Я СПОКОЕН, А ЗНАЧИТ – Я ПРАВ…

№ 2015 / 20, 04.06.2015

Я застал то время, это был конец советской эпохи, когда зазвучали голоса, что русская литература практически вытеснена из журналов, издательских планов «литературами народов СССР»…

Может быть, претензии были справедливы, но что мы имеем теперь, спустя четверть века? Переводческая школа практически не существует, новых Гамзатовых, Кулиевых не появляется. Даже литературные специалисты не могут назвать имена поэтов из республик Поволжья, Северного Кавказа, Сибири, пишущих на родном языке… Некоторый, наверное, перебор сменился почти полной пустотой.

Недавно я открыл для себя стихи Билала Лайпанова. Открыл для себя, так как читателям в возрасте его имя наверняка хорошо известно. Правда, за последние два десятилетия о Лайпанове я нашёл в прессе всего несколько упоминаний.

Хочу напомнить о стихах этого интересного карачаевского поэта, а кого-то, надеюсь, с ними познакомить… Сначала коротко о самом Билале Лайпанове.

Он родился в 1955 году в Киргизии, где в то время пребывал его народ в сталинcкой ссылке. В 1957 году карачаевцы вернулись на родной Кавказ. «Я вырос у подошвы Эльбруса», – говорит Лайпанов.

На первый сборник стихов «Весенний снегопад», изданный мизерным тиражом на газетной бумаг, откликнулась восторженной рецензией критик Нина Байрамукова, известная и своими книгами о Кайсыне Кулиеве и Баграте Шинкубе.

Рукопись второго сборника Билала Лайпанова «Тополя» в начале 1980-х члены местной писательской организации обсуждали три раза и категорически не рекомендовали к печати, как не соответствующую социалистическому реализму. Претензии были такие: «Во-первых, тематика некоторых стихотворений страдает абстрактностью. Во-вторых, нет чёткого классового подхода. В-третьих, заметны идейные заблуждения автора и его преклонение перед религиозными культами. В-четвёртых, не соблюдаются нормы стихотворной речи. В-пятых, отсутствует чувство меры и ответственности. Это всё делает стихи Билала Лайпанова неинтересными и непонятными…».

Спас молодого поэта, студента Литературного института патриарх советской литературы, депутат Верховного Совета СССР (что в данном случае немаловажно) Кайсын Кулиев. Его отзыв был диаметрально противоположным решению писательской организации Карачаево-Черкесии: «Билал Лайпанов – Поэт! Это мой главный вывод. Он по-настоящему талантлив…». После гневного письма Кайсына Кулиева первому секретарю Карачаево-Черкесского обкома КПСС «не соответствующая социалистическому реализму» рукопись стихов Лайпанова вышла отдельной книгой.

В рецензии на изданную в 1992 году в Москве книгу «Священное Древо Родины», Халимат Байрамукова заявила: «Билал Лайпанов не временный поэт, а вечный поэт. Он уже занял своё почётное место в нашей литературе. Навеки. Я не боюсь за завтрашний день нашей поэзии, ибо в ней есть такое имя – Билал Лайпанов».

О нём писали «Литературная Россия», «Книжное обозрение», «Литературная газета».

В 1990-х – начале 2000-х Лайпанов занимался издательской деятельностью – был редактором газеты «Мир дому твоему», журнала «Ас-Алан». Созданное им книжное издательство «Мир дому твоему» выпустило немало заметных книг… Надо сказать и о вкладе Лайпанова в процесс реабилитации репрессированных людей и народов. С 2000 года он является сопредседателем «Центра защиты прав репрессированных народов» при Международной Правозащитной Ассамблее.

В последние годы, после смерти переводчика Аркадия Тюрина, произведения Лайпанова почти не встречаются на страницах столичных изданий. Думаю, что несколько стихотворений восполнят эту лакуну.

 

Роман СЕНЧИН

---

ПОЭЗИЯ – ОЗЕРО…

 

Поэзия – озеро,

Открывшее глаза.

Сердцем пью из него

Отражения,

Ладонью черпаю

Своё лицо

Из глубины.

Велико ли озеро,

Не знаю,

Но, когда пою,

На другом берегу

Огни загораются.

Может, я не пророк,

Чтобы перейти его

Посуху,

Но за всю жизнь

Обойду без посоха

Пространство моего голоса.

