ДЕТЕКТИВ-ШОУ – Галина КУЛИКОВА

№ 2006 / 15, 23.02.2015

Галина Куликова прорвалась на книжный рынок лет пять назад и, похоже, своё лидерство уступать пока не собирается. Каждый год она выпускает по нескольку новых романов. Иные критики даже считают, будто в реальности никакой Куликовой не существует, мол, за этой фамилией скрывается толпа «литературных негров». Но это не так. Куликова – не плод чьей-то выдумки. Она закончила факультет журналистики и всю сознательную жизнь сочиняла рассказы для себя. Но что способствовало тому, что она стала писательницей? Родители?

– Мои родители собрали огромную библиотеку, и у нас с сестрой в этом отношении не было проблем, – рассказывает Галина Михайловна. – Вы помните, наверное, какие проблемы существовали с книгами в то время? У нас дома стояла шикарная библиотека. Это было главное, на что нацелились мои родители, на то, чтобы у нас с сестрой были все возможности самообразовываться. Я читала постоянно, поскольку любовь к чтению проявилась очень рано, с детства. И с тех пор книгу из рук не выпускаю. Никого в семье, связанного с литературой, журналистикой, у меня нет. Семейных предпосылок и традиций не было. Никого и ничего. В семье первая.
Честно говоря, я хотела поступить в литинститут. У меня была такая мечта. Я очень хотела профессионально заниматься именно этим – писать. Но в то время я себе вообще не представляла, как поступают в литинститут. Там нужны были опубликованные рассказы в прессе. Я в этом отношении оказалась одна. У меня не было советчиков, помощников, и я не справилась с ситуацией и не смогла организовать себе всё это. И решила, что журфак это нечто близкое, где-то рядом, и на него и поступила. Я сотрудничала с газетами, публиковала материалы, и получилось всё удачно.
– А как у вас обстояло с литературой в школе?
– Мне просто повезло. В школе у меня была замечательная учительница, страшно увлечённый литературой человек, подвижница по-литературному. На самом деле редко попадаются учителя-подвижники, которые сами настолько увлечены, что могут зажечь своих учеников. Она организовала литературный факультатив, театр. Я участвовала во всех кружках, литературных вечерах. Литература – мой любимый предмет.
– Вы успешный, читаемый автор сегодня. Вашими детективами зачитываются женщины всех возрастов. Как вы считаете: почему из вас не получился журналист?
– Думаю, по причине семейных обстоятельств. Сидела дома с ребёнком, был момент, когда я решила, что для меня главное – семья, дом. В конечном итоге к сорока годам я пришла к выводу, что это не так, что женщина должна всё-таки каким-то образом самореализоваться в жизни помимо семьи. Но это для меня, опять же. Для многих женщин этого действительно хватает. Мне не хватило. И это исключительно случай. Если бы я задалась целью и у меня была возможность, решила бы я оставить ребёнка бабушкам, нянькам и занималась бы своей карьерой, думаю, я бы состоялась и как журналист. Просто так сложилась жизнь. Как и у многих женщин она складывается. Вы же знаете, что у нас по статистике самое большое число безработных женщин. Женщин свыше 45 лет с высшим образованием и с детьми.
– У вас живут дома две кошки, и ваши любимые животные из кошачьей породы…
– Да, у меня всю жизнь дома жили коты. Постоянно. Затем появилась одна кошка, потом вторая. Естественно, они любимые, когда живут дома, к ним привыкаешь. У меня кошки пожилые. Одной 12 лет, другой – 9. Они у нас члены семьи. В этом отношении единственное, что я переношу в свои романы, – любовь к животным. Я населяю романы животными, чаще всего кошками. Но и с собаками у меня достаточно хорошие отношения. У главной героини может быть и собака, или у кого-нибудь из других героев. Я с удовольствием описываю эти ситуации.
– Кстати, отчего у ваших кошек такие несколько странные имена – Рэйчел и Пуссикэт? Кто дал им такие клички?
