Валентин ЗОРИН. Девушка с цветами

Рубрика в газете: Рассказ, № 1960 / 26, 28.02.1969, автор: Валентин ЗОРИН

Валентину Зорину 30 лет. Он работал в торговом флоте матросом, мотористом и судовым механиком. Печататься начал с 1952 года. С рассказами выступил в журналах «Дон» и «Советский моряк». В альманахе «Кубань» была опубликована его повесть «Юнга». В 1958 году журнал «Молодая гвардия» напечатал его повесть «3аписки матроса». В Краснодаре выходит первый сборник его повестей и рассказов «Голубое утро». Предлагаемый читателю рассказ В. Зорина, как и многие прежние, посвящён морю, советским морякам.

---

Ник. МОСКВИН

Валентин ЗОРИН

ДЕВУШКА С ЦВЕТАМИ

Летний день клонился к закату, когда наш гидрографический бот отшвартовался в Одеcсе. Стоя на палубе, я видел розовое небо над куполом оперного театра, знакомый силуэт памятника дюку Ришелье, бегущие вниз ступени белой лестницы, зеленоватую воду залива и треугольники рыбачьих парусов. Неподалёку грузился греческий пароход. Облако рыжей пыли застилало причалы. И как сквозь туман, были виллы трубы и мачты, груды угля, штабели ящиков и рулонов, решетчатые хоботы портальных кранов. Над бухтой плыл смешенный гул работавших механизмов, лязг якорных цепей и лебёдок, запах краски, смолы, рыбы и фруктов – сложный аромат большого порта.

Подошёл моторист Морозов, встал рядом со мной, облокотясь о поручни, закурил. Щурясь, пристально посмотрел на панораму города. Мне был виден его профиль – упрямый подбородок, выступающие надбровья, упавшая на лоб белёсая, выгоревшая прядь.

В Одессу мы вернулись после длительной стоянки в Новороссийске. И едва закончилась процедура оформления документов прихода, ребята потянулись на берег. Нарядившись в самое лучшее, что было у каждого, они один за другим сбегали по сходне, исчезали за портовыми строениями. Спускался вечер, город зажигал огни Море теряло свою радостную окраску, становилось однотонным. Пришла с Кавказа «Украина», озарённая десятком прожекторов, ослепительно белая, встала к пассажирскому причалу

У Морозова погасла сигарета. Он полез в карман, достал коробок и чиркнул спичкой. Пыхнул дымом. И вдруг дёрнул меня за рукав:

– Гляди!

Я посмотрел в сгущающийся сумрак. Возле серого, приземистого здания пакгауза белела девичья фигурка.

– Она! – проговорил Морозов. – Эх, чёрт!

Вспыхнул фонарь на крыше пакгауза, круг яркого света упал на асфальт. И стали отчётливо видны золотистые волосы, лицо, белое платье, цветы в руках. Да, это была она Та, которую наши ребята прозвали «девушкой с цветами». Она напряжённо вглядывалась в наше судно.

– Идём отсюда! – торопливо сказал Морозов, и я удивлённо посмотрел на него.

Мы отошли от борта и встали у рулевой рубки. Морозов потушил сигарету, бросил её и пористым жестом сунул руки в карманы. Обычно спокойный и неразговорчивый, сейчас он покусывал губы.

– Ждёт ведь, а? – сказал он, откашливаясь, и прислонился спиной к стойке огнетушителя. – Ждёт…

– Ну, и что? – спросил я, хотя уже понял Морозова.

…Это началось давно, ещё в те дни, когда мы ходили на линем Одесса – Николаев. Наш Матрос Петька Шевелёв познакомился с ней в театре, куда забрёл совсем случайно, по контрамарке, которую подарил ему на улице какой-то подвыпивший гражданин. Девушка, видимо, приглянулась Петьке. Во всяком случае, он целый месяц надоедал нам рассказами о своей новой подруге. И мы знали о ней решительно всё. И то, что она работает лаборанткой, что любит музыку и что, кроме матери, у неё никого нет. И что она влюблена в него, в Петьку Шевелёва. Последнему обстоятельству мы несколько удивились. Правда, Шевелёв был, что называется, видным парнем. Высокий, плечистый, с чёрными кудрями, с мечтательными глазами. Но мы-то хорошо знати Петьку. И не любили его

Однажды после рейса, когда по Петькиной вине разбило незакреплённой баркас, в кубрике произошло столкновение. Матросы ругали Шевелёва последними словами. А он стоял, пренебрежительно отвернувшись к иллюминатору.

