ТРЕТЬЕ ПОКОЛЕНИЕ МУЖЧИН

№ 2014 / 48, 23.02.2015, автор: Андрей РУДАЛЁВ (г. СЕВЕРОДВИНСК)

Так получилось, что в современной отечественной литературе очень важен поколенческий мотив. Это не классические отцы и дети. Здесь скорее вопрос о роли и ответственности каждого поколения.

Отцы – это те, на долю которых пришёл каток конца 80-х – начала 90-х. Это были люди практически состоявшиеся, с чёткой жизненной программой в существующих реалиях. Но так произошло, что тогда обесценились не только сбережения, но и жизни людей, вписанных в прежнюю систему взаимоотношений. Рушился весь мир, а вместе с ним понятный жизненный план многих. Тех, которые остались за бортом. 

Поколенческая линия выстраивается в романе Сергея Шаргунова «1993». Главный герой – перспективный инженер-электронщик Виктор Брянцев. Его жизнь вместе со страной пошла по нисходящей. Из лаборатории, где приложил руку к луноходу, перешёл мастерить приборы наведения, получал премию и грамоты, в итоге оказался в аварийной службе ремонтником. Раньше космические приборы делал, а теперь ушёл под землю, будто червяк – латает расползающуюся по швам инфраструктуру уходящей в небытие империи.

Сквозняк новых реалий пробудил в нём  интерес к политике, где он чаял искомой правды. Виктор Брянцев у Шаргунова – советский романтик, чудак в ожидании чуда. Даже работая в аварийке, он мастерит из консервных банок телескоп, чтобы смотреть на звёзды (после он взялся за изготовление самострела). С детства он бьётся над загадкой бессмертия. Бессмертие – это, в том числе, включённость в историю, в жизнь страны, когда становишься частью целого.

Виктор считал, что «без мечты никакому человеку нельзя». Собственно, мечтами жила и вся огромная страна, из которой он вышел. Мечты, простирающиеся далеко за пределы ограниченной сферы личных жизненных интересов, были её главной движущей силой.

Теперь же политика поглотила Виктора Брянцева, внесла очередной разлад в отношения с женой, они оказались по разные стороны баррикад. В поисках правды, в желании понять, что происходит, Виктор попадает на мятежные улицы Москвы октября 1993 года, где он и умирает от инсульта.

Следующее поколение – внук Пётр. Он никогда не видел своего деда, как и не знал отца – 20-летнего отморозка Егора Корнева, который сгинул после совершения «мокрого» дела. Егор – это та пустота, бесцельность, то буйство распада, в которое была ввергнута страна. Его поколение стало своеобразной ямой, Летучим Голландцем, несущим бедствия, который сам рано или поздно уйдёт в небытие.

В 2012 году 20-летний Пётр уже совершенно другой. Он ближе к своему деду, думал о нём, о его судьбе с детства. Он сохранил дедовскую фамилию. Поиск правды также приводит его на протестные акции, где он прислушивается к голосам, пытаясь услышать то, что срезонирует в его душе.

У этого поколения есть шанс преодолеть беспутье, выбраться из него. Недаром он Пётр – камень.

Первое поколение в книге Романа Сенчина «Елтышевы» – Николай Михайлович Елтышев считал, что «нужно вести себя по-человечески, исполнять свои обязанности, и за это постепенно будешь вознаграждаться». Работая в милиции, он продвигался в звании. Квартира, машина, родились два сына. До поры жизнь текла по накатанной и понятной колее, «как должно». Пока не случился сбой: «Елтышев проспал».

Это «проспал» имеет двоякий смысл. С одной стороны, он, работая в вытрезвителе, буквально проспал, и из-за этого чуть не задохнулось в камере несколько человек. После этого инцидента он был вынужден покинуть службу. Понятный уклад жизни рухнул и разбился на осколки. С другой стороны, «проспал» – это указание на то, что Елтышев не смог или не захотел раньше как-то изменить свою жизнь, свою судьбу. Жил по принципу: «Лишь бы не хуже». Поэтому любая ошибка в этом строе могла привести к катастрофе, она и случилась.

Два сына: Артём – тихий, «недоделанный». Денис – отсидел, вышел и тут же погиб в пьяной драке. Полный поколенческий провал. В итоге за один год ушли трое мужчин Елтышевых, два поколения: «нет больше семьи Елтышевых». Остался лишь внук Родион, хотя даже его бабушка не могла сердцем принять, что он – родня. Но ведь не зря в имени ребёнка отражается этот род, родня, родной. Хоть он и не знал ни своего деда, ни отца, ни фамилии, но в этом пятилетнем мальчике присутствует его род и есть надежда на его исправление, на перелом гнетущей инерции. В финале бабушка заметила, что глаза ребёнка похожи на его дядю Дениса, что он также был лидером и руководил сверстниками. Именно поколение этого пятилетнего Родиона – открытая история.

