чтобы цензура не успела прочитать. Там было интервью с замом Саддама, в котором раскрывалась вся подноготная этой войны. Сразу после нас вышли газеты «Советская Россия» и «Патриот», и Шеварднадзе был снят. На банкете в честь своего ухода он раза четыре упомянул нас, когда выпил. Это уже мне рассказывали знакомые, которые работали в МИДе.
И таких публикаций было много. Газета была общенациональной. Те газеты, которые должны были защищать страну – «Правда», «Советская Россия», – до путча плясали под дудку ЦК партии. Может, там работали хорошие люди, но нарушить партийный закон они не могли. А мы могли, потому что наш главный редактор стоял вопреки воле ЦК. К сожалению он ушёл из жизни: престройка, страшное давление со всех сторон, да и возраст был (сравнительно небольшой, 56 лет, но не для таких диких перемен). Мы вошли в конфликт и с чиновниками в Союзе писателей. Первый инсульт у Эрнста Ивановича случился, когда он приехал из секретариата Союза писателей. Тогда приходилось платить за каждый номер газеты самим – государство бросило все дотации. Тогда мы создали издательское предприятие, которое стало зарабатывать деньги. В принципе, мы знали, что делать в этой ситуации, но Эрнст Иванович слишком остро воспринимал все нововведения. И он не выдержал. Буквально за год человека не стало. Но тот фундамент, то понимание места газеты в истории нашей страны в страшной перестройке, которая привела к плачевному состоянию культуры сегодня, было заложено тогда.
Конечно, газета уже не является такой общеполитической, какой была раньше – у нас тираж доходил до пятисот тысяч экземпляров. Я помню фотографию – Верховный совет, который потом весь был расстрелян, снят сверху, и все члены читают «Литературную Россию». Большинство газет плясало под дудку высшего руководства страны.
Уже потом появилась газета «День». И когда она появилась, я слышал такие разговоры, что «День» мы закроем (и её закрыли), а «Литературную Россию» закрыть не можем, потому что тогда поднимется огромный вой от интеллигенции. Но они применяли другие методы. Например, выбрасывали нас из каталога «Союзпечати», а когда мы спохватывались, они ссылались на компьютерный сбой (компьютеры только тогда появились). А вы представляете, что это такое – во всех почтах лежат каталоги, в которых нет строки газеты, которая до этого выходила 30 лет. Но мы не знали их методов. И на следующий год оказалось, что в киосках «Союзпечати» лежала телеграмма о том, что подписывать на «Литературную Россию» нельзя – опять же из-за компьютерного сбоя. Подписчики стали звонить, мы пошли разбираться, нам сказали, что это какая-то ошибка, и дали опровергающую телеграмму. Но она пришла, уже когда подписка на год была завершена.
Сегодня говорят, что слово девальвировано, что рынок и материальные блага захватили сознание народа. Но это не так. Слово всё равно осталось. Слово на Руси всегда было свято. И газета занимается тем, что охраняет русское слово. Это пока не очень заметно, тираж пока маленький, но то, что эта газета есть, – уже великое дело. Уйдут те люди, которые руководят нашей культурой, которые её гробят, которые её уничтожают; уйдут правители, которые привели к такому состоянию нашу страну. А слово, которое охраняет газета и её коллектив, приведёт к тому, что будет возрождение духовное, нравственное и возрождение литературы.
Владимир ЕРЁМЕНКО,
главный редактор «ЛР» с 1994 года по 2004 год
Кто растащил общеписательское имущество
Сейчас модно стало всё валить на Ельцина. Но ведь и другая сила тоже была хороша. Газету «ЛР» в 90-е годы прошлого века душил ведь не только ельцинский режим. Вспомним гендиректора Издательско-производственного объединения писателей Анатолия Головчанского, сохранившего верность компартии. Это издательство в своё время создавалось для финансово-хозяйственного сопровождения «Литгазеты», «ЛР», журнала «Наш современник» и некоторых других изданий. Оно имело громадные помещения в центре Москвы, типографию, автобазу с солидным автопарком, склады в Марьиной Роще и других районах, детский сад, дачи в Переделкине и Шереметьеве и многое другое. И где всё это теперь? Кто владеет, к примеру, бывшими издательскими дачами? При этом сотрудники редакций литизданий даже не были допущены к приватизации. Зато у гендиректора ИПО постоянно менялись иномарки. Он-то как раз продолжал жить в своё удовольствие (пока его не сожрали «молодые волки»). Теперь этот господин, по слухам, учит спецслужбы информационной безопасности. Вот какие времена настали!
К старому возврата нет
Прежде всего, я, конечно, хотел бы поблагодарить газету «Литературная Россия». Меня с ней немало связывает. Особенно я был тронут некоторыми рецензиями и интервью, посвящёнными моей наиболее фундаментальной философской книге «Россия вечная». Эта книга посвящена русской культуре и раскрытию тайн русской духовности и русского бытия: тому, что мы пережили в эмиграции, когда оказались далеко от России (большое видится на расстоянии), и когда произошло наше погружение в смыслы русской классики. Сейчас вышло уже второе издание этой книги (а в «Литературной России» была рецензия на первое её издание в начале 2000 года).