А там – стану

Озером, открывшим глаза…

 

РАЗГОВОР МАЛЬЧИКА С МАТЕРЬЮ

 

Только за первые два года геноцида (1943–1944)

погибли 22 тысячи малолетних детей-карачаевцев

 

Горящий очаг, закипающий чай,

И ветер молитву доносит…

«Когда мы поедем с тобой в Карачай?»–

Ребёнок у матери спросит.

 

Она почерневший возьмёт таганок,

Задумчиво сядет поближе:

«Поедем с тобою, поедем сынок…»

А голову клонит всё ниже.

 

Украдкой лицо отвернёт от огня,

Слезой затуманятся очи.

«Вот вырастешь скоро большой у меня,

Тогда и поедем, сыночек.

 

Тогда я в дорогу с тобой соберусь

Туда, где хорошие люди.

Ты горы увидишь, увидишь Эльбрус,

Они – как большие верблюды!

Там родина наша, сыночек, и там

Покой обретём и надежду.

Оставим мы здесь эту рухлядь и хлам,

Ходить будем в новой одежде!

 

Мы справимся – лишь бы cкopee ты poc –

И с бедами там, и с нуждою.

И станешь ты сильным, как горный утёс,

А мама твоя – молодою.

 

Там горные реки – как чистый хрусталь,

Там звёзды – как спелые сливы!

Ты станешь там смелым и твёрдым, как сталь,

И стану я самой счастливой.

 

Там мёд – загляденье, ешь-не-хочу!

Хлебать будешь прямо из бочек…»

«Я голоден, мама, я хлеба хочу!»

«Не плачь, дорогой, спи, сыночек».

 

РАССКАЗ СТАРИКА

 

Мы презирали и страх, и боль,

И кровь на ногах истёртых.

И пот превращался на спинах в соль,

И мы хоронили мёртвых.

 

Пусть падал кто-то из нас порой,

Не в силах стонать от жажды.

Но знали мы – Родина за горой,

И помнил об этом каждый.

 

Не те, что боготворит ислам, –

Нас звали иные святыни.

Их голос всегда доносился к нам

Через леса и пустыни.

 

Не камни, которых касался пророк,

Невидимый свет излучая, –

Мы целовали гранитный порог

Любимого Карачая.

 

Мы шли к земле наших предков, стремясь

Через лишенья и горе.

Ведь даже река превращается в грязь,

Когда не доходит до моря.

Ведь даже туман возвратиться из тьмы

Стремится к родным горам

Не шумным дождём, так снегом немым,

Слезами росы по утрам.

 

Мы ранам своим теряли счёт,

Друг друга теряли во мгле,

Но кровь упавших, казалось, течёт

За нами к родной земле!

 

И умирающий должен сберечь

Честь и душу свою,

Как сохраняют сломанный меч,

Если он сломан в бою.

 

Мы знали, мы верили: Родина ждёт,

Зовёт через горы нас,

И, жадный взор устремив вперёд,

Молились на древний Кавказ!

 

И каждый видел свою судьбу

В седой его вышине.

И помнил, что лучше лежать в гробу,

Чем жить в чужой стороне.

 

И каждый готов был в конце пути

Упасть истёртой подковой,

Лишь бы до отчего края дойти,

Глотнуть воды родниковой.

 

Да, был наш удел, словно горы, высок,

Хоть видели много зла!

А тех, кто с чужбины вернуться не смог,

Судьба, как песок, унесла.

 

Счастлив, кто родину вновь обретёт:

Ведь на земле родной

И посох высохший зацветёт,

И вылечится больной!

 

И тот, кто не мог подняться, упав,

Страданий не замечая,

Глотал перед смертью запахи трав

Родимого Карачая.

 

Я СПОКОЕН

 

Я спокоен, как стебли растущих сквозь камень,

Набирающих силу медлительных трав.

Словно горы, что возраст считают веками,

Я спокоен, а значит – я прав!

 

Так моря неподвижны, когда, успокоясь,

Перестанет ворочать волна валуны,

И вода надевает серебряный пояс

Отражённого света луны.

 

Я спокоен недвижностью вечного снега,

Что горит на изломах высоких вершин,

Но не тает, а мощь набирает для бега

Всё сметающих в ярости белых лавин.

 

Я спокоен, как воздух старинной мечети,

Как спокойны поля, где посевы взойдут по весне.

Я спокоен, как спящие в сумерках дети,

Что беседуют с Богом во сне.

 

Испытания жизни меня не согнули,

И пока я живу на земле,

Я спокоен великим спокойствием пули

Перед выстрелом в тесном стволе.

Билал ЛАЙПАНОВ

Перевод с карачаевского Аркадия ТЮРИНА