ЧТО ПРИВЕЛО МИХАИЛА ШОЛОХОВА НА КЛЯЗЬМИНСКИЕ БЕРЕГА

№ 2015 / 18, 22.05.2015

Заслуженный художник РФ Владимир Андрушкевич (1923–2010) вспоминал, как перед окончанием в 1957 году Московского государственного института им. В.И. Сурикова долго не мог найти тему для дипломной работы.

Ему, прошедшему войну, очень хотелось перенести на бумагу виденное и пережитое на фронте. Помог случай: по радио услышал рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека» и стал искать печатный текст. Вскоре ему удалось купить тоненькую брошюрку карманного формата на газетной бумаге и без иллюстраций. Работая с рассказом, он сделал обложку, фронтиспис, титульный лист, шесть страничных иллюстраций и с тех пор на всю жизнь полюбил творчество Шолохова.

 

Открытие в Клязьме

 

В 1967 году, работая над серией гравюр «По памятным местам Пушкинского района», Андрушкевич от местных краеведов узнал, что в посёлке Клязьма (ныне микрорайон г. Пушкино. – В.П.) в 1927–1928 годах будто бы снимал дачу Шолохов и работал здесь над первой книгой «Тихого Дона». Этот роман был тогда, что называется, на слуху, так как всего двумя годами раньше Шолохову была присуждена Нобелевская премия по литературе «за художественную силу и целостность эпоса о донском казачестве в переломное для России время».

Но, как известно, писатель был человеком довольно потаённым для посторонних: развёрнутой автобиографии принципиально не оставил, интервью практически не давал и в свою личную жизнь никого, а тем более журналистов, не впускал. Неудивительно поэтому, что о клязьминском периоде его творчества долгое время почти никто ничего не знал.

Андрушкевич снова стал теребить краеведов. Сошлись на том, что это предположительно мог быть дом № 48 по улице Лермонтовской. В один из свободных дней Андрушкевич направился на улицу Лермонтовская, но нужный дом не сохранился. Жители соседних дач посоветовали обратиться к одному из старожилов, Г.С. Завалдаеву, жившему на соседней улице. Завалдаев вспомнил хозяев сгоревшего дома № 48, но они к тому времени уже умерли, а об их сыне не было никаких известий. Владимир Ильич потерял было надежду, но пока медленно шёл к калитке, рассказал своему неторопливому в силу возраста провожатому, что хочет найти дом, где жил и работал писатель Михаил Шолохов. Пояснил, что эта дача и дачи других видных писателей нужны ему, чтобы сделать рисунки и гравюры для пополнения изобразительного материала в краеведческих уголках на предприятиях, в учреждениях и в школах района. Услышав о Шолохове, Завалдаев оживился. Он подтвердил, что писатель действительно некоторое время проживал в Клязьме на Лермонтовской улице, но только не в доме № 48, а в доме № 15, где вместе с ним жили его жена и ещё какие-то родственники.

Простившись со стариком, Андрушкевич чуть ли не бегом устремился по новому адресу и без труда нашёл дом № 15. Это была небольшая и, в общем-то, типичная дачная постройка конца XIX века. Дом располагался в глубине двора, имел террасу, мезонин с балконом и палисадник. Однако жильцы ничего, к сожалению, о писателе не знали, но направили художника к бывшему многолетнему хозяину этой дачи, который к этому времени переселился в посёлок Звягино. В ближайший свободный день художник побывал у Дмитрия Алексеевича Капкова, которому в то время было уже 78 лет. Несмотря на преклонный возраст, чувствовал он себя неплохо, выглядел бодрым и хорошо помнил то время.

– Михаил Александрович жил в моём доме в 1927 и в 1928 годах, снимал две комнаты с отдельным входом: нижнюю с террасой и небольшую верхнюю – мезонин с балконом на восток. Вместе с ним проживали его жена, их дочь и его свояченица, – рассказал Капков.

