Липки

№ 2014 / 51, 23.02.2015

Что такое Липки, пишущим объяснять не надо. А читателям расскажу. Вообще-то – подмосковный пансионат, где ежегодно проводился Форум молодых писателей.

Голоса в холле

Что такое Липки, пишущим объяснять не надо. А читателям расскажу. Вообще-то – подмосковный пансионат, где ежегодно проводился Форум молодых писателей. Но название давно стало брендом, живущим своей жизнью. В этом году Форум прошёл в другом месте, но всё равно говорили: «Липки». В сущности, это молодёжная мифологема, сотканная из газетных отчётов, литературных сплетен и яростных постов в ЖЖ. А ещё – царство непризнанных гениев. Цыганский табор, без устали гомонящий всю отпущенную ему неделю. Семинары в Липках устраивают в холлах. Подходишь, уже из коридора слышны возбуждённые голоса. А кто-то слушает молча. Но посмотрите, как сосредоточены лица! О чём же здесь думают и говорят?

Елена ТУЛУШЕВА
Елена ТУЛУШЕВА

– Пишу я с четырёх лет! – сияющие глаза победоносно оглядели присутствующих. – Читать меня научили в три, а в четыре я уже написала стихотворение!

Удивительно, что не в два. Господи, хоть бы кто разбавил это однообразие вундеркиндов, рассказал о тяжком, порой нудном ежедневном труде. О тоннах прочитанного, переосмысленного, прежде чем рука поднялась и рискнула создать что-то своё. А потом о таких же тоннах уже собственного, разорванного, скомканного, выброшенного в порывах гнева, отчаяния, потому что всё это – не то, недостойно, ничтожно; о месяцах молчания от осознания собственной бездарности, ради… Ради нескольких строк, выстраданных, выплаканных, и оттого блестящих, которые теперь… привёз сюда! Я пронёс это чудо сквозь трёхдневное уныние плацкарта, с его потно-луковыми зловониями, туалетными сквозняками и липкими попутчиками. Я привёз его вам, готовый к битве, к борьбе, жаждущий каждого нового мнения, слова. Хотя бы взгляните, прошу вас! И я месяц буду запрещать себе прикасаться к бумаге, разгромленный, полный смятения и тоски, чтобы однажды посреди ночи вскочить и выплеснуть всё то, что смог нажить, начувствовать. А потом править, править, править! Вычёркивая снова и снова! Вспоминая каждое ваше наставление, будто впервые понимая всю ценность той беспощадной критики!

– В семь лет мама напечатала мои стихотворения, их было уже больше пятидесяти! Потом она размножила их на работе, и мы раздали эти сборники всем нашим знакомым! – девушка откинула назад чёрные пряди с фиолетовым оттенком, оправила преждевременно уползшую вверх юбку. Бордовые колготки несколькими выразительными стразами подмигивали словам хозяйки. – Так что писала я всегда очень много, мне никогда не было лень писать! Сюда, как вы могли заметить, я тоже очень много послала.

Какая умница, не лень писать. Ну а нам, по всей видимости, должно быть не лень читать. Вчера с самолёта, так и засел на весь вечер. В полёте не до чтения, уже зрение не то, пришлось дома… Жена такой штрудель испекла, ждала меня, неделю не виделись, а я вот занят талантами. И не поговорили толком, а теперь вот ещё неделю не свидимся. Работа…

– Вас вчера на открытии не было, сегодня приехали из Волжска? Как говорится, прямо с поезда?

– Я? А, не-е-ет! – кокетливая улыбка растревожила длинные серебряные сосульки в ушах. – Вчера я была у подруги на дне рождения! – просияли сосульки. Их хозяйка не заметила, как вытянулось лицо вопрошавшего. – В пять утра закончили отмечать и к десяти я уже сюда! А в Москву мы переехали уже три года назад, потому что дома у нас творческим людям делать нечего. Мама считала, что мой талант там пропадёт впустую. Кому в этой глухомани нужны поэты, вы же понимаете. Поэтому я уже как бы из Москвы, просто на конкурсе указала, что из Волжска.

Что, Серёжа, купился на диалект? Увы, уже и здесь всё реже услышишь голоса малых городов. Они все нынче москвичи! Только для таких мероприятий вспоминают, откуда они. Что ж, удобно: живёшь в Москве, можешь в избытке пользоваться её ресурсами – литературными мастерскими, студиями, круглыми столами. А как на конкурс, то пожалуйста: я из городочка N, у вас наверняка не найдётся и пары представителей нашей области, не отвертитесь, берите. Это мы, Сергей, ездим, ищем, а они уже тут! Ждут похвал и публикаций. Только мы, чудаки, не замечаем их шедевры.

