Изумляемся вместе с Александром Трапезниковым

№ 2013 / 33, 23.02.2015

Книгу критика-публициста Елены Сафроновой «Все жанры, кроме скучного» (издательство «Вест-Консалтинг») составили статьи о различных сторонах сегодняшнего литературного процесса

Тактика – тактичность

Книгу критика-публициста Елены Сафроновой «Все жанры, кроме скучного» (издательство «Вест-Консалтинг») составили статьи о различных сторонах сегодняшнего литературного процесса, написанные в «нулевые годы» и опубликованные в различных журналах и газетах, в том числе и в нашей. Есть здесь и просто рецензии, освещающие тенденции в «нулевых» и знаковые для этого периода книги. Автор обращает внимание на различные перспективные литературные жанры, о чём говорит само название сборника. Тираж, правда, крайне мал. Как и объём. Но это не беда, даже несколько статей Елены Сафроновой дают представление о её достаточно высоком потенциале, а также и о состоянии дел в современном литературном «хозяйстве».

Критическая оценка книг – дело тонкое, сродни судебно-медицинской экспертизе. Чуть ошибёшься, напишешь лестный отзыв, и тебя назовут пиарщиком, а автор-графоман уже пойдёт гордо гулять по белу свету. Или заклюёшь кого-нибудь под дурное настроение, не разглядишь ростки настоящего таланта, и человек бросит писать или надолго замолчит в ущерб своему творчеству. Так что критики – это почти врачи-психиатры, к которым виртуально приводят на приём авторов с их книгами невидимые судебные приставы поэзии и прозы.

Многим импонирует, что Сафронова свои экспертные оценки всегда даёт вежливо, тактично, изящно, тонко, даже если и выражает своё несогласие с автором или с иной очень авторитетной точкой зрения. Это её стиль и метод. Она не переходит на личности, не растирает гламурно-развлекательныю чушь в порошок (как это часто делаю я), а спокойно размышляет над прочитанным, старается понять, что двигало автором, его дискурсивные особенности, делает разумные выводы и – главное – ориентирует читателя в верном направлении. Подобные критики в настоящее время большая редкость. Хотя злости и желчи ей всё-таки надо бы прибавить, но это уж моё личное мнение. Зубы и когти для критика не менее важны, чем пушистая лапка.

Постскриптум. Из статьи Е.Сафроновой: «Некогда мне один представитель высокого штиля снисходительно отвёл место на какой-то из нижних ступеней социокультурного развития, углядев в моей сумочке «дорожный» томик Анны Малышевой. Робкое возражение, что в молодости я перечитала половину мировой классики, включая «Улисса» и Акутагаву, а теперь мне интересен феномен бессмертной бульварной литературы, эстета не переубедил – он сказал, что тот, кто переходит от «Улисса» к Малышевой, недостойный для него собеседник. Чужой. А почему бы, подумала я тогда, не стать своей среди чужих – среди тех, кто не гнушается бестселлерами?». Тут и я тоже подумал: ведь она права, а бульварная литература действительно бессмертна, может быть, даже бессмертнее классики. Неистребима. Поскольку способствует релаксации, а не нагоняет стрессы.


Баланс над пропастью

Ещё к вопросу о «литературных жанрах», также «не скучных». Историческая фантастика – что это? Коммерческое бульварное чтиво или познавательная просветительская литература, облечённая в увлекательную остросюжетную форму? Я склоняюсь к последнему предположению. На этой стезе сейчас работают многие современные писатели. Например, та же Марина Семёнова со своим «Волкодавом» (лауреат последнего «Золотого Дельвига»), Дмитрий Федотов, целый пласт детских прозаиков. Тут главное не переборщить с фантазией, не переписывать историю заново, а суметь сбалансированно пройти по шаткой доске между двумя берегами – прошлым и нынешним днём. Не сорваться в пропасть бульварщины.

Андрей Посняков работает в этом жанре. Профессиональный историк, он дебютировал в 2005 году романом «Посол Господина Великого», положившим начало циклу «Новгородская сага». А следом у разохотившегося автора появились и другие не романы даже, а целые циклы романов – «Великий князь», «Отряд тайных дел», «Рысь», «Орда», «Царьград», «Фараон», «Ратник», «Ацтеки», «Вандал» и другие. За восемь лет Пресняков стал автором около 80 произведений с суммарным тиражом более 700 000 экземпляров. Хорошо это или плохо? Для бесперебойно работающей литературной машины, наверное, хорошо. Для серьёзного писателя, должно быть, не совсем. Когда же время думать? Десять романов в год, по одному каждый месяц (а это страниц четыреста), пятнадцать-двадцать страниц в день… Когда же есть-пить, спать? Работа на убой. Но если пишется – зачем останавливаться, наступать на горло собственной песни? Так держать. Тем более, что «пишется» у него хорошо. И читается также.