– Это связано, знаете, с чем? Когда я взяла первую кошку, я читала роман Вальтера Скотта. Там была главная героиня Рейчел. И мы говорили: «О, какое имя! Таких сейчас не бывает. Только кошке можно дать». Первая кошка у нас такая чёрная, похожая на пантеру. Поэтому мы и назвали её таким экзотическим именем.
А вторую кошку назвали Пуссикэт (по-английски – кошечка) потому, что ребёнок у нас в этот момент как раз учил английский язык. Первые английские стишки, песенки. Там очень часто было это имя Пуссикет. И ему очень захотелось перенести его на котёнка, который как раз тогда появился.
– Как вы считаете, есть связь между книгами, которые читает масса людей, и животными, которые окружают авторов этих произведений?
– Возможно, возможно… Понимаете, животные – определённое тепло. И даже когда ты о них пишешь, ты настраиваешься на оптимистический, хороший, добрый лад. Потому что по-другому, если у тебя есть животные, если их любишь, относиться к ним не сможешь – только с теплом и добром. Естественно, это настроение, наверное, на энергетическом уровне переходит в текст.
– Галина Михайловна, вы цените умение учиться. Что вы подразумеваете под этим: постоянное посещение учебных заведений, чтение определённой литературы или что-то иное?
– В моём случае это умение находить информацию, работать с ней. Это умение и желание. Уходит масса времени на то, чтобы поддерживать какой-то уровень знаний и их развивать. Это в моём случае. Несмотря на то, что на первый взгляд мои книги лёгкие, развлекательные, весёлые, на самом деле уходит масса времени, чтобы какие-то вещи узнать для этих книг. Если я касаюсь какой-то темы, я чего-то не знаю, мне надо что-то выяснить. Может быть, читатели этого не заметят, а для меня это определённый поиск информации. Это умение работать с библиотекой, книгой, газетами. Я постоянно читаю газеты, касающиеся литературы, книг, прессы, я стараюсь не упускать из виду всё, что происходит вокруг меня и в книжном мире, и в издательском бизнесе. Если читать всё подряд, то не хватит времени работать. Надо уметь находить то, что тебе нужно. Уметь правильно работать с книгами. Вы видите, какое обилие книг в магазинах? Когда заедёшь в библиотеку, ты же не будешь искать абы что.
– Вам нравится выражение Михаила Веллера: «Литература – это оселок, на котором человечество оттачивает свои чувства»?
– Он это сказал, честно говоря, обо всём искусстве, не только о литературе. Но мне очень понравилась эта мысль.
– Детектив вы относите к нравственной литературе: любой или есть определённые критерии отбора? И как по-вашему, где грань детектива как шедевра и книги, социально вредной?
– У нас сейчас размылись границы жанра. Поэтому, когда я говорю «детектив», я имею в виду именно детектив. Очень часто, когда говорят о детективе, подразумевают «экшн», «триллеры», «боевики». Я создаю конкретно детективный жанр. То есть это детектив как игра ума. Детектив классический, но есть, конечно, какие-то отступления. Я подразумеваю те вещи, где очень много насилия, действия ограничиваются погонями, перестрелками и прочим. Я считаю, что когда автор детектива садится писать свою книгу, задумывает сюжет, он в первую очередь расставляет главные акценты: добро и зло. В чистом, в сказочном виде. В сказке, где добро и зло, мы чётко отслеживаем. В классическом детективе они, как правило, всегда полярны. Я считаю, что в этом отношении детектив – нравственная литература потому, что читатель, когда берётся за книжку, подспудно уверен в том, что зло будет наказано. Его интерес к развитию сюжета основывается, базируется как раз на этом знании. Не то, что всё кончится хорошо: что будет с героями – неизвестно, а то, что справедливость восторжествует. Мне кажется, это и есть нравственная основа детектива. В нашем мире это особенно важно, потому что сегодня так всё сложно и тяжело, что когда человек берёт детектив, то у него присутствует даже нравственный отдых, разрядка.
