Пленники русского возрождения

№ 2014 / 38, 23.02.2015

Все последние месяцы проходят у нас под знаком столетнего юбилея Первой мировой войны. «Вспоминают» «подвиг» русских солдат, конструируя заменитель исторической памяти о том, что было после 17-го года

Москва, 2014 г.

Все последние месяцы проходят у нас под знаком столетнего юбилея Первой мировой войны. «Вспоминают» «подвиг» русских солдат, конструируя заменитель исторической памяти о том, что было после 17-го года. Теперь можно вовсю, комиссия по фальсификации истории закрыта.

По аналогии припоминают и патриотическое воодушевление тех лет. Вот, мол, как было сплочено общество! Сто лет прошло, и мы, как и наши прадеды, теперь должны также крепить патриотическое содружество перед лицом внешней угрозы и надвигающейся войны, не то холодной, не то горячей.

Аналогия и в самом деле имеется. Сравни колонки тех лет и этих с трудом разберёшь, где кончается Розанов и начинается Проханов с Лимоновым, где какое-нибудь «Новое время», а где «Odnako.org». Можно, конечно, испытать чувство гордости, – храним традиции, идём в струе, возвращение к корням состоялось. Однако лучше бы погрустить, потому что в этаком совпадении проглядывает не столько верность традиции, сколько дурная бесконечность эмоционального угара, прилив псевдопатриотических показных чувств и слов, в которых тонет подлинный патриотический разум и патриотическое дело. Якобы патриотическая говорильня, как и сто лет назад, заменяет планомерную рутинную работу, и вся общественная энергия уходит в пар верноподданических выкриков и лозунгов, к реальному развитию страны имеющих слабое, опосредованное отношение.

Читая нынешние колонки и сравнивая с классической книгой-манифестом «Война 1914-го года и русское возрождение» приходишь к выводу, что В.В. Розанов остаётся эталоном экзальтированного «патриотического» сознания. Стоит ли удивляться? Розанова у нас любят и почитают.

А ведь такие писатели, как Розанов, вредны для России.

Почему? Этому есть простое и незамысловатое объяснение. Потому что поят они Россию патриотической сивухой, любят Россию только пьяненькую. А как не любить? Эстетика. Розанов и подрозановики во всём ищут эстетического. Поэтому обольщаться их патриотическим подъёмом вряд ли следует. Трудности и невзгоды для них имеют чисто эстетическую ценность. Эстетическое, будоражащее кровь и нервы они при зоркости зрения отыскивают во всём. К примеру, также эстетически радовался Розанов первой русской революции, революции 1905 года. Также писал о молодых лицах, народных соках и свежести надвигающейся грозы. Беда с такими восторженными! Им для эстетики ничего не жалко. И вот война уже как Пасха, а «Прощание славянки» как радостное христосование. Это перед смертью в окопах-то! Попробовал бы этот эстет военной Пасхи, что-нибудь такое задвинуть перед мужиком или перед провожающей его со всем семейным выводком бабой.

Но даже семья, тёплое, родное, любимое розановское, отодвигается на задний план перед кровавой русской «Пасхой». Оставляется всякая семейственность. Всё застила кровь, залила глаза, рот сладкой солоноватой своей жижей.

В предвкушении войны, что у Розанова, что у нынешних – нечто эротическое. Ноги дрожат и подгибаются, груди волнуются. Ну и к этому эротическому, как не добавить обязательное про мощь, да про великое. И рядом с этим, на фоне растущей череды гробов, из своего тёплого газетного угла: «Теперь каждая неделя историческая». Теперь и тогда.

А ведь всё это, как мы знаем, эстетика мертвенная, декадентская. Красота умирания. Вот Россия и умерла по заказу к 1917 году. Большевики же жить хотели. Знамя у них было красное, но жаждали они не Кровавой Пасхи, а пусть и беспасхальной, но жизни.

Вся розановская знаменитая книга 14 года – эталонна именно как набор пафосного вранья. Гонорар отстегнули, эмоция возвысилась, и понеслось. Патриотический мазохизм: «Под ударами чужого меча мы празднуем праздник государственности». То есть без ударов праздник государственности общественностью не празднуется никак, ни в какую. Весьма нелестное впечатление получается о патриотизме. Однако оно, как видим, преобладает и ныне, потому что совершенно в том же столетней давности стиле, несутся возгласы: «Санкции! Слава Богу! Наконец-то мы ощутим себя Россией!»

Много говорено о различиях либералов и патриотов. Но, увы, видимо права вековая житейская мудрость – противоположности притягиваются. Самые горячие из «патриотов» способны видеть Россию только в тех тонах, что и проклинаемые ими либералы – униженной, оскорблённой, загнанной в угол, безумной и бездумной, закаляемой самобичеванием и самоопьянением.