Сюжет «крайнего» его романа «Атаман» (издательство «Эксмо») такой: молодой бизнесмен Егор Вожников, торгующий лесом, а в свободное от брёвен время с увлечением занимающийся исторической реконструкцией, отправляется в лесную глушь, чтобы попариться по-чёрному в баньке с «авторитетными» людьми. А заодно и испробовать некое снадобье, которое ему дала местная знахарка, бабка Левонтиха. Одно он только позабыл: колдунья предупреждала его, что не следует обливаться её зельем во время грозы. А тут-то она как раз и грянула. Егор нырнул в прорубь (дело было в марте), а вынырнул уже в ином, прошлом времени. Всё вокруг чужое, незнакомое. Хотя нет, он ведь историк, так что, всё это и близко ему и роднее, чем день нынешний. Но приключений предстоит много. Побегать и помучиться придётся, пока не привыкнет, пока не станет настоящим атаманом ватаги.

Постскриптум. Мне кажется, что Андрею Поснякову в своих романах как раз удаётся сбалансированно пройти от сегодняшнего дня – к прошлому. А читатели получили ещё одну познавательную книгу из жанра исторической фантастики.


Полторы тысячи километров…

Бытует мнение, что каждый писатель в своих произведениях рассказывает собственную жизнь. Порой даже не желая этого, пытаясь что-то утаить, замаскировать, облечь в иную форму, но его судьба всё равно прорывается, как зелёный росток сквозь толщу асфальта – слов. Это психология творчества. Писатель не может полностью избавиться от alter ego. Реалистические (и не только) романы, повести, рассказы – как на подсознательном уровне зашифрованный дневник автора.

А есть некоторые писатели, которые вовсе и не скрывают этого, просто пишут от первого лица, создают целые циклы автобиографии. Я говорю это не в осуждение и не в одобрение, главное – качество написанного. Можно ведь и маленький эпизод своего земного бытия превратить в шедевр, а можно и в конце пути понять, что всё насочинённое тобой – пустопорожний бред, как и сама заканчивающаяся жизнь. А изменить что-либо будет уже поздно. Выбрать другой путь и другую жизнь уже нельзя. Но отдадим долг и тем писателям, которые беззаветно служили литературе, не создав, по сути, ничего стоящего.

Лирическое отступление на этом закончено, перейдём к книгам. «Ма-Джонг» Сергея Акчурина (издательство «У Никитских ворот») и «Право выбора» Виктора Фролова («Эдитус»). Оба автора примерно одного возраста – за шестьдесят лет, оба чрезвычайно талантливы, но бережливы в публикациях (всего несколько книг) и у обоих значительный, ещё не раскрытый полностью творческий потенциал. И, что характерно, они оба предельно реалистичны в своих произведениях, знают досконально субъект и объект описываемого, то есть то, о чём я говорил выше. А говорил я об alter ego автора.

Фролов раннее детство провёл в Поволжье у деда, который служил почтмейстером в городе Алатырь. По образованию инженер-механик. А работал, в основном, на режимных предприятиях, занимаясь там соответствующей службой, призванной охранять государственные секреты. Это уже даёт большой материал для романа. И книга интересна не столько сюжетными поворотами, сколько достоверностью фактов. Здесь нет никакой «джеймс-бондовщины», никаких погонь за шпионами противника и стрельбы. Задача у автора была совершенно иная: показать главного героя на переломе судьбы, в драматическое время крушения СССР.

Коллизии романа развиваются на фоне реальных, хорошо знакомых всем нам, людям старшего поколения, событий, происходивших в стране. Ощутить дух эпохи, перенестись в прошлое. В географическое пространство Москвы, Екатеринбурга, Саратова, Еревана, Кирова, Балакова. Побывать в закрытых тогда городках, где люди жили как за стеклянной стеной. Всё предельно достоверно, нет никакой фальши даже в мелочах. А ведь можно было бы что-то присочинить, навыдумывать, чтобы как-то беллетризировать роман. Например, я бы там кого-нибудь обязательно пристрелил или украл какие-нибудь секреты, да и запродал в Бангладеш. Но не такой Фролов. Он не погрешит против правды, ради красивого словца, поскольку принадлежит к старой школе русских писателей, учителями в которой являются Толстой, Бунин, Чехов.