– А учитесь вы где? – чеканная речь и пристальный взгляд как будто пытались выудить единственно правильный ответ.

– Ну, я пошла учиться на менеджмент в Институт культуры и бизнеса.

– Ага. Ну, как говорится, искусство всюду, – ответ, по всей видимости, не столько разочаровал, сколько озадачил.

Что, Сергей Сергеевич, загрустил? Думал, они в Литературный идут или на филологический? Да ну что ты, им же деньги ковать надо, покорять столицу. А название-то какое: культуры и бизнеса! Хотят стать бизнес-поэтами, чудаки.

– Ну, как бы писать я и сама умею, диплом для этого не нужен, а пошла учиться на менеджмент в сфере культуры.

Вот видишь, «как бы писать» они всё умеют. Ну, разве не замечательно? Нам можно и не трудиться, просто читать и радоваться!

– А ещё я напечатала свой первый сборник, ну, первый профессиональный, а не как в детстве. Конечно не в твёрдом переплёте, но у меня друг на дизайнерском факультете сделал обложку. Вот, привезла вам, Сергей Сергеевич, и вам, Алексей Иванович, со своим автографом! – гордой поступью в четыре шага, предварительно ловко одёрнув юбку, она вручила свой дар. – Приз в студию! – звонко рассмеялись сосульки.

На яркой обложке в стиле поп-панк-трэш-арт сложно было вычленить передний план или хотя бы основной мотив. Перо с чернильницей, свеча, окно и книги, и при этом половина зелёной женщины, отражающаяся в зеркале шестикрылым ангелом, роковой револьвер и подобие статуи Давида.

– Так, на чём я остановилась? Столько всего нужно рассказать ещё! – скрипучее кресло вздыхало от избытка энергии. – Значит так, дальше я продолжила писать в школе…

– Прошу прощения, поближе к сути! – резко прервал Сергей Сергеевич. – Всё-таки мы, к сожалению, ограничены во времени, и хочется обсудить вас не второпях… – словесный поток юной поэтессы словно вытеснял из кресла его, харизматичного, пружинистого, жёсткого.

– Да-да, я вот как раз о сути. Ну, основная идея моего творчества, она может быть понятна далеко не каждому! Но это для меня не главное. Мне важно выразить себя, я иногда ощущаю, что просто не могу молчать.

Ну что ты, Серёжа, так на меня смотришь? Видишь, не может девушка молчать. Ну ладно-ладно, подключусь и я:

– Голубушка, почитайте нам, на ваше усмотрение из того, что вы привезли, – мягкая улыбка, тем не менее, указала жёсткое направление для продолжения беседы.

– Ой, хорошо! Даже не знаю, что выбрать. Или всё читать? Но это мы с вами надолго тогда засядем! – локоны мелодично подключились к танцам сосулек. – Я лучшее сюда привезла, оно мне всё нравится.

Ну, кто бы сомневался. Как же замечательно, когда всё в себе нравится, только завидовать остаётся. А мы, старая гвардия, всё ищем кого-то. Вот она – наша смена. И ведь надо же их принять, надо успеть им что-то дать, пока не уничтожили русскую литературу. А как до них достучаться? Молодые, горячие, хотят напролом, не услышат. А вдруг услышат – ещё натворят дел от обиды. Работка у нас… А ведь достучаться, Серёжа, надо! Мы же в ответе за них, недоучек, за исковерканную школьную программу, за Донцовых и Шиловых в ларьках, за скудость свежих идей. Ну что ж, будем стучаться. Прилепиных не штампуют сотнями, будем шлифовать. Читает… Ну хоть читает с душой. Может, не всё потеряно.

– Хорошо, спасибо. Ну что ж, начнём. Кто готов к обсуждению? Здесь задача высказаться каждому, как можно строже и жёстче. Автор должен получить качественную суровую критику! – глаза медленно сканировали каждого, как будто проверяя готовность полка. Чёрная рубашка, крепкий ремень, идеально отглаженные стрелки брюк – придавали образу воинственности.

– Ну, Сергей Сергеевич, не будем забывать, что стоит говорить и о положительных сторонах, автор всё же трудился, – улыбка осветила лицо второго «мастера», её тёплый отсвет скользнул по плечам и угас, затаился в крупной вязке мягкого свитера. – Помните, мы здесь объединены светлыми целями, мы создаём литературу.

