ЕВГЕНИЙ ВОДОЛАЗКИН: МОИ ТЕКСТЫ НЕ УЧАТ РЕЛИГИОЗНОСТИ, ОНИ ПРЕДПОЛАГАЮТ СОБЕСЕДНИКА

№ 2014 / 23, 23.02.2015

 

В Северной столице прошёл IX международный книжный салон. За четыре дня его посетили около двухсот тысяч петербуржцев и гостей города (чему способствовало и тому и то, что салон впервые провели в центре – в Михайловском манеже). На выставке представили свои книги десятки российских книжных издательств. На площадках прошли творческие встречи, лекции, круглые столы с писателями, журналистами, деятелями культуры. Гостями мероприятия стали Владимир Мединский, Евгений Ройзман, Максим Шевченко, Алексей Венедиктов, Михаил Веллер, Андрей Кивинов, Александра Маринина, Олег Рой, Лев Лурье, Мария Семёнова.

Несмотря на масштабность события, приглашённых писателей – представителей именно классической художественной прозы, к сожалению, были единицы. Одним из таких писателей стал Евгений Водолазкин, который на встрече с читателями поговорил о своём творчестве, понимании времени, современной литературе.

  

Признания Евгения Водолазкина

Об успехе романа «Лавр»:

– Успех книги стал для меня полной неожиданностью. И я, конечно, не думал о премии. Мне казалось, что премии дают мейнстриму. Как сказал мне наш питерский писатель Валерий Попов – «Вы стреляли по невидимой цели, и вы попали!» Вообще, тему ты угадываешь в себе. Ты пишешь о том, чего тебе не хватает в современной жизни. Мне казалось, что сегодня большие проблемы с ценностями, которые всегда определяли нашу жизнь. Происходит какое-то забвение их. И я решил написать об этих фундаментальных вещах – о преданности, о любви, о возможности жертвовать собой ради другого. И, к моей огромной радости, оказалось, что эти вещи очень востребованы в нашем обществе! Просто какие-то время, лет двадцать, об этом не принято было говорить.

О прототипах главного героя романа «Лавр»:

– У главного героя много прототипов. Во-первых, это герои многих русских житий. И, в частности, так называемых кризисных житий – историй, в которых человек совершает великий грех, и потом всю свою жизнь его искупает, и становится святым. Типичным кризисным житием в наше время является фильм «Остров» Павла Лунгина – очень хороший, на мой взгляд, фильм. Кстати, это кино в какой-то степени и помогло мне утвердиться в мысли, что стоит взяться за эту работу – я увидел, что фильм вызвал большое и доброжелательно внимание. Или есть малоизвестное и по-своему страшное северорусское житие Варлаама Керетского – история жизни священника, который в порыве ревности убил свою жену, похоронил её, но потом выкопал тело, положил его в лодку, и плавал с ним по морю, пока оно не разложилось. Преступление он совершил страшное, но то испытание, которое он себе назначил, ещё страшнее, и можно только догадываться, что передумал этот человек, плавая в лодке с мёртвым телом. Были какие-то нежитийные сюжеты. Например, однажды владыка Антоний Сурожский рассказал, как к нему на исповедь пришёл белый офицер, и рассказал, что случайно убил свою собственную жену, которая была с ним рядом во время боя. Офицер сказал, что этот грех ему отпустили, но лучше ему не стало, он многие годы живёт с этим грузом. И тогда владыка Антоний сказал «Вы на исповеди просили прощения у Бога, но Бога вы не убивали. А вы не пробовали просить прощения у своей жены?» И вот, спустя несколько дней офицер пришёл снова и сказал – «Вы знаете, она меня простила. Теперь мне легче». Вот главные источники романа «Лавр».

О православии:

– Да, безусловно, я верующий, православный. Другое дело, что я не могу назвать себя правильным православным. Есть люди, которые считают, что православные должны как-то по-особенному одеваться, держаться. Я не такой. Я паршивая овца в этом стаде. Для меня вера – это больше внутреннее состояние. То же самое касается и романа «Лавр» – это не авторитарный текст. Он не указывает – как жить. У меня нет такого права, да и желания тоже. Это текст, который ставит вопросы, и для верующих, и для атеистов в равной степени. Он не учит религиозности, он предполагает собеседника.

О «пластиковой бутылке» и времени:

– В описании весеннего леса XV века в романе у меня присутствует пластиковая бутылка. Возникла она потому, что я хотел показать, что времени нет. И это главная идея романа – если есть вечность, то времени нет. Как говорил мой учитель Дмитрий Сергеевич Лихачёв – время дано нам по нашей слабости, мы заперты во времени. Время подобно игле проигрывателя, которая ложится на пластинку и проигрывает события. Пластинка существует одновременно, все эти пупырышки диска на ней уже есть. И поэтому время хулиганит в моём романе. Но главное средство, которым я пытаюсь выразить отсутствие времени – это язык. Он совмещает и церковные славянизмы, и современный русский язык в самых разных его пластах – сленговый, канцелярский.

О пропаганде чтения:

– Человек начинает читать не тогда, когда пропагандируют чтение, а когда он чувствует влечение и потребность в этом. Незабвенный Дмитрий Сергеевич Лихачёв опять же говорил – собирайте библиотеки! Каждый. Даже если не читаете. Находясь среди книг человек когда-нибудь раскроет её – его привлечёт обложка, корешок, рисунок. Хороший способ привлечения внимания к чтению – салоны, ярмарки: книги ведь имеют свою энергетику, и там, где они находятся в большом количестве, поверьте, происходят какие-то изменения. Вообще, в России в последние годы наблюдалось стремительное падение продаж книг – 5–10 процентов в год. Но в прошлом году впервые за много лет продажи поднялись на 5 процентов. Это не ахти какая цифра, но мы отталкиваемся от дна и начинаем читать.

О писательском призвании:

– К писательству каждый приходит сам. И сам учится. Как-то я прочитал у одной американки – преподавателя в школе литературного мастерства, что до среднего уровня можно довести даже тупого, но дальше – невозможно! Учёба иногда помогает, но хуже, когда человек научившись писать складные и причёсанные тексты, думает, что это литература. Я всегда себя спрашиваю – не выходит ли у меня чего-то профессорского? Слова имеют смысл только тогда, когда это не просто слова. Когда происходит то, что Пушкин характеризовал – «Над вымыслом слезами облился». Пока писатель способен обливаться слезами – он писатель.

О современной литературе:

– Мне нравятся многие современные писатели. Леонид Юзефович. Михаил Шишкин. Алексей Варламов. Майя Кучерская. Герман Садулаев. Илья Бояшов. Павел Крусанов. Юрий Буйда. Александр Секацкий. Очень понравился последний романа Захара Прилепина «Обитель». Большой, но самый недооценённый, на мой взгляд, писатель нашего времени – Владимир Шаров. 

Подготовил Сергей ПРУДНИКОВ

Фото автора