Охота на волков
№ 2014 / 28, 23.02.2015
Первое, что приходит в голову, когда переворачиваешь последнюю страницу «Мысленного волка», – перед тобой лучшее, что создал Варламов
Первое, что приходит в голову, когда переворачиваешь последнюю страницу «Мысленного волка», – перед тобой лучшее, что создал Варламов с самого начала своей литературной деятельности. Он давно не писал романов, большой художественной прозы, и воздержание явно пошло ему на пользу. То, что было написано им ранее, резало читательский слух пошловатостью языка, корявостью изложения, ватными и избитыми описаниями, надуманностью и психологической недостоверностью. Хороша была общая задумка, но воплощение раздражало. Ожидалось от книги крепкого уверенного письма, а выходило невнятное, но с многозначительным видом, жевание слов.
 |
В «Мысленном волке» всё крепко, слух не режет, глаз бежит по строчке и почти нигде не запинается, мало что мешает следить за повествованием. Несовершенство языка, неравновесие стиля уже не отвлекает и не бросается в глаза. Нет ни натужного вымысла, ни выдуманной психологии, ни неуместной фантастики как в «Куполе». К последней в романе лишь лёгкие подступы в виде засланцев из будущего, которые строят настоящее, кроят его под будущую большую войну. Дети и большевики – агенты будущего. Это вполне можно воспринимать как метафору.
Впрочем, стоит ли удивляться ладности книги? Материал всё хороший, отличнейшая фактура: Серебряный век, Первая мировая, предреволюция. Такое грех испортить, такое невозможно испортить. Розанов, Пришвин, обязательно Распутин, Вырубова, даже Александр Грин на любителей, и ещё много замечательных людей, истории жизни которых, вариации, на тему жизни которых никогда не перестанут надоедать. Ну и опять же эпохальщина, почти «Хождение по мукам» – судьба России, смысл революции, богоискательство, загадочный русский народ – этот ленивый созидатель Империи, который надо переплавить и организовать.
Богатый, очень богатый и благодатный материал. Много написано, а всё тянет и манит, читай – не перечитаешь, рассказывай – всего не перескажешь.
Поэтому книга Варламова, раскачивающаяся поначалу тяжеловато, к середине набирает ход и читается всё быстрее, всё затягивающе.
Одна беда, идёт автор знакомыми тропами. И ощущение такое, что не столько читаешь новую книгу, сколько, как в музыке, знакомишься со сборником лучшего, разбавленного новыми композициями. Или, по-другому, будто слушаешь мьюзикл, получивший единый стройный сюжет и смысловое единство, дополненный и расширенный новыми песнями, но основанный на старых мелодиях.
Тот, кто читал предыдущие книги Варламова, легко отыщет в «Мысленном волке» заботливо собранную воедино их тематику и географию. Вот герой Легкобытов (Пришвин) из серии ЖЗЛ, с ворохом известных нам биографических фактов. Вот привычный глухой север с мелькающей издали, описанной некогда в целый роман Бухарой. Вот почти родные для Варламова сектанты. Вот кочующий из книги в книгу половой вопрос, преследующий лауреата Патриаршей премии по литературе уже как второе десятилетие. Вот привычный сюжет с чистой отроковицей, соблазняемой миром и уже знакомая по «Затонувшему ковчегу» сцена со скандальными фотографиями оной. Даже сплав здесь есть, пусть и в незавершённом писателем Пришвиным-Легкобытовым виде.
И ещё одна ассоциация. Словно по научным лекалам сваяна книга. Будто докторская, сложившаяся из ранее опубликованных работ. Всё улучшено, отутюжено и подтянуто. Кто не читал ранних романов, может и не читать – здесь, в «Мысленном волке», всё много лучше.
Но должна же быть и новизна по тем же диссертационным канонам.
Из нового, кажется, ничего.
Даже своеобразное оправдание Распутина, развенчание мифов, порочащих пусть и не вполне доброе, но и не демоническое, по мысли автора, имя, основано на соответствующей книге написанной ранее. Ново лишь то, что апологетическая нотка в сравнении с ней звучит сильнее.
В принципе, уже этой темы оболганного Распутина, этого образа, который выходит за рамки «нечистой силы» Пикуля, хватило бы на отдельную книгу, и она была бы достаточна, её бы вполне хватило на проведение в жизнь темы псевдореальности, рациональной мысленности, отвлечённо-ярлычной, присущей «мысленному волку» до логического конца. Но Варламов распылился, захотел взять количеством литературных и исторических фигур. А такой Распутин (оставим в стороне вопрос исторической подлинности), Распутин, выведенный сакральной жертвой медийной среды, был бы очень интересен как раз в рамках избранной темы.
Варламов предпочитает Распутину любимого Пришвина, и поэтому перед читателем не роман о распутинщине, а роман об искании России и борьбе с «мысленным волком» жертвой которого стал, в том числе, и русский мужик, добравшийся до царского дворца.
