Будущее русской литературы

№ 2013 / 11, 23.02.2015

У большинства людей, впервые услышавших про Николая Тряпкина, разговор о значительности его поэзии поначалу вызывает лишь улыбку и скепсис.

У большинства людей, впервые услышавших про Николая Тряпкина, разговор о значительности его поэзии поначалу вызывает лишь улыбку и скепсис. Помню, какие круглые глаза сделала молодая девушка-библиотекарь, принимая от меня россыпь книг Николая Ивановича (я изучал их на предмет возможного собрания его сочинений): «Тряпкин», «Тряпкин», «Тряпкин», «Тряпкин»!.. Зачем вам столько книг какого-то Тряпкина?!..». Стоит ли удивляться тому, что на недавнем вечере памяти Н.И. Тряпкина, проведённого в ЦДЛ и приуроченного к открытию года 95-летия поэта (он родился в декабре 1918 года), молодых людей почти совсем не было. Между тем, оглашённые там воспоминания о Тряпкине как прекраснейшем, добрейшем и душевнейшем русском человеке, а главное – его стихи, волнующие трагическим переживанием истории XX века, завораживающие стихией русского космоса и гармонией народного лада, не оставили бы равнодушным ни одного чуткого человека, имеющего поэтический слух. О значении последнего, как считал Юрий Кузнецов, «поэта народного лада» «линии Кольцов – Есенин» говорил на вечере член комиссии по творческому наследию Николая Тряпкина, молодой поэт Григорий Шувалов.

Евгений БОГАЧКОВ

---

Николай ТРЯПКИН

В наши дни определяется магистральный курс развития русской литературы. Её будущее во многом зависит от того, какое место в ней займут такие поэты, как Николай Тряпкин. В последнее время участились случаи оплёвывания русских писателей и поэтов: травят Есенина, Павла Васильева, Шолохова, Рубцова. Так, например, в январе этого года убийцу Рубцова выдвинули на премию «Народный поэт». Николаю Тряпкину в этом плане повезло, его имя пока находится вне поля зрения создателей альтернативной истории литературы. Они находят в ней место приговым и рубинштейнам, но о поэзии Николая Тряпкина предпочитают умалчивать. В то же время очевидно, что талант Николая Тряпкина прошёл испытание временем и значимость его поэзии будет только возрастать.

Кто ещё из поэтов советского времени сумел вот так в своих стихах соединить земное и небесное:

Запускали змея ребятишки И тянули небо прямо вниз.

Тряпкин-поэт действительно был готов и слушать крик гагары на последней черте Ойкумены, и с космосом идти на разговор, и в то же время хранить в сердце скрип своей колыбели.

Впрочем, претензии к Тряпкину уже высказал, например, Евгений Евтушенко в своей антологии «Строфы века»:

«Поэт с ярко выраженным фольклорным началом. Одно время казалось, что он не больше чем талантливый балалаечник, мастерски пляшущий пальцами по струнам, в то время как русское крестьянство корчится и стонет под гнётом системы, направленной и против земли, и против человека, любящего землю. Но когда наступила перестройка и цензура уже не могла защищать систему от горькой правды о ней самой, Николай Тряпкин вдруг явился со спрятанной им до срока в бабушкином сундуке скатертью-самобранкой, развернул её, и оказалось, что в её расшитую красными петухами белизну завёрнуто множество зачерствелых, но сохранившихся пирогов, да ещё и со взрывной начинкой».

Этот «балалаечник», как выразился Евтушенко, ещё в 1959 году написал такое стихотворение, как «Дядя пьёт венгерский ром», в котором мастерски, без лишних причитаний изобразил трагедию русского крестьянства:

Дядя пьёт венгерский ром И сидит один. Травостой за окном, В травостое – тын. …………………… За окном – хуторок, А шумел посад, Дядя выйдет за порог, А потом – назад.

Тряпкину на своём веку довелось увидеть и похороны русской деревни, и войну, обрушившуюся на русское крестьянство, и «время тишины», вскоре наступившее. Потому и призывал Тряпкин любить землю до основ, чего Евтушенко не хотел заметить в своей антологии.

От земли идёт и любовь к труду, к рабочему человеку в стихах Тряпкина. Он имел право воскликнуть: «Я не зря топором по стропилам стучал». Печально, но в наши дни вряд ли половина мужского населения страны умеет держать в руках топор. В стихотворении «Песнь о хождении в край Палестинский» Тряпкин изобразил своего деда, который сбежав от гражданской войны, отправился по святым местам и «в Палестине мазанки лепил, в Ханаане печки». Не в этом ли предназначение русского человека: не кровь проливать, а своим трудом облагораживать мир?

Тряпкин в стихотворении «Я припадал к началам рек» дал такое определение поэзии: «Родник, какому нет цены». И действительно бесценен неиссякаемый родник поэзии Николая Тряпкина, он вновь и вновь вызывает из небытия и деревеньку Саблино, и Лотошино, да и саму Россию. И пока журчит этот родник, будет стоять русский человек на своей земле.

Григорий ШУВАЛОВ