– Тогда давайте я. Я читала Анжелику, и мне очень понравилось!

– Можно просто – Лика! Ой, извиняюсь, что перебила! – нетерпение юбки по-видимому охватило и хозяйку.

– Ну да, так вот. Пять стихотворений мне очень понравились, а два не понравились, про пальмы и про смерть. А так и идеи понравились, и как вы пишите, Анжелика. То есть, Лика. Ну вот… Спасибо.

Началось. Ну не смотри ты, Серёжа, так жалобно, у самого уже сил нет. Предлагал же ещё в прошлом году запретить слово «нравится». Ну сядь ты накануне, подготовься, накидай хотя бы двадцать синонимов «нравится» и двадцать к «не нравится». Да, Серёжа, что делать. Значит, нужно их растормошить, нужно расшевелить. Какой год воюем, не унывать. Зря я что ли здесь глотаю вегетарианский борщ и хлебные котлеты вместо домашней запечённой утки? Раз живы-здоровы, надо бороться.

Эстафета «нравится» передавалась от одного к другому. Сосульки благодарно покачивались, запуская по стенам солнечных зайчиков. Новые лица, новые строки, новые судьбы… Новая литература – будет ли, придёт ли с ними? На столе в номере, как обычно, стопка их текстов. На некоторые даже и времени жаль: с таким багажом обсуждаться рано, с трудом тянет на этюды, но они же не хотят тренироваться. У них всё, что пишут – всё шедевры, всё надо обсуждать, а лучше – сразу печатать.

За пару дней стол заполнится целиком – потянутся пострелы с других семинаров: «Посмотрите, пожалуйста, оцените, подскажите, порекомендуйте, возьмите в журнал»… И стопки, стопки, стопки текстов… В большинстве своём однообразных: типовые герои, схожие сюжеты, эклектика стиля, штампы, штампы… Но в двух-трёх подборках засветятся искорки. Крошечные, дунешь – погаснут! Значит, надо защитить, сберечь, помочь развиться.

* * *


Потрясающие! Да это просто потрясающие колготки! Глаз не оторвать! Такие стразы, наверное, вручную приклеивают… Эх, в Снежинске и не достать такого. У нас только чулки сеточкой, да и те папа даже примерить не позволит. Сразу все шептаться начнут, как будто фильмов не смотрели. Ого, у неё и маникюр со стразами! Наверное, кучу денег выложила. Интересно, она ещё и работать успевает или родители помогают? Нет, наверное, она сама уже им помогает, учится на «бизнесе», наверняка подрабатывает, платят много. А говорят ещё, что Москва людей портит! В Волжске, небось, она выглядела как все, жила как все, а теперь вон какая! Красивая, ухоженная, учится и ещё работает! И стихи пишет. Правда, вот стихи… Совсем корявые. Или это верлибр? Да нет, рифмы есть, только иногда странные: мне – в траве, куда – весна. Но уже третий человек говорит, что нравится. Не могу же я сказать, что меня совсем не тронуло, что стихи скучны, скрипучи. Да и потом, когда она меня будет обсуждать, ещё наговорит суровой правды, а я и расплакаться могу, вот позор будет, приехала папа-мамина дочка.

А вдруг и правда стихи у неё отличные, просто я бестолковая. Вон, «мастера» сидят вроде бы вполне довольные. Хотя по ним и не поймёшь. Может, они просто довольны, что выбрались в санаторий, на природу, с бассейном и полным питанием. Гуляй да читай – отличная работа. Сколько же лет нужно пахать, чтобы тебя вот так приглашали отдыхать? Тот, что помолчаливей, вон как к ней ласково: «Голубушка, почитайте». Обидеть не хочет, значит, я тем более права не имею сказать жёстко. А второй вот-вот выскочит из кресла, хотя и не скажешь по лицу, что он в восторге, но глаза у него загорелись, наверное впечатлён. Значит, нужно сказать что-то хорошее, только бы найти, о чём. Так, ритм… Нет, ритм сбивается. Посчитаем: 7-8-8-9 и 8-9-7-10. Нет, никуда не годится, вот потому и спотыкаюсь. Ритм и рифмы отпадают. Может, выразительные средства… Так, про смерть, про часы, хотя они тоже кажется про смерть, про дорогу, опять-таки к смерти… Что-то выразительные средства совсем не выразительны. Может, просто сказать, что я не поняла её стихи, закосить под дурочку? «Если нужно объяснять, то не нужно объяснять»… Кстати, это откуда? А, не важно, не до этого, Машка, соберись! Машка-дурашка, как лодку назовёшь… Вот у неё имя – сразу понятно, какие горизонты откроются – Анжелика… Загадочное… Ну вот, бестолковая, опять прослушала, чем же её стихи нравятся. Ведь кажется и обсуждать здесь нечего! Теперь я… Ну выкручивайся! Главное – не молчать, а то не за дурочку сойду, а за круглую дуру, а это уже совсем обидно.