В этой же школе проходил «обучение» и Сергей Акчурин, вечный странник и прирождённый автогонщик. В «Ма-Джонге» собраны рассказы, повести, короткий роман и очерки, написанные за последние сорок лет. Многие из них уже публиковались в различных журналах, не только в СССР, но и в современной России, Канаде, Финляндии (где он по большей части и проживает). А по некоторым его произведениям написаны сценарии и поставлены фильмы. Кстати, первые наши книжки, его и мои, вышли практически одновременно в начале 80-х годов прошлого века. Но потом он почему-то надолго замолчал. Наверное, накапливал силы, как перед боем. И вот – новый решительный прорыв на литературном фронте. Атака, надо сказать, мощная, сулящая победу.

Проза Акчурина, как отмечают все критики без исключения, отличается неповторимым стилем, психологической точностью, неординарными сюжетами и особенным колоритом – это как тонкий аромат духов, а порой и горький, невыразимый и непередаваемый. Как та же проза Бунина, как грустные рассказы Чехова, драматические повороты людских судеб в романах Толстого. Вот почему я поставил их вместе – Фролова и Акчурина, сравниваю их книги. Они, конечно же, совершенно разные прозаики, каждый со своим миром, со своей творческой судьбой. Со своим магическим стилем и богоданным вдохновением. Но они близки сохранённой за долгие годы жизни особенностью являть в творчестве не карнавальную маску писателя или личину человека, надевшего её, а носят в своей душе то, с чем родились и что было дадено только им. А дадено, слава Богу или Аллаху (поскольку один из них мусульманин), много.

В своё время Юрий Трифонов сказал о рассказах Акчурина: «Он обладает умением создать цельные художественные произведения на совершенно «ничтожном» сюжете, на простых разговорах, вовсе не драматических, и умением показать поистине драматическую картину жизни с помощью нескольких разорванных, лёгких штрихов». А сам я три года назад в предисловии ко второй книге Виктора Фролова написал так (не зазорно будет и повторить): «Читаешь и будто возвращаешься в чистое русло классической русской литературы, в век этак девятнадцатый, или в начало двадцатого. Вот почему у меня всегда, когда я открываю новое его произведение, возникает такое ощущение, что мне попался неведомый доселе рассказ Чехова или Бунина. Ещё даже не вчитавшись в текст, я уже испытываю удовольствие от щедрости языка, стиля. Такая работа над Словом – большой труд, отличающий профессионального писателя от подёнщика. В Православии это называется «умное делание». Которое должно быть применимо, в принципе, в любой сфере жизни. А уж в словотворчестве особенно». И я ценю то, что оба автора являются моими давними друзьями.

Постскриптум. Из романа Виктора Фролова: «Размышляя, он пришёл к выводу, что близкие ориентированы на разные установки. Например, бабушка и мама – на повседневный труд. Надежда и её сын – на извлечение удовольствий, как смысл существования. Сам же он ощущал себя находившимся где-то между ними: не утратившим ещё радости трудиться, ставящим обязанности выше сиюминутных желаний, но, уже вкусившим «прелестей» расслабляющего сознания безделья, которые не без внутреннего напряжения и с переменным успехом отвергал».

Из книги Сергея Акчурина: «Перед домом у меня берег большого, своенравного озера, тут и там огромные валуны, принесённые когда-то давно ледником. Я стараюсь прислушиваться к этим валунам – ведь камни обладают информацией, которую пока что мы просто не научились считывать. А также меня интересуют небо, вода и деревья. Плюс эти камни. Остальное мне надоело до жути. Потому что всё остальное как-то очень расслаивается, все понятия в наше время слишком дифференцированы. Предположим, в интервью одной газете меня сразу спросили: почему я начал писать? Думал, думал и цепочка раздумий привела меня к следующему выводу: потому что в 1975 году в СССР подорожала водка… А это уже целый роман. Так что никак не ответишь даже на простой, казалось бы, вопрос. И так во всём, какой предмет ни возьми. Может быть, вообще все понятия требуют пересмотра. Но кто за это возьмётся? Так что я для себя как бы заново начал размышлять с самых простых вещей: вода, камень, ну, и так далее.… А до Москвы полторы тысячи километров, сутки езды на машине».

Не правда ли, в обоих отрывках звучит неизбывная грусть, но и надежда на её излечение?

Александр ТРАПЕЗНИКОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.