Три медных целковых

№ 2014 / 8, 23.02.2015

Как-то мне в руки попалась замечательная книга «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», написанная архимандритом Серафимом (Чичаговым).

I

Как-то мне в руки попалась замечательная книга «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», написанная архимандритом Серафимом (Чичаговым). С каким упоением, с какой жадностью я её читал! Ведь история обители связана с именем преподобного Серафима Саровского, которого я очень люблю и почитаю. В моей памяти сохранились такие строки из этой книги:

«Особое внимание отец Серафим уделял Канавке. Он многократно говорил дивеевским сёстрам о необходимости начать её рыть, однако те медлили. И однажды ночью дежурная сестра увидела батюшку, самолично копающего Канавку. С радостью, что их посетил старец, она позвала сестёр. Те бросились к отцу Серафиму за благословением и поклонились ему до земли. Поднявшись же с колен, увидели, что отец Серафим исчез. Только вскопанная земля да оставленная лопата с мотыжкой свидетельствовали о его посещении».

О значении Канавки преподобный говорил: «Эту Канавку Сама Царица Небесная Своим пояском измерила. Так что Канавка эта – стопочки Божией Матери! Кто Канавку с молитвой пройдёт да полтораста «Богородице Дево…» прочтёт, тому всё тут: и Афон, и Иерусалим, и Киев».

С этого момента я решил: во что бы то ни стало побываю в Дивеево и пройду по этой Канавке! Однако осуществить это намерение оказалось не так-то просто. Прошёл год, другой, а я всё не мог собраться и выехать: жизнь уготовала нам другую «канавку», вернее, «канаву», выбраться из которой весьма затруднительно. Наконец решил: откладывать больше нельзя! Этим летом непременно еду! Вскоре увидел объявление в православной газете: известная паломническая служба приглашала христиан поехать в Дивеево. Это было то, что нужно! Я взял благословение у своего духовного отца и стал усиленно молиться о том, чтобы поездка обязательно состоялась.

На железнодорожный вокзал я приехал один из первых. У платформы уже стоял пассажирский поезд «Москва-Арзамас». Моих попутчиков я видел первый раз, но все они казались мне давнишними знакомыми. Когда мы вошли в вагон, то все мужчины, в том числе и я, пожелали занять самые плохие места – боковые и верхние полки. Представительницы прекрасного пола разместились на нижних местах. Атмосфера между нами установилась самая дружеская и непосредственная.

Ранним утром поезд прибыл в Арзамас. Солнце только что показалось над горизонтом, осветив редкие облака. В городе начиналась будничная жизнь, полная всевозможных забот и суеты, – а мы едем к святыне, и только это дело кажется нам единственно верным и нужным.

От Арзамаса до Дивеево не так уж и далеко, всего два часа на автобусе. Водитель ехал быстро, без остановок, а мне казалось, что мы тащимся еле-еле, так хотелось побыстрее оказаться у цели.

II

Дивеево встретило нас ярким весёлым солнцем, пением птиц, обилием цветов и зелени, – оно полностью оправдывало своё название. Всё нам здесь нравилось – и бирюзовое безоблачное небо, и приветливое выражение лиц местных жителей, и узкие улочки с деревянными домами и ухоженными полисадниками, и сверкающие на солнце купола монастырских храмов – негаснущие свечи нашего поруганного Отечества.

Входим на территорию монастыря. Он напоминает огромный муравейник – туда и сюда снуют монахини в чёрном облачении, послушницы, строительные рабочие, а также паломники. Не слышно ни громких разговоров, ни криков, ни ругани, так привычных в нашей повседневной мирской жизни. Уже не разумом, а сердцем понимаешь: монастырь – это Небо на земле, а раз так, то всё, что здесь находится, несёт отпечаток небесного.

Первые встречи, первые разговоры – очень быстро мы ощутили, что нам здесь рады, что мы тут желанные гости. Матушка игумения, которая встретила нас по-матерински тепло, для каждого паломника нашла какие-то единственно нужные слова.

Преподобный Серафим к любому человеку, который приходил к нему, обращался со словами: «Радость моя!» – в каждом человеке он видел образ Божий. Любовь, которая изливалась из сердца преподобного, так и осталась жить в стенах монастыря.

– А теперь идём в Троицкий собор! – объявил наш гид.

Храм очень высок и светел. Особую торжественность придают ему белоснежные свежевыбеленные стены без росписей. По завещанию преподобного Серафима они оставлены без росписей для того, чтобы собрать здесь чудотворные иконы Божией Матери. А соберутся они, по его слову, в последние времена.

Белизна стен напомнила нам о непорочности Горнего мира.

В центре храма стоит рака с нетленными мощами преподобного Серафима, которая не так давно, три года назад, в течение нескольких месяцев пребывала в Москве, в Богоявленском соборе. Справа от раки – чудотворный образ Божией Матери «Умиление», перед которым, стоя на коленях, отошёл ко Господу Саровский чудотворец. К раке протянулась цепочка людей – всем, кто приехал в Дивеево, хочется прежде всего приложиться к великой святыне. Священник в епитрахили и с крестом на

груди читал акафист преподобному; многие паломники слушали его, совершая земные поклоны.

Я стоял у самого входа, предвкушая скорую встречу с угодником Божиим. Вдруг я увидел, как от правого придела, где высились строительные леса, идёт высокий, слегка согбенный, благообразного вида дедушка. У него были очень живые, выразительные глаза; борода светлая и не очень длинная. На нём были тёмная рубашка и тёмный плащ, простые брюки; на босых ногах – просторные башмаки. Он направился к выходу из храма.

