В. Левин. ПУТЬ К ВЫСОТАМ

№ 1968 / 4, 28.05.2015

Владимир Максимов. «Шаги к горизонту». Повести. «Советский писатель» М. 1967. 424 стр. 62 коп.

 

Новый сборник талантливого прозаика Владимира Максимова состоит из пяти повестей; три из них мы читали раньше, две – «Дорогу» и «Шаги к горизонту» – узнали впервые.

«Мы обживаем землю», «Жив человек», «Стань за черту» (в книге – «За чертой») – эти произведения Максимова сразу же по выходе в свет имели самый широкий резонанс среди читателей и критиков. И причина этого лежала отнюдь не в необычности ситуаций, не в «экзотической» обстановке тундры и тайги, где протекало большинство событий максимовских повестей; и даже не в том, что герои В.Максимова по своему социальному положению, по своим судьбам представляли собой совсем или почти совсем неразработанный тип в нашей современной литературе и писатель коснулся, тем самым, нового пласта жизни. Причина заключалась в том, что вся эта экзотика – Дальний Север, преступники, скрывающиеся от закона, люди, затерявшиеся в тайге или выросшие в ней, – эта экзотика с её обнажённостью страстей и характеров послужила Максимову великолепным материалом для постановки и решения подлинно философских, нравственных и общественных проблем, касающихся каждого из нас. И не случайно, что книги В.Максимова, несмотря на внешнюю, фабульную свою близость к «приключенческой» литературе, не снискали себе популярности среди тех, чей квадрат чтения ограничивается ворами и шпионами, оперуполномоченными и разведчиками.

При чтении книг В.Максимова оказываешься в положении одного из его героев, которому «ещё трудно было разобраться в этом дьявольском переплетении… страстей, слишком внезапно они втянули его в свой круговорот, но предчувствие открытия, открытия, решающего для него, важного, уже безраздельно владело им…»

И потому, прочитав повесть, ещё много дней думаешь над всем, что сказал тебе Владимир Максимов, подчас споришь с ним, подчас вдруг по-новому осмысливаешь сказанное.

Художественные открытия, которые несут в себе книги этого писателя, особенно явственно, ещё шире прежнего, вырисовываются теперь, когда перед нами все пять его произведений. И хотя уже первые его книги поражали нас зрелостью мастерства автора, полным отсутствием того, что мы привыкли относить на счёт литературной молодости, тем не менее теперь творчество Владимира Максимова открывается нам под совершенно новым, значительно более объемлющим углом зрения. Мы видим, какое широкое и доскональное знание жизненного материала лежит в основе его произведений, притом знание не умозрительное, не почерпнутое из книг или кратковременных командировок, а переплавленное и осмысленное собственным жизненным опытом.

«Первым на подачу встал Петька. Загружаясь, Савва искоса взглядывал на него и не узнавал. Куда только девалась Петьнина грузная мешковатость, от которой несло чем-то медвежьим, угрюмым, скучным! В печи он, казалось, отряхнулся от незримой коросты. В движениях парня чувствовалась необъяснимо осмысленная гибкость и, можно даже сказать, грация. Кирпичи в широченных его ладонях выглядели совсем игрушечными и оттого как бы теряли свою трудную весомость. В смешении красного – от кирпича и чёрного – от закопчённых стен он был похож на молодого смешливого чёрта, шутя играющего звонкими прямоугольничками пламени. И главное – чёрт улыбался, улыбался весело и озорно одними глазами, тронутыми доброй бездумностью…»

Так может написать о тяжёлом и прекрасном рабочем труде только тот, кого приобщила к нему жизнь.