Хотя, то, что это книга об искании России и россиесбережении догадаешься не сразу. Слишком уж много всего собрано. Тут и пубертатный период, и искание полового счастья более позднего разлива – вещи привычные для книг Варламова, и большевики, и интеллектуальный роман между Розановым и Пришвиным. Варламов распыляется, концентрированной мысли, врастающей из самой ткани повествования, а не наговариваемой автором и новыми стародумам, в книге – нет. Немного о том, немного об этом. От истории Легкобытова к истории Комиссарова, затем переход к Розанову, Щетинкину, Распутину, Грину и далее, далее. Повествование движется гладко, и такая разбросанность при первом прочтении в глаза не бросается. Поэтому и закрываешь книгу с удовлетворением, сетуя лишь на то, что слишком уж бодро и резво, как в детективах, где главный следователь разъясняет характер произошедшего преступления, разрешил всё автор финальным диалогом.
Но потом понимаешь – ингредиентов много, а основной отсутствует.
Для хорошего романа хватило бы и вполовину, а то и вовсе одного – темы пола, литературы, Родины, отвлечённого мышления. Для хорошего романа и постненького было бы достаточно.
Автор определённо нацелился понадкусывать всё. В результате хватается то за то, то за другое и ни в чём не доходит до конца, остаётся в пределах неглубоких. Помелькал русский мужик при царе – Распутин вроде медведя у цыган, и сгинул. Поиграла половая тематика – и ничего, ушла. Погрозился, построжился над Россией зубастый усатый мысленный волк Ницше, пореял патриотически возрождающийся в 1914 году Розанов – и тоже, без всякого продолжения. Всё в книге Варламова скачет перед глазами как узоры в калейдоскопе, наблюдать занимательно, а смысл не вытанцовывается. Может, это, конечно тоже своего рода борьба с мысленным волком у читателя. Но роман без мысли, без идеи, выпестованной самим повествованием, пресен.
В итоге выходит в целом ладно, а питательного результата никакого. Поэтому, по прочтении, приходишь к выводу: технически, формально Варламов вырос значительно, но содержательных глубин так и не достиг.
О чём роман? Этот вопрос не оставляет читателя, когда пропадает общее удовлетворение от того, что прочёл ладно скроенную книгу.
Ну не о Ницше же и его тлетворном влиянии на Россию, не о человеке же, совратившем даже не город, а целую страну.
Не хочется верить в то, что мысль самого автора так недалека и поверхностна как мысль одного из главных действующих лиц романа Комиссарова. Сомнительно, что Ницше, сей новоявленный немецкий Архимед, смог в одиночку, без точки опоры, поворотить целую страну. Да и мысль эта, что вся революция завелась у нас из одной только литературной и журналистской чернильницы, слишком уж мысленно-волчья, в духе розановских обыденных представлений. Опасная мысль, из которой и вытекает знаменитое розановское же удивление: куда слиняла Русь и отчего русский народ-богоносец враз как водой окатился.
Опасная и потому, что здесь не так уж далеко до мысленно-волчьего отрицания мысли и мышления. Недалеко до хрестоматийного и совершенно ложного противопоставления дурной мыслящей неметчины и благословенного, боговдохновенного, безмысленного, бездумного русского (на самом деле «псевдо») патриотического восторга и ража.
С другой стороны, идея греховного помысла, увязанного с образом мысленного волка, не так уж и нова, чтобы здесь можно было что-то добавить нового помимо неожиданной пленившей Варламова метафоры. Тем же Горьким в «Климе Самгине» всё сказано (выдумывают себя, «да что Вы озорничаете»), и вряд ли ту горьковскую глубину одной блёсткой метафорой можно перебить.
Не нова и совсем даже вредна, автор сам это признаёт, и неявно поругивает, идея войны как мобилизации русского мира, этакий принцип – чем хуже, тем лучше. Да, война много даёт героям в плане мужания и развития. Но цена остаётся ценой. И платят за это возмужание другие люди на фронте.
Идея нового народа, новой страны, которая жёстко и необходимо творится взамен рухнувшей императорской России, звучащая на последних страницах романа – возможно тоже ложь. У читателя нет никакой уверенности в том, что эта идея преображения России, коренной её ломки принадлежит не только героям книги, но и самому автору.
Перебирая идейный ряд также как и событийный, один за другим, Варламов ни на чём не останавливает своего внимания. В итоге складывается впечатление, что повествование не закончено, что основная идея не раскрыта. И если автор захочет высказаться до конца, то нас, похоже, должны ожидать, как минимум ещё два-три тома эпопеи. Пока же охота на волков только начата, и трудно сказать, чем в итоге она закончится.
Варламов А. Мысленный волк. – М.: АСТ, 2014
Сергей МОРОЗОВ,
г. НОВОКУЗНЕЦК
Добавить комментарий