Но главное – не это. Главное – нынешняя ситуация в России и в мире. Когда говорят о падении литературы, кризисе культуры, надо отметить, что это не только чисто российская ситуация. Во всём мире происходит определённая духовная инволюция. Она происходила всегда и является следствием действия космического закона, хорошо знакомого китайцам. Это закон циклического развития. Сначала идёт процветание большое и малое, но потом неизменно падение: в истории никогда не бывает линейного развития – есть циклы.
 |
| Юрий МАМЛЕЕВ |
Сейчас мы живём в очень тяжёлый, трудный именно космологически цикл, который распространяется на весь мир. Я приведу такой пример, который мне сообщила одна литературная журналистка из Германии. Она говорит, что пришло новое поколение редакторов на Западе и, в частности, в Германии. Представьте себе, что это за люди: они ещё знают, кто такой Шекспир и Достоевский, но кто такой, например, Рабле, они даже не слышали. И это в такой стране как Германия! Это общий космологический процесс падения интереса к духовности, к культуре в массах – очень серьёзный общемировой процесс.
Можно возразить: извините, но высокая культура всегда была достоянием очень небольшого слоя людей; если мы возьмём русскую классику, её создавало дворянство; Пушкин издавался тиражом в две-три тысячи экземпляров… Но дело в том, что тогда, в традиционное время была вертикаль, была связь между народом и высшим классом. Их связывало прежде всего православие, религиозное сознание. Если мы почитаем русскую классику, то мы увидим, что до середины девятнадцатого века (потом всё хуже и хуже) русские крестьяне могли понять святого человека, который входил в контакт с высшими силами, с Богом. Они могли его понять, потому что их связывала единая религиозная вертикаль. И народная культура, одним из величайших проектов которой был Есенин, тоже была великой культурой наряду с великой культурой дворянского класса девятнадцатого века. Была связь, а сейчас во всём мире эта связь между творящим культуру классом и массами порвана, потому что религиозное сознание отступило во всём мире.
Культура становится достоянием узкого круга людей. Произошёл разрыв. Но поскольку история развивается циклами, то, разумеется, этот период будет сменён каким-то другим периодом. И лично я надеюсь, что Россия в силу своих особенностей как раз может осуществить даже в такое время, как сейчас, некий духовный прорыв, который приведёт к какому-то новому типу литературы, новой духовности.
К старому возврата нет. Мы не сможем воссоздать русскую классику. Но, основываясь на великом наследии (ведь Толстой и Достоевский считаются величайшими писателями мира; Достоевский вообще – писатель номер один в мире), мы можем достойно перейти в двадцать первый век, когда грядут колоссальные изменения в природе и в обществе.
Мне кажется, что именно русская душа сможет воспринять и осуществить этот духовный прорыв. Ведь в чём была беда советской литературы. Это были изумительные, талантливые люди. Но, к нашему великому сожалению, идеологический террор (а в Советском Союзе было и много хорошего) порвал вертикаль, порвал связь с православием, с религией. Поскольку официальной идеологией был материализм, порвалась связь с высшим уровнем сознания. (Сравните советскую и русскую литературу, а Платонова я отношу к русской литературе!) Был закрыт доступ к высшим сокровищам – и это была ужасная трагедия для всех нас.
Однако сейчас есть возможность познания этого высшего уровня и восстановления связей с высшими, вечными ценностями (это всё открыто, доступно, и только от нас зависит, приобщимся ли мы к этому), и в то же время, наряду со стремлением к этим высшим ценностям, есть возможность понять дух времени, понять, что с нами происходит, что будет во всём мире, что будет с нами, и реагировать соответствующим образом. Из этого смешения времени и вечности и создавалась великая литература.
В общем, если мы восстановим вечные ценности и одновременно будем прислушиваться к тому, что твориться в мире и в России, мы сможем к середине нынешнего века восстановить Россию как великую духовную державу, которая была бы миролюбивой, неагрессивной.
Задача России, я думаю, поддерживать мир во всём мире. Мы заинтересованы в том, чтобы дружить со всеми народами, как бы они ни относились к нам.
Моё пожелание «Литературной России» – способствовать духовному прорыву и держать руку на пульсе двадцать первого века.
Юрий МАМЛЕЕВ
Не в деньгах счастье
 |
Агентство «Роспечать» немного старше газеты «Литературная Россия». Нам всего-то 94 года. Да, мы старенькие, но бодримся, в первую очередь – для того, чтобы помогать российским изданиям. Понятно, что нужно зарабатывать деньги. Но наше руководство всегда старается помочь и поддержать наших, потому что это – такие роднички чистой воды. И чем больше будет таких родничков, тем сильнее и в лучшую сторону будет меняться культура России. Поздравляем всех, кто сейчас работает в «Литроссии», кто был причастен к её созданию и, конечно, ветеранов. Здоровья вам, успехов и денежных потоков, которые будут помогать вашему изданию жить.