Генетическое родство розановской публицистики и нынешних патриотических «богатырей», потрясающих уже не чернильными копьями, а клавиатурами обозначается в полном безразличии к содержанию говоримого. Всё по тому самому по розановскому завету идёт. «Главное не то, что сказал, а как сказал» – это розановская линия современной урапатриотической публицистики. Родство в склонности к словесной наркомании, к опьянению, рождённому плетением словес при полном презрении к смыслу и содержанию и безразличию к тому, насколько эти словеса близки к реальности.

Санкт-Петербург, 1914 г.

«Всё поднимается», «распахнувшиеся сердцем мундиры», «стомиллионный народ, ждущий только слова, повеления государя» – всё это словно ожило, восстало из гроба в текстах Проханова, Лимонова, Носикова и прочих певцов нового русского возрождения. Авторы соревнуются в экзотике, не гнушаясь ничем, не слишком робея перед богохульством, святотатством, осмеянием здравого смысла или поруганием святых смыслов и ценностей русской культуры: то у Носикова весь народ оказывается священством и Христом, то невесть откуда взявшийся господин Стрелков оборачивается былинным Ильёй Муромцем, обещающим спасти цельную Россию. Скойбеда готовится претерпеть всё ради возвращения России, и берёт на себя обязательство обучиться штопать колготки (китайские?) на лампочке (польской, венгерской?), призывая к этому тех, кто либо давным-давно этим занимается, либо и колгот вовсе не имеет. Холомогоров делится с патриотической публикой своими кулинарными пристрастиями, расписывая преимущества отечественных сметанок и ветчины с рыбкой перед западными аналогами.

В ожидании горячей и холодной войны, развернулась широкая патриотическая дискуссия о горячих и холодных блюдах, и принципах патриотического питания.

На фоне всего этого оторванного от трагизма происходящего разглагольствования о правильном патриотическом рационе прогрессивной патриотической общественности творится мифология народа как единой одухотворённой всей этой газетной вознёй и приливами патриотических чувств к определённым органам экзальтированной верноподданническими настроениями братии. Надуманная прохановская дилемма, возглашённая ещё весной, «крейсера или туалеты» цементируется лозунгами в духе розановских строк столетней свежести: «Ему не варенья нужно, а царства, истории, страдальчества и величия. Таков мужик. Таков поп. Таков солдат. Посторонитесь, господа литераторы!»

Кто бы говорил, как говорится.

Призыв более чем странный, потому что русское возрождение 2014-го года ещё больший публицистический миф, ещё больший продукт СМИ и литературщины, а потому более скоротечное явление, чем патриотический угар года 1914-го. Варенье? Да кто ж его даст? Предложение публике (газет, кстати говоря, по дороговизне не читающей) совершить выбор в пользу царства перед вареньем, по большей части остаётся декларативным возгласом, хотя бы потому что нет ни самой ситуации выбора (в реальности вопрос так вообще не стоит), ни царств (Россия – республика и демократическое государство), ни варенья (у нашего правительства не то что варенья, снега зимой не выпросишь, а Запад и вовсе ничего не предлагает, ожидая, что мы сами все вокруг себя, как в 1991-м порушим).

Это и есть литературщина – выдумываемый ныне миф о том, что народ не то, что готов (в этом смысле он всегда готов, пионеров много ещё осталось), а прям жаждет затянуть пояса и сбросить всякую нечистую иноземную снедь со стола своего, надеясь на патриотическую манну, которая просыпавшись с газетных строк насытит и напитает его.

Здравый, ответственный подход к делу отсутствует. За всем этим «русским возрождением» образца 2014-го года не слышен голос тех, кто делами, трудом, заботами обеспечивает развитие России сегодня. Не слышен голос народа, который вовсе не просит санкций для укрепления Отечества, но просит работы и порядка для его укрепления, разумной цели, народосбережения, государственной заботы, а не мифических Новороссий. Не слышен голос российских промышленников, производителей, которые просят обеспечить условия для нормальной жизни и работы, а не бегать от Польши и Норвегии к Чили и Аргентине, выдавая это обычное уже безразличие к отечественному сельскому хозяйству за патриотическую победу.

Голос нового «русского возрождения» стал рёвом, заглушающим все насущные политические, экономические, социальные, нравственные проблемы самой России.

О том, что этот рёв пустой и бессмысленный, говорит и позиция РПЦ, не поведшейся на газетную шелуху, остающейся верной своим заповедям и неизменным устоям, ведущей свою линию христианского отношения к миру, человеку и государству.

И зная о том, чем кончил Розанов своё патриотическое возрождение году этак в 16-м, ничуть не удивишься, если все они – и Лимонов, и Проханов, и Скойбеда с Холмогоровым года через два будут вслед за своим духовным учителем – В.В. Розановым размышлять о тонкостях и перипетиях судеб проституток. Впрочем, это ещё не самое худшее. Есть другое опасение – как бы после такого очередного «русского возрождения», не пришлось бы писать и новый «Апокалипсис нашего времени».

Сергей МОРОЗОВ
г. НОВОКУЗНЕЦК