Владимир Бондаренко. МИНУЯ СПЕЦИАЛИЗАЦИЮ

№ 1979 / 8, 23.02.1979, автор: Владимир БОНДАРЕНКО

Сегодня в дискуссии («Литературная Россия», №№ 2 – 7, 1979) принимает участие критик Владимир Бондаренко, утверждающий, что в лучших произведениях молодых прозаиков вне зависимости от жанра и творческой манеры автора присутствует широкий взгляд на мир, активное гражданское начало.

 

---

 

Владимир БОНДАРЕНКО

 

Минуя специализацию

 

Мне приходит на память недавний разговор с одним из критиков. Речь шла как раз о молодой нашей прозе, о добротных, но в чём-то повторяющихся книгах некоторых её представителей. Мы говорили о том, что писатели, найдя неразработанную жилу, так боятся потом покидать её пределы, что охотно начинают промышлять пустой породой, когда подходит к концу ценная руда новизны и достоверности. Если бы Лев Толстой остановился на «Севастопольских рассказах»? Рассказы замечательны, они уже толстовские, но представьте, что всё последующее было бы бесконечной разработкой этого материала.

А если бы Тургенев остался в рамках «Записок охотника»? И всю остальную жизнь писал бы всё новые и новые вариации на эту тему? Трудно представить размеры возможного обеднения всей русской литературы. Хотя и «Севастопольские рассказы», и «Записки охотника» – признанная классика, часть золотого фонда нашей культуры.

Сегодня же иной из молодых, да и не только молодых, прозаиков, обрадовав читателя свеженайденным решением темы, вводом в литературу новых пластов действительности, становится как бы специалистом узкого профиля, никогда не покидая пределов своей литературной «отрасли». Наш век не зря называют веком специализации, но то, что хорошо в технике, что резко увеличивает производительность труда на заводе, губительно в литературе.

Начинает произрастать литература «малых тем». Движущими силами произведения нередко являются мелкие локальные вопросы и проблемы, вполне разрешимые средствами оперативной журналистики. Это всё равно что крупный физик-теоретик перейдёт на работу лаборанта, а конструктор машин откажется от конструирования и станет слесарем, даже неплохим.

У каждого писателя есть «свой простор», свой тематический фундамент. Всё зависит от того, что строится на этом фундаменте, а то иной раз сам фундамент и сдаётся читателям как целое строение. Вот на таком чисто событийном уровне возникает пресловутая «специализация».

Выгоды проторённых дорог порой оказываются сильней тяжёлой славы первооткрывателя. И, конечно, прав критик П.Ульяшов, считая основной трудностью роста молодых писателей их узкую профессиональную и художественную запрограммированность.

Но видеть только «специалистов» в набирающем силу новом поколении прозаиков было бы непростительной ошибкой. Многим из них свойствен широкий, глобальный взгляд на мир. Они вовлекают нас в действие не динамикой закрученного сюжета, не сиюминутной злободневностью житейских будней, а «мыслительностью» своей прозы, где философия не излагается дидактически в умной, прямой речи героев, существуя как бы вне их, а органично пронизывает всё повествование, растворяясь в художественной ткани и ведя повествование за собой.

А.Ким и В.Личутин, А.Проханов и В.Маканин – что общего в художественной манере этих ищущих, стоящих на пороге зрелости писателей, в тематике их произведений?

Один пишет о северной деревне, другой – о городской интеллигенции, проза одного тяготеет к притче, другому близок психологический анализ поведения человека, третий отдаёт предпочтение семейному эпосу. На первый взгляд – далёкие друг от друга писатели. Не случайно П.Ульяшов, так одобрительно отзываясь о прозе первого из них, недоволен книгами другого. Но здесь, мне кажется, критик ошибается.

«Откуда, однако, такой интерес у иных молодых к личностям ущербным, духовным калекам, «двуногим» хищникам?» – задаётся вопросом Ульяшов по поводу героев Личутина, Афонина, Баженова. Да оттуда же, откуда извлекает их регулярно наша партийная печать, от «жизненной мощи древнейшей цивилизации мещанства», как пишет А.Ким. Всё более материально крепнет наше общество. Но это не означает, что должна появиться пусть даже небольшая почва под ногами воинствующих жрецов потребительства. На XXV съезде КПСС товарищ Л.И. Брежнев говорил: «Необходимо, однако, чтобы рост материальных возможностей постоянно сопровождался повышением идейно-нравственного и культурного уровня людей. Иначе мы можем получить рецидивы мещанской, мелкобуржуазной психологии. Этого нельзя упускать из виду».

К чести нашей литературы, она внимательно изучает, атакует подобные явления. Появилась целая группа мятущихся героев, людей с обострённой духовностью. Они активно противостоят мещанству сегодня, стремятся утвердить свои духовно-нравственные основы в борьбе с проявлениями бездуховности и потребительской психологии. Именно такими предстают в повести В.Личутина «Душа горит» сыновья Ильи Ланина – молодой учёный-биолог Арсений, сельский учитель Тимофей, таков художник Геласий из другой его повести – «Бабушки и дядюшки». Личутин со своими мятущимися героями вступает в перекличку с Э.Ветемаа и его персонажами из «Ужина на пятерых». В том же ряду Костя Зорин – новый герой рассказов Василия Белова, сюда же встают знаменитые «чудики» Василия Шукшина. Это подтверждает, что проблема напряжённого духовного поиска и характер, воплощающий его и уже тем самым противостоящий современному мещанству, – достаточно актуальны и, наверное, типичны. Не понятно, почему не заметил П.Ульяшов, что при всей условности прозы Анатолия Кима, романтической приподнятости изложения, его мятущийся герой, будь то сельский учитель Мейснер или сезонный рабочий Павел, близок личутинским братьям Ланиным. Не об этом ли же самом пишет свои маленькие романы Энн Ветемаа, по мнению Ульяшова, «демонстрирующий на малой площади удивительную ёмкость, лаконичность изобразительных средств, достаточно «романный» драматизм».