Бывший хозяин дачи, имевший возможность общаться со своим жильцом, в разговоре с Андрушкевичем привёл незначительные, казалось бы, детали из жизни Шолохова:

– Память у него была изумительная. Бывало, вернусь с работы усталый, сяду за газету, а Михаил Александрович спустится вниз, в столовую, и скажет: «Ну, что, Дмитрий Алексеевич, устал? Не читай, я тебе так расскажу, что там написано». И без газеты мне подробно рассказывал всё содержание свежего номера. Однажды из Москвы он привёз несколько одинаковых книг. Одну из них подарил мне. Это был первый том его романа «Тихий Дон», но за многие годы, прошедшие с того времени, книга не сохранилась.

Рассказанное Капковым подтвердила и его жена Ксения Фёдоровна. Тогда ей было 76 лет, но она принимала самое живое участие в разговоре и с удовольствием вспоминала те далёкие годы.

В бесхитростных свидетельствах четы Капковых о Шолохове порой мелькали любопытные бытовые подробности. Молодой и энергичный Михаил Александрович, бывало, неожиданно выходил во двор и затевал возню со своими домашними на снегу. Летом он любил со своей семьёй ходить на прогулки в лес, который простирался на месте теперешнего посёлка Клязьма. Садился за письменный стол в основном вечером, когда неугомонная дочка Светлана засыпала, а весь дом затихал, и работал до глубокой ночи.

Выслушав супружескую чету Капковых, Андрушкевич попытался найти дополнительные источники и обратился к воспоминаниям людей, знавших Шолохова, но ни одного свидетельства, что писатель напряжённо работал над романом в Клязьме, ему долго обнаружить не удавалось. Художник даже засомневался, не запамятовал ли хозяин дачи о сделанном ему Шолоховым в 1928 году подарке – первом томе «Тихого Дона»? Может быть, это были «Донские рассказы», впервые изданные в 1926 году?

Вот что рассказывал мне о тех своих сомнениях сам Андрушкевич:

– Я записался в Государственную библиотеку СССР им. В.И. Ленина (ныне Российская Государственная библиотека. – В.П.). Взял первое издание «Донских рассказов», подержал книжку в руках, прочитал её и уже в подготовленные для газеты воспоминания Капкова, где говорится о сделанном ему Шолоховым подарке, вместо «Тихого Дона» вставил «Донские рассказы». Однако полной уверенности, что дело обстояло именно так, у меня не было.

К тому времени в Союзе писателей Андрушкевич узнал, что к Шолохову в редакции газеты «Правда» был прикреплён редактор Юрий Лукин. Он созвонился с Юрием Борисовичем, представился и попросил уточнить при его очередной встрече с писателем, проживал ли он в посёлке Клязьма Пушкинского района и над чем там работал? Вскоре получил от Лукина короткую записку, в которой он сообщил, что узнать что-либо не смог по причине нездоровья писателя. Однако через какое-то время уже при личной встрече с Андрушкевичем Лукин подтвердил, что Шолохов действительно проживал в посёлке Клязьма с женой, дочкой Светланой и сестрой жены, и работал над «Тихим Доном».

Перипетии своего краеведческого изыскания художник в 1973 году опубликовал в районной газете «Маяк» и сопроводил публикацию рисунком дома №15 по Лермонтовской улице посёлка Клязьма.

 

Клязьма впадаетв «Тихий Дон»

 

Но эта газетная публикация всё-таки не ответила на главный вопрос: что заставило Шолохова почти на год переселиться с берегов величественного тихого Дона на берег узкой и извилистой в этих местах Клязьмы? Дальнейшее изучение этой малоизвестной страницы биографии писателя привело к следующим выводам, которые, как мне кажется, довольно интересны для читателей

К работе над романом «Тихий Дон» Шолохов приступил в станице Вёшенской в 1926 году, а в июне 1927 года приехал в Москву с рукописью первой книги романа и отдал её в журнал «Октябрь». Редколлегия встретила роман «в штыки», увидев в нём «апологию дореволюционной кулацкой жизни». Спас положение и поддержал Шолохова Александр Серафимович, однако молодому автору было предложено доработать некоторые части рукописи и выполнить ряд рекомендаций. Судя по всему, работа предстояла большая, а для жизни в столице нужны были деньги.

