Московские выборы

№ 2013 / 37, 23.02.2015

Современники искали в образах глуповских градоначальников из его «Истории одного города» прямые аналогии: Грустилов – Александр I, Угрюм-Бурчеев – Аракчеев…

ПО САЛТЫКОВУ-ЩЕДРИНУ

Нет ничего опаснее, как воображение прохвоста, не

сдерживаемого уздою и не угрожаемого непрерывным

представлением о возможности наказания на теле.

Однажды возбуждённое, оно начинает рисовать

своему обладателю предприятия самые грандиозные.

М.Е Салтыков-Щедрин

Современники искали в образах глуповских градоначальников из его «Истории одного города» прямые аналогии: Грустилов – Александр I, Угрюм-Бурчеев – Аракчеев… Понятно, образы эти у Салтыкова-Щедрина собирательные. А с течением времени стало ясно, что не только собирательные, но ещё и универсальные. Каждое последующее поколение видит своего Фердыщенко, Брудастого, Двоекурова и прочих. Наблюдали их и мы на только что минувших выборах мэра. Обойдём здесь молчанием комические фигуры Баклана и Пфейфера и обратимся сразу к «бывому прохвосту» Угрюм-Бурчееву. Он в списке кандидатов представлен минимум в двух лицах. Вот первое: «Страстность была вычеркнута из числа элементов, составлявших его природу, и заменена непреклонностью, действовавшею с регулярностью самого отчётливого механизма. Он не жестикулировал, не возвышал голоса, не скрежетал зубами, не гоготал, не топал ногами, не заливался начальственно-язвительным смехом; казалось, он даже не подозревал нужды в административных проявлениях подобного рода. Совершенно беззвучным голосом выражал он свои требования, и неизбежность их выполнения подтверждал устремлением пристального взора, в котором выражалась какая-то неизречённая бесстыжесть… Как человек ограниченный, он ничего не преследовал, кроме правильности построений. Прямая линия, отсутствие пестроты, простота, доведённая до наготы, – вот идеалы, которые он знал и к осуществлению которых стремился». Ну что, угадываете?

А вот и второе его лицо: «Перед глазами зрителя восстаёт чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение». Что же говорит Салтыков-Щедрин об этом человеческом типе в целом? «Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они непременно злы (в идиоте злость или доброта – совершенно безразличные качества), а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним. Издали может показаться, что это люди хотя и суровых, но крепко сложившихся убеждений, которые сознательно стремятся к твёрдо намеченной цели. Однако ж это оптический обман, которым отнюдь не следует увлекаться».

Выборы градоначальника, однако, показали, что глуповцы, то есть москвичи, склонны именно увлекаться оптическими (читай: телевизионными) обманами. Пляски и тряски на Болотной площади это отчётливо продемонстрировали. «Все мыслительные силы сосредоточивались на загадочном идиоте, и в мучительном беспокойствии кружились в одном и том же волшебном круге, которого центором был он. Люди позабыли прошедшее и не задумывались о будущем». Так не пора ли всем нам здесь припомнить (лучше – не забывать) и такие слова классика: «Обыкновенно противу идиотов принимаются известные меры, чтоб они, в неразумной стремительности, не всё опрокидывали, что встречается им на пути. Но меры эти почти всегда касаются только простых идиотов; когда же придатком к идиотству является властность, то дело ограждения общества значительно усложняется. В этом случае грозящая опасность увеличивается всею суммою неприкрытости, в жертву которой, в известные исторические моменты, кажется отданною жизнь…»

САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА читал
вместе с вами Максим ЛАВРЕНТЬЕВ