– Галина Михайловна, вы определили себя чудовищно самокритичной. Как вы считаете: помогает в жизни это качество писателю или это тормоз, от которого нужно как можно быстрее избавляться?
– Чрезмерная самокритичность мешает не только писателю, но и любому человеку. Это отрицательное качество, я стараюсь от этого избавляться. Ни к чему хорошему такая самокритичность не приводит. Надо быть критичным человеком, нельзя воспринимать себя только с оптимистичной и с положительной точки зрения, но я не вижу плюсов в чрезмерной самокритичности.
– Вы работали экскурсоводом. Это помогло вам определить некоторые ваши жизненные позиции (удержать внимание публики на протяжении всей книги). А как вообще пришла мысль пойти из журналистики в музей? Связано ли это с вашей любовью к живописи?
– Моё поступление в музей было достаточно случайным. Было предложение работы, но моё согласие основывалось на том, что мне вообще нравится изучать всё, что касается начала века. Это огромный культурный пласт. Там было столько интересного, я так много узнала во время своей работы! Это и живопись, поэзия, литература. Вы представляете, что такое начало ХХ века в нашей культуре? Это просто необыкновенный момент. И возможность работать с архивами, непосредственными документами, узнавать про этих людей и доносить об этом до экскурсантов – это было очень интересно!
– А как состоялся ваш переход от журналиста к экскурсоводу?
– Сначала я была младшим научным сотрудником. И для того чтобы получить должность старшего научного сотрудника и водить экскурсии, мне пришлось провести определённую научную работу. Это произошло не сразу. Я достаточно долго готовила экскурсию, которую потом принимал научный совет. Конечно, была подготовка. Чтобы человек пришёл и сразу повёл экскурсию – такого быть не может. Представьте себе, сколько вопросов!
Экспозиция музея безумно интересная. Музей Маяковского на Лубянке в Москве совершенно не похож на музей в традиционном исполнении: когда документы лежат под стеклом и мы переходим от экспоната к экспонату. Там четыре этажа, переделано пространство художниками в авангардном стиле, в пространственном отношении всё сделано настолько интересно, что когда человек туда попадает, он может растеряться и ему там нужен экскурсовод. Масса интересных документов, экспонатов, которые порождают огромное количество вопросов, и надо быть очень-очень подготовленным человеком, чтобы на них ответить.
Это была отличная база. У меня до сих пор сохранились хорошие воспоминания об этой работе.
– Вы пишете ночью. Откуда такое предпочтение?
– Я пришла к выводу, что в первой половине дня результаты бывают наиболее зримыми, значимыми. Лучше всё-таки писать с утра. Если я пишу утром, то меньше потом редактирую. У меня получается писать ночью потому, что очень много других дел. Ночь – это не лучшее время для работы. Когда я встаю утром, у меня расписан график. Масса встреч, какие-то домашние дела, которые, как правило, ты делаешь утром.
У меня такой характер: я хочу весь быт, все текущие дела отбросить, чтобы я была свободна. Так получается, что чаще всего я сажусь писать во второй половине дня, захватывая заодно и ночь. Хотя, если есть у меня дела какие-то вечером (бывает такое, что на вечер падают встречи или какие-то консультации или я еду в издательство), я пишу утром. И получается, что всё равно мой день разбит на две половины. Когда у меня получается – тогда я и пишу. Я меня нет определённого настроя, что я, например, работаю ночью. Нет.
– Самое главное, чтобы люди в жизни улыбались. Что в большей степени сформировало ваше юмористическое отношение к миру: кино или книги?
– Книги. Может быть, даже люди, которые меня окружали. У нас вся семья – люди с юмором… И всё-таки книги… Сколько я помню себя маленькой, с трёх-четырёх лет – это с книгой, а не перед телевизором. У нас не было такого, чтобы мы в детстве с сестрой смотрели фильмы, ходили в кино, это не осталось у меня в памяти.