Ирена Юдина,
директор коммерческого департамента агентства «Роспечать»
Дело идёт к перелому
 |
| Вячеслав Сухнев |
Я хотел бы продолжить то, что говорил Гена Калашников. Действительно, в восьмидесятые годы коллектив «Литературной России» был очень молодой, но, что называется, борзый. Я ушёл в «Литературную Россию» из «Литературной газеты», и очень многие коллеги странно к этому отнеслись: «Как это ты уходишь ил «ЛГ» в какую-то «ЛР»?!». Но я уходил туда потому, что успел к этому времени серьёзно попечататься в «Литературной России», я хотел писать, хотел ездить, потому что я и журналист тоже, и поэтому я ушёл в «Литературную Россию» и нисколько об этом не жалею. Я шесть лет там проработал. Это были лучшие годы моей работы вообще в журналистике, а не только в литературной журналистике. Я в ней работаю уже с 1963 года. За время работы в «ЛР» я объездил всю страну. И, вспоминая Э.И. Сафонова, я могу только сказать ему большое спасибо за то, что он однажды отправил меня в командировку на Дальний Восток и с группой советских и иностранных журналистов мы побывали на Курилах. Тогда как раз очень остро стояли вопросы взаимоотношений России и Японии. Когда бы я побывал на мысе Край Света на острове Кунашир? Дальше там две тысячи миль – вода… Это было очень интересно. С Сафоновым было очень интересно работать, потому что он иногда давал задания, которые казались невыполнимыми. Тем не менее когда ты входил в материал и начинал работать, оказывалось, что задание это выполнимое и, более того, очень интересное. При Сафонове, я могу напомнить, началась вся эта буча с Храмом Христа Спасителя. Кстати сказать, именно «Литературная Россия» начала это дело. При Сафонове мы начали то, что потом стали называть по-западному пиар-работой: мы вели контрпропаганду, вели работу с авторами из братских, так сказать, республик, которые в то время начали откалываться. Мы пытались дать объективную картину и показать причины того хаоса, который у нас начинался. И в этом тоже заслуга Сафонова, который не оглядывался на кураторов, на очень многие вещи, и просто считал необходимым как главный редактор и руководитель коллектива говорить правду. И вот, вы знаете, в конце восьмидесятых – начале девяностых годов газета из писательского еженедельника превратилась в общенациональный орган, к которому прислушивались, который читали все, не потому что там печатались какие-то великие писатели, а потому что там публиковались материалы, рассказывающие об истинном состоянии дел в нашей стране. Вот этот период работы Сафонова, я думаю, что очень многие журналисты, историки литературы и просто историки нашей страны будут с удовольствием изучать, потому что в это время «Литературная Россия» одна из очень немногих говорила читателям правду. И я очень горд тем, что я в это время там работал. Потому что другого такого времени и другой такой сумасшедшей, нервной и в то же время очень интересной работы у меня просто не было. Я хочу пожелать своей любимой газете, которую я читаю, к сожалению, только в Интернете (извините, новые технологии), но читаю постоянно, пожелать той напористости и мощи, которая была в то время, хочу пожелать меньше махать шашками, потому что это, во-первых, неконструктивно, во-вторых, бесполезно, а всё-таки больше отслеживать стратегические направления развития и литературы, и культуры (а они есть) и пытаться всё-таки говорить со своим читателем с точки зрения перспектив.
Я очень уважаю Юрия Грибова как писателя и публициста, но не совсем согласен с ним, что у нас наступает развал чего-то. Понимаете, просто нам хотелось бы, чтобы сейчас, в наше время, всё стало лучше – завтра, послезавтра или хотя бы через год. Такого не бывает. История – такая штука: она показывает, как очень долго складываются, развиваются общественные процессы. Вспомните, с 17 года до 37-го прошло целых двадцать лет и только потом дело пошло к перелому. Я думаю, что сейчас мы как раз и находимся в период перелома, когда одна часть общества не хочет жить так, как ей предлагают, а вторая часть общества уже не может заставлять первую двигаться в желаемом для этой второй части направлении. Будем надеяться на лучшее. И я хочу, чтобы в этом лучшем будущем газета «Литературная Россия» оставалась в числе самых уважаемых, самых активных органов печати.
Вячеслав Сухнев
Друзья!
 |
31 октября в 10 вечера умерла моя Анна… На Покров ей исполнилось 50 лет. Она вместе со мной долгие годы сотрудничала с «Литературной Россией».
Лишь бы меня не закрутило, не увлекло, не понесло… Твоя отверстая могила и день, прозрачный, как стекло.
И речи, слёзы, обещанья чего-то сделать всем на зло… И бесконечное страданье… И день, прозрачный, как стекло.
И день, прозрачный, как стекло, день светлый, дали прояснивший… И путь к Любви для всех любивших. Сквозь холод дивное тепло. |
Константин СМОРОДИН
Добавить комментарий