Повести В.Максимова несут на себе чёткие приметы времени, можно буквально с точностью до года датировать их действие (все они, за исключением «За чертой», относятся к концу 40-х – началу 50-х годов), но мы не можем привязать их лишь к конкретному десятилетию: тот гуманистический заряд, который вложен в них, не умещается в каких-либо временных пределах. И в системе повестей, которая сейчас перед нами, он особенно силён. Да, можно смело говорить именно о системе повестей, входящих в сборник. Книги В.Максимова объединены подчас даже общими персонажами, сходными художественными приёмами, но главное – своей идейно-тематической стороной. В разных повестях В.Максимов ставит своих героев в сюжетно схожие ситуации, и их психологически точно мотивированные действия – одинаковые (Колпаков, Сашка и Савва), несмотря на разное социальное положение, или противоположные (Михей и Савва), несмотря на социальное тождество, – в сумме представляют собой тот художественный анализ, которому подвергает писатель центральную для своего творчества этическую проблему – проблему взаимоотношения добра и зла. Добро и зло… В разных аспектах повёрнуты к нам в повестях В.Максимова эти понятия, но всюду встречаемся мы с их противоборством. Откуда приходит зло? Как получается, что человек становится на преступный путь? Эти вопросы поднимает писатель в своих произведениях. Разумеется, его не удовлетворяют стандартно-социологические суждения типа «преступность есть отрыжка прошлого», и в своём художественном поиске объяснения и закономерностей преступности писатель идёт в одном ряду с теми учёными, с теми исследователями, которые рассматривают преступление как результат взаимодействия многих элементов, образующих весьма сложный механизм.

«Попытки представить себе его упрощённо, – заявили недавно на страницах «Литературной газеты» доктора юридических наук Н.Стручков и Б.Утевский, – ни к чему хорошему не приведут… Объяснение преступности только с социальных или только с биологических позиций одинаково односторонне. Важно найти верное взаимоотношение».

Поиски этого взаимоотношения составляют одну из сторон книг Владимира Максимова. По разным причинам встают его герои на путь преступлений: Сергей Царёв («Жив человек») оказался на нём в силу социальных причин, Михей Коноплёв («За чертой») – социально-биологических, Савва («Шаги к горизонту»), впервые попавший в колонию подростком по стечению обстоятельств, вторично оказывается в лагере, как и Сашка («Шаги к горизонту»), потому что убийство негодяя, не подлежащего каре закона, является для них высшим актом человеческого возмездия.

В.Максимов не ограничивается лишь анализом причин. В сфере внимания писателя находится вопрос о взаимоотношениях преступника с обществом, – как воздействует оно на него, имеются ли в преступнике силы для нравственного перерождения и в каких случаях эти силы приводятся в действие. И здесь писатель предстаёт перед нами подлинным гуманистом. Без всякой проповеди, без всяких назиданий, высокими художественными средствами показывает он великую, гуманистическую силу нашего общества, нашего народа. В столкновении с добром, с высшими человеческими принципами осознаёт крах хищнического своего бытия Сергей Царёв, осознаёт настолько, что ценою даже жизни готов купить себе искупление; кончает самоубийством Михей Коноплёв, который тоже не может жить по-прежнему; переживают нравственное возрождение, приходят к вере в людей Виктор Суханов («Мы обживаем землю») и Гаврилюк («Дорога»); пусть добро идёт от бандита, но оно поднимает до настоящих нравственных высот беспризорного татарчонка Савку…

Добро имеет общую черту со злом: и то, и другое, утверждает Максимов, как круги от брошенного в воду камня, расходится вширь. И точно так же, как каждый неверный шаг, каждое неправое дело Михея Коноплёва горько и тяжело сказывались в жизни его детей, точно так же и добро – оно идёт от человека к человеку. Так, учитель Шаронов («Шаги к горизонту») заставляет Васёну Горлову и Родиона Плахина по-новому взглянуть на мир, и уже от них в дальнейшем идёт добро к другим людям.

Торжество добра, гуманистического начала – суть произведений Максимова, но это отнюдь не святочные рас сказы со счастливым концом – преодоление зла, победа над ним, возрождение человека даются дорогой ценой – часто ценой жизни. И тяжкий путь к истинным нравственным высотам образно назван Владимиром Максимовым «шагами к горизонту»: когда перед взором человека открывается горизонт, тогда, независимо от того, суждено ли ему жить, он – Человек.

«И отсюда, с высоты гребня безымянной таёжной пади, Савве почему-то воочию представилась его земля: не всегда добрая, не всегда щедрая, не всегда справедливая, но близкая, родимая, поделившаяся с ним своей плотью и кровью, своим теплом и словом. И ему ещё предстояло её обживать, и ему – согревать, и ему в ней в положенный час успокоиться. И хотя там, за голубыми в свете зачатого дня горами, лежало море, за которым, может статься, цвели иуда более гостеприимные просторы, для него, Саввы Гуляева, – желанней и дороже земли не было. Нет, не было».

…Нелёгкой, но единственно закономерной в нашем обществе дорогой идут к горизонту герои ярких, талантливых и самобытных повестей Владимира Максимова.

 

В. ЛЕВИН

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.