– Анжелика, я с интересом читала ваши стихи…

Так, ну и что же я там интересного нашла?

– Мне кажется, их объединяет тема тяжёлых экзистенциальных переживаний.

Господи, ну что за бред. Что она, сама не знает что ли, какая у них тема? Надо активно пошуршать страницами.

– Ну, кроме стихотворения «Бабочки». Оно светлое, нежное.

И абсолютно пустое, так что сказать мне нечего.

– Оно мне понравилось больше всего, ближе мне по настроению. Остальные тоже понравились, но они более мрачные. Ну вот, спасибо.

Фуф, отделалась вроде без позора. Она вон сидит, сияет, значит не обиделась, уже хорошо.

* * *


Сидит, сверкает! Безвкусица какая, новогодняя ёлка! Из Москвы она, деловая. Припёрлась туда и уже видимо считает, что талант, бренчит висюльками. У нас в Сургуте тебя бы приняли за проститутку. Красные колготки, да ещё с блестяшками, на карнавал приехала королевна Анжелика. Подделка под роскошь. Уже, небось, отхватила себе хахаля с лысиной, а там, в Волжске оставила всё настоящее, живое. Обещала звонить, писать, рыдала, упёршись лбом в стекло уходящего поезда, всю дорогу строчила смс-ки. А потом первые пару месяцев и правда звонила каждый вечер, тараторила про свой день, плакала, как тяжело, как скучаешь, как считаешь дни до Нового Года, чтобы приехать и больше никогда не уезжать в эту чужую Москву. А он-то, дурак, верил, кидал тебе деньги на телефон, чтобы ты могла чаще звонить, никак не мог наслушаться, в век интернета каждый день слал почтовые открытки, романтик недобитый. А по выходным загружал себя подработкой, чтобы не замечать заунывные сумеречные дни, и ждал. А ты так и не приехала! Дура. Московские выпендрёжки со всей России. «Мама решила, что мой талант пропадёт»! Мама решила, что замуж тебя не возьмут и денег у тебя не будет. А тут вот на тебе, доченька, Москва! Женихи так и побегут! А мы, значит, в остальной России – только алкаши да нищие?! Тьфу, тошно смотреть, кукольная улыбка.

Стихи она с четырёх пишет! Хоть бы кто правду сказал – бездарно! Так и застряла на уровне лет двенадцати! О чём твои стихи? О Любви? Ну нет, куда, ты же такая особенная, о любви не пишешь, ты о «высоком» – о смерти! Нашла, на чём выезжать. Да их отличить можно только по названиям, стихи твои, а так – тасуй строфы, как колоду карт, всё равно суть не поменяется, потому что нет её, сути, пустота! И ты – пустота, только разукрашенная. Что сияешь? Думаешь, напечатают? Да нужна ты им, не туда попала, я здесь уже третий год. Таких, как ты, тут каждая вторая, и все с трёх пишут, гениальные вы наши!

А чтоб напечатали – пахать надо! Сначала год пашешь, приезжаешь, а они – фиг тебе, сиди дома. Обижаешься, злишься и весь год снова пишешь, как дурак. Потом приезжаешь, уже не такой смелый, знаешь, что скажут. А они раз, и удача, говорят! Из твоих двадцати трёх выстраданных, родных, один-единственный рассказик, может, и возьмут, только вот тебе, дядя, список доработок. А ты уже счастлив! И потом полгода им пишешь, а они возвращают и возвращают: то начало затянуто, то финальная фраза не играет, то диалог не прописан. Уже и не веришь, думаешь, отписываются. А они бац: «Приняли в третий номер»! И вот тут… думаешь всё, танцуешь и радуешься? Ну, если больше литературных интересов нет, то можешь и танцевать. А так – садишься и пишешь, и вычёркиваешь больше половины.

И едешь в третий раз, зная, что здесь – как русская рулетка. Ходишь по разным семинарам, за каждым ведущим по пятам, как мальчик-гимназист. Тексты свои тоннами распечатываешь, всем раздаёшь, чтобы, может, хоть один тебя заметил. А половина из них выкинет, не читая.