– Гнать тебя с флота в три шеи! – кричал ему в спину боцман. – Сачок паршивый!

– Бросьте, ребята! – поднялся со своей койки Морозов – С кем не случалось! Конь о четырёх ногах…

– Нашёл за кого заступаться! – обозлился наш комсорг Генка Линьков. – Благодетель тоже ещё!..

Не знаю, чем бы мог закончиться этот разговор. Но загремел сигнал аврала, и все мы выбежали на палубу.

Похожие случаи повторялись ещё раз или два. Морозов заступался за Петьку. Хотя, казалось, не следовало бы делать этого. Как-то раз я так и сказал Морозову. Мы сидели в кают-компании одни. Ребята уже пообедали. Морозов задумчиво помешал ложкой в тарелке.

– Ты уверен, что прав? – спросил он. – А если нет?

Стояли жаркие, пронизанные ослепительным сверканием моря, летние дни. И каждый раз, когда мы возвращались из рейса, девушка встречала Шевелёва на причале с цветами. Ребята посмеивались:

– Нашему Петьке и цветы! Смехота!..

Но молчали. Одно дело – служба, другое – личная жизнь. В неё вмешиваться ребята не считали себя вправе.

Потом мы ушли в Новороссийск на ремонт, и там Петька женился. Женился на женщине, которая была лет на двадцать старше его. В то утро он явился на судно в новом костюме. Щёгольским жестом вытащил из кармана коробку «Пальмиры».

– А-а! – встретили его. – Счастливый молодожён! Как здоровье новобрачной?

– Не беспокойтесь! – отрезал Петька. – Отличное! Буфетом заведует… Сами понимаете.

Я невольно посмотрел на Морозова, который сидел за столом. Он раздавил окурок о край пепельницы и отвернулся.

…И вот сегодня девушка с цветами снова встречала Петьку Шевелёва. А он преспокойно спал в кубрике перед вахтой, на которую должен был заступить вместе с нами. Когда мы поднимались по трапу на палубу, он оторвал свою красивую в чёрных кудрях голову от подушки.

– Если придет эта, с цветочками… Позовите меня.

– Зачем? – спросил я.

– Так! – усмехнулся Шевелёв и подмигнул нам, словно говоря, что, мол, маленькие? Не знаете?

…Тьма в закоулках между портовыми зданиями казалась плотной, как занавес. Круг света на асфальте был чётким и ярким. Девушка с цветами стояла там же. Она ждала.

– Позвать его, что ли? – нерешительно предложил я. – Как ты?

– Сейчас я ей всё скажу! – Морозов скрипнул зубами и шагнул к сходне. Я хотел сказать, что не надо делать этого. И не успел. Он уже шагал по бетону причала. Я кинулся вслед за ним.

– Петя сейчас придёт? Да? – звонко спросила девушка, идя нам навстречу.

Морозов остановился, опустил голову. Рука его теребила край выпущенной поверх брюк рубашки. Голос зазвучал глухо.

– Понимаете… – он запнулся.

Я видел, как ему было трудно сказать человеку, что он обманут. И, наверное, почувствовав что-то, девушка прижала руки к груди, замерла. Я решил спасти положение. Я оттолкнул Морозова.

– Мы попали в шторм, – торопясь, заговорил я. У меня было такое ощущение, словно я бросаюсь вниз головой в пропасть. – Лопнул трос рулевого управления… Да, да, трос… Шевелёв пошёл исправлять его. Не удалось спасти. Шевелёв погиб как герой…

– Врёшь! – крикнул Морозов. И тут же, словно поняв что-то, осёкся. Провёл по лицу ладонью, проговорил совсем тихо: – Да, погиб Шевелёв. Неделю назад…

Девушка не закричала, не упала в обморок. Повернулась и медленно пошла к воротам порта. Мы стояли и молчали

А когда возвращались на судно, я покосился на мрачного Морозова.

– Всё правильно, – сказал я, – лучше мёртвый лев, чем живая собачка.

– Расфилософствовался! – оборвал меня Морозов. – Молчи лучше!

И я понял, что сейчас лучше и в самом деле помолчать.