Твёрдая идейная убеждённость старшего поколения, напряжённые духовные поиски молодых героев – вот в чём пафос молодой прозы. Опираясь на реальное, земное начало, на присущий каждому свой собственный жизненный простор, прозаики поднимают глобальные, общечеловеческие проблемы. И на этом уровне становятся близкими друг другу А.Проханов и Э.Ветемаа, В.Личутин и А.Ким, Т.Пулатов и В.Маканин. Критику П.Ульяшову же, как видно из статьи, когда он переходит от безусловно правильной критики «специализированной» прозы к противопоставлению условно-романтической манеры А.Кима повествовательно реалистической прозе В.Личутина, мешает внутреннее тяготение к первому из названных направлений нашей прозы. Но духоподъёмность произведений не зависит от писательской манеры, важнее талант автора, куда неотъемлемой частью входят его мировоззрение, масштабность его личности. Притчевая форма прозы А.Кима, углублённо-аналитическое повествование Э.Алто, неторопливая, раздумчивая манера В.Маслова, лирический монолог Тенгиза Адыгова – разнообразие художнических почерков не разделяет писателей, а помогает сообща, каждому с присущим ему углом видения, художественно выразить мир сегодняшний.

Можно по-разному относиться к героям А.Кима. В.Личутина, В.Маслова, но всё это образы нашего молодого современника. Таких же молодых героев встречаем мы в произведениях, действия которых происходят на производстве, в рабочей среде. Устав от приводимых критиками примеров неудач в «производственной» тематике, я предпочту показать, что именно сегодня литература о людях производства, библиотека рабочего романа набирают свойственную подлинной литературе высоту.

Минуя «специализацию», удаляясь от малых тем, наша рабочая проза, на мой взгляд, пошла двумя путями. Первый – это внесение в производственную тематику элемента «бестселлеризации», напряжённого, захватывающего сюжета о собственно производстве. Оказывается, не все конфликты связаны с ретроградством или новаторством, в большой и сложной производственной системе они естественны и даже необходимы, без них вообще производство расти не будет. Вот эту конфликтность, заложенную в основе растущего промышленного производства, взяли для своей прозы некоторые молодые писатели. Одной из подобных книг назову повесть Б.Блинова «Личное дело», где наиболее напряжёнными оказываются не страницы о личной жизни человека, не любовный, не семейный, не бытовой конфликт, а сами производственные отношения. Судьба перестройки большого морского порта захватывает читателя не меньше, чем судьба любого из героев повести. Таким же образом заинтересовывает проза Александра Русова, Виктора Степанова.

По-иному строит свои произведения Александр Проханов. Он давно уже привлёк внимание читателя своей динамичной прозой, широко раздвигающей границы «производственного» жанра, вернее, даже решающей на этой тематике, на этом хорошо ему знакомом материале вопросы общечеловеческого порядка. Для Проханова производство – это то же, что для Белова северная деревня, для Личутина – Поморье. Предметы «иной природы» становятся воедино с миром лесов и озёр, птиц и зверей. Его пантеизм включает в себя на равных правах мир техники.

Проза Проханова подобна переменному току, нет постоянной сюжетной линии, постоянных героев, ритм его книг своей стремительностью согласуется с ритмом нашего времени, но при всех переменах, чередованиях сюжетов, калейдоскопе героев главное остаётся – ток течёт, и уже не так важно, переменный он или постоянный; живой ток времени, пространства не перестаёт пульсировать в книгах Александра Проханова. Но в его писательской лаборатории не все эксперименты удачны, пока ещё он чересчур целен в частях, чтобы быть цельным в общем. Думаю, что мешает ему его же блестящий журналистский дар. Умение видеть яркие детали в самых обыденных процессах становится иногда помехой его прозе. Писатель не может победить в себе журналиста и подхватывает в свои романы и повести все встречающиеся на пути находки. Уместные в очерке, в прозе они становятся красивыми ненужными деталями. Недаром «нагромождённость образов, взаимно исключающих друг друга», встречающаяся у А.Проханова, стала предметом разговора кортика О.Ипатовой в газете «Правда». Необходимость удаления чужеродных частей, очевидно, понятна и самому писателю, но как это тяжело – вырывать своё, талантливо увиденное, ради цельности произведения. Не каждый способен к самооперированию, но его же, прохановские, книги убеждают в том, что боязнь преходяща.

Молодая наша литература поднимается над плоскостью Поднимается с разных опорных пунктов, у каждого свой жизненный аэродром, и аэродромы эти раскиданы друг от друга на немыслимое порой расстояние, недаром Ульяшов не предполагает их встречи. Но встреча писателей происходит. В мире гуманистических, нравственных, революционных идей, озабоченности за судьбы народа и каждого человека в отдельности. Они взаимодополняют друг друга, ибо у каждого свой собственный, неповторимый мир, свой путь. Необходимо лишь преодолеть опасность проторённых дорог, видеть в них лишь простор для разбега. Главное, чтобы за простором последовал взлёт.