«Чего вам всем надо? Чего вы хотите?» – завершает повесть того же Романа Сенчина «Чего вы хотите?» крик 14-летней Даши, старшей дочери писателя. Девочка-подросток соприкоснулась с пустотой. Взрослые говорят, что «нету России… Точнее, людей, народа. Жизни нет…» Грустные письма приходят от её подружки из провинциального городка. Политический круговорот, усиливающееся чувство тревоги производят СМИ, новости из Интернета. Да и в рассказах папы Даша натыкается на «цепь одинаково мёртвых дней», «чёрные мысли героя» и «в каждом предложении тоска и безысходность. И обречённость». Весь этот строй пустоты, мировоззренческого нигилизма взрывает её крик в финале повести. В этом крике есть надежда на преодоление инерции.

Именно о роли поколений в новейшей истории страны и роман молодого петербуржца Дмитрия Филиппова «Я русский», который мне удалось прочитать в рукописи.

Филиппов как раз и пишет о двух поколениях, которые оказались заражёнными энергиями распада, разрушения, ставшими триумфаторами с момента распада Советского Союза: «Времени для рывка отпущено немного: два-три поколения. Если за это время общество не возьмёт себя за загривок и не вытащит из болота – всё, конец! Потому что после каждой неудачной попытки запускаются процессы деградации, и когда три попытки заканчиваются неудачей, – процессы эти становятся необратимыми. Империя стонет в агонии и рушится на глазах. С развалом Советского Союза уже два поколения доказали свою несостоятельность. Поколение моих родителей просто опустило руки, не зная, что делать в ломающейся стране. Каждый выживал сам, как мог. Моё поколение как-то подёргалось, попрыгало на месте, но рывка не вышло. Это достаточно легко понять, взглянув за окно. Осталось ещё одно поколение, последняя попытка». Родившиеся в «эпоху перемен» и после, на них нет её печати: «им тащить страну за волосы».

Герой книги – тридцатилетний Андрей Вознесенский (родился в 1982 году). Он из того поколения, которое входило в жизнь на переломе: ребёнком ещё застал Советский Союз, но взросление пришлось на новые реалии.

Его отец служил на подводной лодке на Дальнем Востоке, там родился и Андрей. В 1994 году отец вышел в отставку, семья переехала в Ленинградскую область, где глава семейства устроился инженером на ТЭЦ. После дефолта 1998 года отца сократили, а рынок, где трудилась мать – закрыли (раньше она работала при штабе диспетчером узла связи). Через месяц мама выбросилась из окна: «Боли не было – только сосущая пустота в душе. Пустота без конца и без края. Мир рухнул и разбился на тысячи осколков. Они рассеялись по этой необозримой пустыне, и стало понятно, что я всю оставшуюся жизнь буду их собирать, но так никогда и не соберу в одно целое». Это очень показательное и важное описание рассыпавшегося, развалившегося мира, разверзшейся пустоте в душе – диагноз того времени.

После смерти матери сломался отец – бывший офицер-подводник, который через некоторое время изогнутый обстоятельствами и, обретя новую семью, превратился в «сволочь и подлеца», полностью погрузился в мещанский быт, обманом выписал сына из квартиры, чтобы её разменять, а разницу себе добавить на машину.

Отец растерял прошлое, новое не нажил: «Новые предметы оказались иного масштаба, чужой эпохи. А ведь ничего уже не исправить. Это как склеить чашку: пить можно, но выглядит уродливо». Живёт в пустоте, довольствуясь миражами.

Он спрашивает сына, что не так сделал, где допустил ошибку. Отец героя, как и его поколение, попросту опустил руки, потерял волю и стал неминуемо деградировать, предав прошлое, предав любовь, предав себя.

«Спасибо за то, что в детстве я гордился тобой. Гордился силой, когда взирал на мир с высоты твоих крепких плечей. Гордился мужеством, когда втайне от тебя и от мамы доставал твои медали и цеплял их на детскую бессовестную грудь. Спасибо за честность. Спасибо за то, что учил не сдаваться. Я и сейчас не сдамся. Тебе назло. Спасибо за то, что превратился в сволочь и подлеца: теперь я буду знать, как происходит это превращение. Спасибо за всё и гори в аду!» – заключает Андрей после последней встречи с родителем. Если отец заживо погребён осколками рассыпавшегося мира, превратился в тень, то герой живёт среди этих обломков, посреди пустыни.

«Эпоха ждёт от человека подвига», – пишет автор-герой: «Но иногда случается так, что подвига не происходит. Старые герои перебиты, новые не народились или перекрасились в офис-менеджеров. Нет людей, способных твёрдо и ясно утверждать правду гуманизма. Такая эпоха считается бездарной».