Московский друг Шолохова, тоже писатель, Николай Тришин предложил ему временно поработать заведующим литературным отделом журнала «Крестьянская молодёжь», редакция которого располагалась в Москве на улице Воздвиженка. Это предложение было с благодарностью принято, но, учитывая, что 1927 год был для юга страны, мягко говоря, не самым благополучным, Шолохов решил привезти в столицу жену Марию Петровну, годовалую дочь Светлану и проживавшую с ними сестру жены Нину Петровну Громославскую. К тому же Мария Петровна постоянно тревожилась за мужа, наблюдая, как он сжигает себя напряжённой работой над романом. В этих условиях стоило подумать об экономии: жильё в Москве ему было явно не по карману.

К слову сказать, с аналогичными трудностями в столице всего лишь четырьмя годами раньше столкнулся и другой начинающий в те годы писатель – Константин Паустовский, работавший ответственным секретарём газеты водников «На вахте». В письме матери Марии Григорьевне Паустовской в Киев 17 декабря 1923 года он писал: «Сейчас живу в Пушкине, в 20 верстах от Москвы, в зимней даче. Вокруг лес, снега, тишина. Работать здесь прекрасно. Утомляют только поездки в город. В городе я не нашёл комнаты. Кроме того, платить по 10 червонцев за комнату я не могу, а дешевле в Москве не найти».

Вряд ли к 1927 году что-то в квартирном вопросе существенно изменилось. Поэтому руководствуясь соображениями экономии, Шолохов с семьёй на время, пока определялась судьба рукописи, решил поселиться непосредственно под Москвой, в дачном посёлке Клязьма – излюбленном месте отдыха многих московских литераторов, устроивших здесь даже нечто своего дома творчества. Дело в том, что в одну из своих предыдущих рабочих поездок в Москву весной 1924 года Шолохов уже жил непродолжительное время в этом «писательском улье», но на этот раз как место для серьёзной литературной работы это шумное пристанище творческих работников явно не годилось. Так начинающий писатель, а к тому времени уже вышли его «Донские рассказы» и «Лазоревая степь», оказался на даче столяра-краснодеревщика Д.А. Капкова.

 

Судьба шолоховского дома в Клязьме

 

После выхода первого тома «Тихого Дона» Шолохову оставаться в столице больше было незачем, и писатель простился с хозяевами гостеприимного клязьминского дома.

Сама Клязьма с тех пор сильно изменилась. Уже на моей памяти некогда одиноко стоящий дом Д.А. Капкова сегодня оказался на оживлённой, плотно застроенной по обеим сторонам улице, и со всех сторон его беззастенчиво теснят двух- и трёхэтажные бездушные коттеджи. За высоченным металлическим забором сплошного заполнения некогда согретая теплом писательского сердца дача почти и не видна. Лишь по-прежнему гордо вскинута в небо мансарда, с которой Шолохов, как с капитанского мостика, осторожно проводил первую часть своего не ко времени смелого романа об ошельмованном и опальном казачестве через коварные пороги советской цензуры.

Женский голос из динамика домофона на калитке на мою просьбу впустить на участок, чтобы сфотографировать историческое строение, ответил, что не имеет права и что-то ещё про частную собственность. И только с дощатого забора соседнего участка дом открылся взору, как на ладони. Перекошенный, с незакрывающейся дверью на террасу, с пожелтевшими на свету газетами на окнах вместо занавесок, с фасада он кажется нежилым. Жизнь в нём едва теплится лишь где-то с чёрного хода, куда ведёт очищенный от снега узкий проход.

Нынешний хозяин шолоховского дома, по слухам, живёт в Москве, наведывается в Клязьму крайне редко, а старый дом поддерживают «на плаву» нанятые им никому не известные в посёлке люди. Именно их каждодневным неторопливым «усердием» помнящий Шолохова сад уже подчистую вырублен, всё лишнее тут же сожжено или вывезено, участок подготовлен под строительную площадку, а агонизирующий дом – под снос. Когда таинственный владелец возведёт на его месте ещё одну безликую каменную коробку, туристская тропа уже никогда, видимо, не завернёт сюда, к хрустальному истоку «Тихого Дона» в Клязьме.

Василий ПАНЧЕНКОВ

На фото:

 

1) Бывший дом Капкова в Клязьме. 2010

2) Писатель М. Шолохов. 1963. Линогравюра В.Андрушкевича.

 

Фото из архива автора