Народ – победитель

№ 2013 / 50, 23.02.2015, автор: Василий АВЧЕНКО (г. ВЛАДИВОСТОК)

«Чукча не читатель и не писатель, но воин-самурай», – так начинается эссе, давшее название книге Лимонова «Апология чукчей». Эссе в ней – добрая сотня.

 

Чукотка в литературе: от Рытхэу до Лимонова

 

«Чукча не читатель и не писатель, но воин-самурай», – так начинается эссе, давшее название книге Лимонова «Апология чукчей». Эссе в ней – добрая сотня, и все остальные – не о чукчах. Но перевесили именно чукчи – книги, войны и женщины вытеснены в подзаголовок. Назвав книгу именно так, Лимонов ступил на красивую, интересную и малохоженую литературную тундру.

Чукотка была одним из последних белых пятен на карте. Даже большое чукотское золото открыли только в конце 40-х, когда на джеклондоновском Клондайке было уже нечего ловить. По большому счёту, даже сегодня Чукотка – белое (ну, может, серое) пятно. Если «широкому россиянину» что-то известно о ней, так прежде всего чукотская фамилия «Абрамович». Лишнее подтверждение тому – «каряки» вместо коряков в лимоновской книге, оставшиеся на совести корректоров.

О чукчах, конечно, писали, и сами чукчи писали тоже. Советский интернационализм требовал, чтобы у каждого народа был свой летописец. У чукчей таковым стал Юрий Рытхэу – тот самый «чукча-писатель», ушедший из жизни пять лет назад. Он говорил от имени народа, пережившего форсированную социальную модернизацию: из каменного века в ядерный, от первобытного коммунизма до научного – в пределах одной человеческой жизни.

Взгляд на чукчей со стороны, взгляд европейца с подобающим культурным багажом в рюкзаке, – это «северная проза» во главе с Олегом Куваевым (а до него был Борис Горбатов с «Обыкновенной Арктикой», из которой, как писал тот же Куваев, новая северная проза вышла, как из шинели – в данном случае телогрейки или кухлянки; можно копнуть и глубже – до Тан-Богораза, например). Советские «северяне» смотрели в бинокль, завещанный Арсеньевым: отсталые по меркам так называемого цивилизованного мира, «коренные малочисленные» – это цельные и мудрые люди, живущие в гармонии с собой и природой (чего не скажешь о самом «цивилизованном мире»; чем общество развитее, тем дисгармоничнее).

Отдельная область – устная: те самые анекдоты о чукчах, изображающие их как забавных, обаятельных, но, в общем, недалёких людей.

Есть и фильмы: от давнего «Начальника Чукотки» до рогожкинского «Перегона» и новой – вот-вот выйдет – экранизации куваевской «Территории». Кстати, в «Перегоне», сделанном с тщательностью шифра, анекдоты о чукчах обыгрывались вплоть до их выворачивания наизнанку – простоватость чукчей оказывалась мнимой.

Так или иначе, Чукотка в основном изображалась мирной и современной. Ни Рытхэу, ни Куваев о давней войне чукчей и русских не писали. Но вот Чукотка попала в перекрестие беспощадного, снайперски точного взгляда Лимонова (попала неожиданно – на Дальнем Востоке Лимонов, насколько известно, не бывал, хотя «подросток Савенко», помнится, собирался ехать во Владивосток – «здесь, на Салтовке, ему больше нечего делать»).

Чукчи Лимонова – единственный народ, не побеждённый русскими. Наши первопроходцы и воины, уже покорившие Сибирь, да и в Европе себя показавшие, – не смогли в XVIII веке одолеть чукчей, несмотря на технологическое и культурное превосходство. Упоминая «костянки» – костяные сюрикэны – Лимонов сравнивает заполярных пассионариев с ниндзя и монахами Шаолиня; жалеет о том, что нет фильмов о чукотской войне. Вот как писал о тех событиях историк, политолог Александр Храмчихин: «…Из всех многочисленных народов, стран и армий, с которыми когда-либо воевали русские, чукчи оказались единственными, кого не удалось победить военным путём. Они выиграли тяжелейшую 40-летнюю войну против армии, на счету которой к тому времени были блестящие победы над Швецией, Пруссией, Турцией. И взять реванш русские не смогли, они сумели споить и купить чукчей, но не победить на поле боя. Иногда возникает подозрение, что многочисленные современные анекдоты про чукчей являются своеобразной компенсаторной реакцией на этот факт, пусть и не вполне осознанной». В самом деле: народов у нас много, но на роль анекдотического (почти в каждой стране смеются над какими-то своими чукчами) выбрали почему-то именно чукчей.

Правда, среди анекдотов были всякие. Чего стоит тот, где чукча, обучая сына охоте, убивает геолога и поясняет: «Спички». Или другой – тоже про невезучего геолога: чукча приносит в милицию голову человека, представившегося ему «начальником партии». Мол, чукча знает, кто у нас начальник партии, его не проведёшь…

Лимонова интересует это отважное отчаянное меньшинство, северные пассионарии, отмороженный арктический спецназ, дикая дивизия заполярных Давидов, защищающих свою Брестскую крепость. Русские первопроходцы называли чукчей «писаными рожами» – те татуировали лица, как индейцы Купера. Кажется, на Чукотке обошлось без скальпов, но можно проводить любые параллели до вьетнамской и чеченской войн включительно. Лимонов много писал о «проклятых поэтах», «солдатах удачи», революционерах, сектантах, фашистах, боевиках – теперь эту жуткую и обаятельную компанию заслуженно пополнили чукчи. Их можно рассматривать как этническую предтечу современного социального племени – нацболов. Последние, правда, пока не победили, зато и их не победить никогда (а уж к водке и болезням нацболы куда устойчивее, нежели чукчи). Потому и – «апология». Тем более что трудно найти более небуржуазный народ, чем чукчи. Не говоря об уникальном опыте выживания в условиях, которые можно определить как «гипертрофированная Россия»; Россия, доведённая до логического максимума.

Народ, который не смогли победить русские, – одним этим чукчи застолбили себе место в мировой истории. Они оказались круче Наполеона и Гитлера. А уж «среднему европейскому государству» до чукчей – как до Чукотки.

Но где, действительно, романы и фильмы об этом? Где «Тихий Анадырь» и «Тундра» чукотских Шолохова и Купера? Наши писатели и режиссёры в основном сконцентрированы в Москве и Петербурге – как физически, так и ментально. Геологические пласты судеб и сюжетов пропадают втуне.

Чукотский айсберг колыхнул Лимонов. Теперь «Апология чукчей» – увесистый факт литературы, так что Лимонова можно по праву включать в число северных писателей.

Впрочем, в северной стране вся литература – северная, даже успешно прикидывающаяся южной. Возможно, именно в этой не всегда осознаваемой полярности кроется секрет величия нашей литературы – свежевымороженной, дезинфицированной самим пространством. Недаром самые ценные моря – северные. В них не так комфортно купаться, но купание – баловство; зато в холодной воде водятся самые толстые рыбы, самые крупные крабы. Редкий пример конкурентоспособной российской продукции, к которой сегодня также относятся «калашниковы», нефть с газом, спутники с погромами, да, пожалуй, и всё.

Василий АВЧЕНКО, г. ВЛАДИВОСТОК