Андрей Вознесенский – человек этой эпохи. Он характеризует себя «воинствующим графоманом». «Трус, алкоголик и графоман» – так в пьяной ярости бросила ему подруга. Ещё одна важная его характеристика – бездомность. Андрей сам отмечает, что у него никогда не было своего дома, своего угла. Была квартира у бабки, но та ушла в секту. Другую разменял отец и потратил деньги на новую семью. Только дом у деда в деревне, но и тот сожгли пьяные соседи. Так получилось, что со смертью матери, которую на тот свет отправил дефолт, у него больше не оказалось и семьи.

Вознесенский пытается выбраться из бездарной, безгеройной эпохи, силится преодолеть её проклятие, наполнить смыслом. Он пытается понять, объяснить её. Если его отец спрашивал, в какой момент допустил ошибку, то Андрей рассуждает, как вообще всё произошло, как сложился нынешний порядок вещей в обществе, пытается проанализировать «как такая система стала возможна». Система «вне нравственных законов человечества».

Герой говорит о «гнилости и порочной ущербности капиталистической модели построения мира.< …> Когда во главу ценностей ставится Золотой Телец, то он своим блеском оттеняет солнце». Лозунг Вознесенского: «Отобрать и поделить!» Он считает, что необходимо взорвать систему изнутри, и что «лишь одно равенство сможет спасти нас от полного вырождения и гибели, повернуть этот мир вспять, избежать падения в пропасть».

Если отец  оглушён, новые реалии расширяющейся пустыни его буквально раздавили, и он не в состоянии даже оценить ситуацию, понять её, то Андрей, также инфицированный распадом,  пусть и не обладает достаточной волей, но обрёл ощущение такта реальности. Он уже может трезво оценивать мир, видит цель. Говорит, что «нет необратимости. Каждый сам делает свой выбор».

Он понимает, что необходимо бороться с расколом общества, преодолевать его хаос и пустынность: «Это не две разных страны, не два разных народа – это расколотые надвое сердца и души, земля и вера, небо и недра, совесть и честь. Расколоты, разрублены, разъединены. Это все мы, русские, страдаем и ненавидим, совершаем подвиги и низвергаемся в подлость, страшим врагов и страшимся сами себя. И нет сил, чтобы соединить нас воедино».

История Андрея Вознесенского из романа Дмитрия Филиппова – это путь излечения болезни страны. Он преодолевал в себе гнилостные вирусы распада, шёл к очищению от них, что и произошло в финале, когда он не взял на себя грех смертоубийства. Он понял предназначение – не умножать пустоту, а преодолевать раздробленность, рознь – спасать: «И страна, вырвавшись из меня на свободу, очистилась и перестала болеть. И сам я себе казался проснувшимся, обновлённым, расхристанным и прямым. В пустоты хлынул холодный восточный ветер, выметая из души всю гниль, всю затхлость и многолетнюю пыль. Я заново, с нуля творил собственную страну, и в этом чудовищном рёве она рождалась, как птица Феникс: из пепла, черноты и безлюдья. И надо было её заселить светлыми и чистыми людьми, искусницами и богатырями. И я знал, где их взять. Всё бескрайнее, трепетное и великое пространство оживёт и спасёт меня. Как я спасал его каждый раз тысячи и тысячи лет. Такое предназначение у русского человека. Он бы и рад выбрать другое, но совесть не даёт. Значит, до тех пор, пока держится русский мир – есть надежда».

Есть надежда. Процессы распада не стали необратимыми. В своё время, когда умерла мама героя – мир рухнул и разбился на многочисленные осколки. В финале волей обстоятельств, спалив все мосты, Вознесенский едет к ней, к её могиле, тем самым вновь собирая мир из осколков.

В романе Филиппова герой не сумел сохранить главное – любовь, но он не предал её, как отец. Его любовь, его Слава, избита, изнасилована, перестала его уважать, но понесла от него ребёнка. В финале Андрей Вознесенский пропал, растворился. От него осталась лишь его история, которую, откопав на литературном сайте и отредактировав, публикует автор и ребёнок. Ребёнок его – Вознесенского и Славы, который был уже совершенно иным, чем отец и дед, которых он не знал и не узнает: «серьёзный и собранный, смышлёный, плотно сжавший губы и напрягший кулачки, готовый защитить свою мать».

Возможно, это третье поколение и станет деятельной преобразующей энергией, шансом изменить пустотную реальность, излечить её. С ним появится полноценный русский мужчина, вновь обретший и осознавший свой долг – становиться на пути пустоты и бороться с распадом, разрушением.

«Если нам не петь, то сгореть в пустоте» – строчка Бориса Гребенщикова из эпиграфа к книге наглядно иллюстрирует выбор этого мужчины. Вспомнить здесь можно и крик девочки Даши из повести Сенчина, также прорывающий пустоту.

Андрей РУДАЛЁВ, 

г. СЕВЕРОДВИНСК

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.