Нравились тебе твои стихи, вот и сиди, пиши их себе. Сказал бы я тебе про них откровенно… А то тошно, пятый человек, и всё «нравится-красавица». Ладно, Костик, я с ним второй год в одном номере, ему уж конечно «нравится», вы ему все очень нравитесь своими формами, только не поэтическими. Сначала предложит в баре посидеть – «половить» писателей, чтобы представить юное дарование. А дарование сидит, сияет, стопки текстов набрало с собой, как на кастинг пришло. Правда, «мэтры» по ночам в бар не заглядывают. Некогда. Вон, у наших уже глаза красные, читать-то всех приходится, а только второй день! Потом Костик и бассейн покажет, куда ж без него. А потом под утро довольный припрётся и давай трепаться, хоть рассказ пиши, только уж больно пошлый выйдет. Ему вы все безумно нравитесь, и нахвалил-то тебя как, вроде даже конструктивно, если стихи не видеть. А вот девчонки-то что хвалят – обалдели, что ли?! Это же и стихами не назовёшь. Рифмы одни глагольные, ритм скачет, ударения исковерканы. А главное – пустота полнейшая! Я не Димка, я всё скажу…

* * *


Ну, вот и осень снова. Холодно здесь в этом году, а у нас в Сибири уже совсем по-зимнему. Сейчас как раз время окончания первой смены, все плетутся к Николаичу, согреться хорошенько… А тут ещё весь день. С утра бы можно было чем-то «разбудиться», голова ноет, да не с кем особо. Девчонка вроде неплохая, а сколько шуму. Как может, так и пишет, что привязались к ней. За пять лет и не таких видали здесь. Пришла счастливая, а сейчас сидит вся красная от обиды – прям как её рейтузы. Или это колготы такие, не разглядишь отсюда. Какие-то они ещё с камушками, нарядилась, молодец, а вы напали, мужики. Руководители-то ладно, понятно, хотя в резкости им не откажешь. «Это всё надо оставить для себя, в стол, так сказать»… Ну, а как будто по большому счёту здесь мы пишем для кого-то ещё. Для кого? Раз в год собирают нас здесь, потерянных, недооценённых, чтобы как-то подбодрить, на недельку дать почувствовать, что хоть кому-то наша литература нужна. Вот, ребят, почитайте, погрызите друг друга. Да и второй «мастер» тоже забавный: «Мы создаём литературу». Ну, у вас в Москве, может, и найдутся любители словесности, а вы к нам приезжайте. В шесть смена закончилась – и что им делать, обычным работягам? Выпил, поел, до дома дотащился, а там жена нудит: опять денег с трудом на еду хватает, а у дочки учебный год начался, из туфелек она выросла, новые нужны, а ещё бы на физкультуру спортивный костюм новый… И вроде и не злая она, Верка, крутится, как может, сама работает, а от такой жизни заскрипишь. Но она хоть любит послушать вечерком, иногда даже что-то скажет про рифмы, про идеи. А ребятам на шахте даже и читать смешно, на что они им – писульки наши. Дорогие наши руководители, спасибо, что хоть время потратили, но что уж вы так эмоционально всё воспринимаете, второй вон совсем разошёлся!

– Обратили внимание: Наталья высказалась, похвалила, за ней ещё пять человек похвалили. А высказался Андрей – начал ругать, и за ним остальные начали ругать. Но что же это, хорошие мои? Ведь вы же писатели! У вас должно быть своё мнение, исключительно своё собственное! Если толпа идёт в одну сторону, то писатель должен идти в другую! Не обязательно против толпы, но обязательно в другую! Иначе, какой же ты писатель?!

Ну да, сказал хорошо, в другую… а какая другая нам остаётся? Сейчас и не поймёшь, куда толпа: эти правые, те – оппозиция, другие – вообще неформалы, четвёртые – смотреть тошно. Куда не пойдёшь, ты всё равно с толпой, только под разными лозунгами. А у нас на шахте всё просто. Утром туда, вечером обратно. И жизнь, брат, сама тебя возьмёт и понесёт.

Елена ТУЛУШЕВА


ТУЛУШЕВА Елена Сергеевна родилась в 1986 году в Москве. Окончила Институт психотерапии и клинической психологии и Институт психоанализа. Работала во Франции и США. Сейчас старший медицинский психолог в Центре по работе с подростками, страдающими наркозависимостью. Публиковалась во многих литературных журналах России, Беларуси и Казахстана. Лауреат V Славянского литературного форума «Золотой Витязь». Член Союза писателей России. Живёт в Москве.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.