Почему-то он вызвал во мне глубокое чувство симпатии, и я стал следить за ним. На мгновение глаза наши встретились, и мне показалось, что мы с ним давно знакомы. Через секунду я снова поймал его взгляд. Ласка и дружелюбие, невыразимые в словах, светились в его лице. Они каким-то образом передались и мне.

Дедушка посмотрел на меня и улыбнулся, я улыбнулся ему в ответ. Он направился ко мне, всем своим видом говоря: ты мне тоже нравишься, и мне хочется поговорить с тобою.

«Знаю, почему он идёт ко мне, – подумал я. – За милостыней. Не дам ему ничего».

Мне стало стыдно за эту мыслишку и за свою привычную скупость, и я стал себя оправдывать: надо искать кошелёк, а в этом кошельке и так не густо.

«Ладно, – продолжал я размышлять, – посмотрим, как он будет просить, какие слова скажет».

III

Чем ближе подходил ко мне дедушка, тем яснее я понимал, что это не обычный нищий. Лицо его не просто светилось добротой и приветливостью, – оно с и я л о. «Наверно, это человек Божий», – подумал я.

Подойдя совсем близко, дедушка пристально и изучающе посмотрел мне в лицо, да так, как будто заглянул в душу. Мне стало не по себе. Сомнений не было: незнакомец видел меня насквозь. Да он и не скрывал этого, как и я, в свою очередь, не скрывал того, что хорошо понимаю происходящее.

Дедушка не строго, а по-доброму спросил, хитровато поддевая меня:

– А сам-то ты брать умеешь? Ты сам можешь принять от меня?

– Могу, – чуть слышно выговорил я и сильно смутился.

Тогда он взял мою руку, раскрыл ладонь и положил в неё один за другим три медных целковых – двуглавыми орлами вверх. Незнакомец пристально наблюдал за мной: не оскорбит ли это меня, не унизит ли – ведь я первый раз в жизни принимал милостыню. Промелькнула мысль: вот и сам ты получил подаяние, да ещё от нищего, чтобы не превозноситься впредь.

В жизни я всегда, в любых ситуациях, держусь уверенно, меня трудно выбить из седла. А тут я был сам не свой, даже себя не узнавал. Если сказать ещё точнее, то чувствовал себя так, как будто с меня сняли всю одежду. Человек Божий, конечно, понимал это и поэтому стал говорить мне тихие ласковые слова, которые, к большому сожалению, проходили мимо моего сознания. Вдруг он спросил:

– А слушать-то ты умеешь?

– Стараюсь, но не всегда получается, – выдавил я признание.

Видя, что я занят только своими мыслями, озабочен даже сейчас только собою, а потому и отвечаю с неохотою, мой собеседник заговорил поспешно:

– Так ты послушай, послушай меня, что я скажу тебе. Ты можешь выслушать меня? – спросил он и, не дождавшись ответа, продолжал: – Господь избранным Своим (он сделал ударение на слове «избранным») уготовал особые искушения. Не только дары, но и искушения, и беды, и скорби. Ты понимаешь меня? – глядя мне в глаза, спросил он. – И радоваться должно этому, только радоваться!

«Это он говорит о сегодняшней России, – подумал я. – Не о мне же, грешном, я к избранным не отношусь. О матушке-России его слово».

Не дожидаясь ответа (да мне и нечего было сказать ему), дедушка бесшумной, словно воздушной походкой отошёл от меня. Он остановился у свечного ящика и стал что-то доставать из котомки, которую я не разглядел и не запомнил.

«Надо что-нибудь подарить ему, – неожиданно для самого себя решил я. – Но что именно? Может, медальончик?» Я всегда носил с собой дюжину медальончиков Спасителя. – «Вот один медальончик и подарю».

Я подошёл к моему новому знакомому и сказал:

– Хочу сделать вам маленький подарочек.

И показал медальончик.

Он посмотрел на меня своими ласковыми лучистыми глазами:

– Это очень дорогой подарок.

– Нет, не очень, – возразил я.

– А ты очень хочешь подарить?

– Да, очень.

– Спаси тебя Господь, – сказал человек Божий, взяв в руки медальончик.

Я вернулся на прежнее место, а когда оглянулся, то дедушки уже не увидел.

IV

«Очень хорошее это дело – дарить подарки! – с чувством глубокого умиления подумал я. – У меня осталось ещё одиннадцать медальончиков, надо обязательно их кому-нибудь подарить. И не завтра, а непременно сегодня!»

Я подошёл к раке с мощами преподобного Серафима и приложился к ней. А потом, подняв голову и взглянув на икону Саровского чудотворца, узнал в нём… дедушку, с которым только что разговаривал.

– Преподобне отче Серафиме! – воскликнул я про себя. – Благодарю тебя за то, что ты не погнушался моей худости! Прости меня за мою невменяемость!

«Но почему я сразу его не узнал? – подумал я. – Мои духовные очи были закрыты, вот и не узнал. Значит, так надо».

Я не стал ходить по храму, чтобы найти моего недавнего собеседника, потому что знал, что всё равно его не найду. Я встал на колени и воздал хвалу Богу за то, что Он привёл меня в эту обитель и даровал мне не только нечаянную, но и большую духовную радость. Эта радость не покидала меня как во время пребывания в Дивеево, так и после возвращения в Москву.

А вскоре произошло нечто удивительное. Один человек (я видел его первый раз) подошёл ко мне и сказал:

– Я знаю: ты работаешь в воскресной церковной школе. Прими от меня на нужды школы посильный дар.

Через некоторое время другой человек вручил ещё большую сумму. Потом пришёл ещё один солидный взнос, а следом за ним – ещё. И каждый раз, получая деньги, я вспоминал слова доброго и ласкового дедушки:

– А сам-то ты брать умеешь?

Николай КОКУХИН
Фото автора