– Не могли бы вы сказать несколько слов о вашей семье?
– У меня мама торговый работник, а папа – бывший военный, а потом работал инженером на оптико-механическом заводе. Моя старшая сестра – переводчик с английского и немецкого языков, педагог.
– Галина Михайловна, у Дарьи Донцовой через ряд книг проходят одни и те же герои. Появлялась ли у вас мысль ограничиться несколькими главными персонажами?
– У меня в каждой истории присутствует любовный мотив, история. А как известно, жизни после свадьбы нет (смеётся). Поэтому всё заканчивается и начинается сначала. А по большому счёту, у меня просто не сложились такие персонажи, которых мне хотелось бы вернуть в следующие книги. В настоящий момент я занимаюсь обдумыванием того, чтобы сделать несколько книг, пару-тройку, с одним и тем же персонажем. С главной героиней или с двумя персонажами. Может быть, что-то и получится.
– «Жизни после свадьбы не бывает…» Откуда такое, Галина Михайловна?
– (Смеётся.) Вы знаете, затрудняюсь сказать. Мне очень нравится эта мысль, действительно, очень смешно. Как правило, все истории о золушках заканчиваются на том, что принц сажает её на белого коня. Что там дальше, никому уже особо и не интересно. Поэтому или нужно делать бесконечный бразильский сериал, когда ты погружаешь всех очень глубоко, или ты рассказываешь одну какую-то историю, и на этом всё заканчивается.
– Серия ваших детективов получила название «шоу-детектив». Как вы считаете, отражает ли оно содержание ваших книг или это просто новый знак серии?
– Мне очень понравилось название потому, что, честно говоря, я не претендую на то, чтобы считаться писателем-юмористом. Я не считаю, что мои книги такие уж смешные. Я стремлюсь к тому, чтобы они были забавными, чтобы люди улыбнулись, читая. Шоу-детектив отражает содержание потому, что мой конёк – это комедия положений. В этом я вижу свой собственный метод. Мне это нравится, интересно. Образцом можно взять французскую комедию, например «Укол зонтиком». Комедию положений трудно определить. Это не иронический детектив, это что-то другое. Мне понравилось это слово «шоу», потому что, когда я пишу, очень часто представляю эти сцены как фильм. Да, удачное название найдено.
– Вы считаете вашим главным недостатком инертность. Это безразличие или движение до упора? В чём она проявляется в вас? На мой взгляд, читая биографию, вас трудно назвать инертной.
– Это скорее внутреннее состояние, когда человек не хочет выйти из своего комфорта, что-то новое вызывает задержку. Я не кидаюсь очертя голову в какое-то новое предприятие или что-то интересное. У меня должна пройти какая-то трудная внутренняя работа для того, чтобы я решилась, рискнула сделать что-то другое. Вот это я и называю инертностью и считаю, что с этим стоит бороться.
– Галина Михайловна, ваша мечта – художественная школа. Что помешало вам стать профессиональным художником?
– Это сейчас я так говорю, с высоты своего возраста. На самом деле в детстве у нас, например, стояло пианино, но почему-то ни сестра, ни я на нём играть не стали и почему-то родители нас не заставляли. Но отчего-то родители, я даже сейчас это не помню, отдали нас заниматься хореографией. Решили: мол, пусть лучше будут заниматься хореографией. Несмотря на то, что приходили к моим родителям учителя и говорили, что стоило отдать девочку в художественную школу, видите – у неё есть задатки. А они: занимается хореографией, и ладно! Абсолютно необъяснимо, почему это произошло. Когда я была маленькая, я смотрела на это совершенно по-другому, и никаких мыслей о будущем у меня не было. Я рисовала для себя. Тогда это прошло как-то несерьёзно.Беседу вёл Евгений ГАВРИЛОВ