ЛИШЕНЦЫ

№ 2015 / 25, 09.07.2015

Мои родные это слово не употребляли, вообще, старались не иметь дома каких-либо документов или свидетельств о дореволюционном прошлом семьи. Не сохранилось даже традиционной семейной фотографии, на которой в центре помещались родители, а дети были сгруппированы вокруг по определённым канонам.

Моя крёстная мама Мария Кирилловна Владимирова как-то показала мне фирменный бланк одного из предприятий, принадлежавших моему деду и его старшему брату. В верхней части бланка был рисунок. На нём были изображены довольно высокие помостки с лежащим на них бревном. Двое мужичков, одетых в традиционное русское платье, – один на помостьях, а другой под ними с помощью двуручной пилы разделывали это бревно на доски. В годовой подшивке дореволюционного журнала «Зодчий» был случайно обнаружен фирменный конверт, на котором были напечатаны реквизиты фирмы «Бр. Владимировы М. и К.». По обеим сторонам названия были изображения медали Международной торгово-промышленной выставки 1911 года в Риме и ордена Короля Италии Виктора-Эммануила. Ещё что-то связанное с Всемирным съездом лесопромышленников в 1913 году в Париже.

В Люберцах дед построил двухэтажное здание на углу нынешнего Октябрьского проспекта и Смирновской улицы, в котором разместились аптека и фельдшерский пункт, здание восьмилетней школы, где мне довелось проучиться три месяца. Участвовал в хлопотах по учреждению первой в России сельской гимназии в Малаховке, заодно обеспечил строительство и внутреннее обустройство лесоматериалами на безвозмездной основе. Не обошлось без его участия и строительство Народного дома возле проходной Завода сельскохозяйственных орудий (сожжён в 70-е годы прошлого века). Давал деньги племяннику на издание альбомов чертежей общественных зданий эпохи Александра Первого. Эти альбомы до сих пор изредка попадаются в букинистических магазинах.

Арестовали деда в декабре 1917 года, пытали, в том числе и холодом, требуя выдать им 100 тысяч рублей золотом. Демократические органы печати изображали предпринимателей и капиталистов исключительно в виде брюхатых вурдалаков с золотыми цепями под животом и в цилиндрах. Рядом с этими, прочно утвердившимися в массовом сознании персонажами обязательно присутствовали бочки, наполненные золотыми монетами. Попытки деда откреститься от наличия бочонков с золотом и ссылки на бухгалтерские книги ни к чему не привели. Выпустили деда из тюрьмы только тогда, когда стало ясно – не сегодня-завтра умрёт. Он и умер на ступеньках больнички, которую сам и выстроил, но которая ему так и не послужила. Завещания дед не оставил, но сохранились и дошли до меня несколько его устных речений: «Вот и хорошо, что забрали (после национализации предприятий) – теперь фирму делить не надо – советская власть поделила» и «Голова и руки есть – жить надо». Могилу деда, как и другие могилы на Старом люберецком кладбище, уничтожили бульдозерами в одну из ночей 1960 года. Мол-де негоже стоять памятнику революционерам в окружении могил обычных людей, в том числе и весьма сомнительных по социальному происхождению. Когда ещё был жив мой отец, мы в родительский день приходили туда, отец отмерял восемь шагов от угла памятника революционерам, потом ещё четыре под прямым углом в сторону дороги и крошил на этом месте кусок пасхального кулича. Я клал на траву цветы, и мы с отцом шли дальше через дорогу к могилам бабушки Наталии Иоанновны и тётушек Прасковьи и Марии.

Перед кончиной дед успел сфотографироваться на «визитку», поскольку собирался определяться на службу. Выражение глаз деда – прозрачных и устремлённых внутрь – точь-в-точь как на фотографиях из следственных дел советской эпохи. Семью оставили жить в семейном доме, но подселили на второй этаж Анфису, мать с сыном, которого звали Николаем. Этот Николай нигде не работал, а вечно болтался на Люберецком рынке и окрестных улицах. Как-то, встретив моего дядю, он спросил: «Ты наверное меня ненавидишь?», на что дядя Саша, пожав плечами, ответил: «Нисколько… и с какой стати мне тебя ненавидеть». И точно – ненависть, как субстанция, напрочь отсутствовала в доме, который построил когда-то дед Кирилл Никитич Владимиров. Всё время, несмотря на зарок, отклоняюсь от заданной темы «лишенства». Долгое время мне несколько односторонне вспоминался один из эпизодов, рассказанных дядей Сашей. В школу, где они с моим отцом учились, привезли американское какао. Сразу выстроилась очередь из учеников к раздаточному столу. Понятное дело, малолетние братья Владимировы тоже стоят в очереди. Как же, американское какао! Пришёл директор школы и вывел их из очереди – вам не полагается! Долгое время казалось, что в этом распоряжении директора превалирует личностный фактор. Но нет. В соответствии с конституцией Российской Федерации 1918 года были законодательно определены группы населения, которые лишались большинства гражданских прав наряду с любыми формами пособий от государства. Часть этих ограничительных мер носила декларативный характер (какое ещё избирательное право могло существовать при советской власти, тем более в условиях «военного коммунизма»), но вот лишение человека средств к существованию естественным образом вело к его гибели. В распоряжении новых хозяев России оказались не только секретные исследования по управлению, как общественным сознанием, так и поведением отдельных личностей, но и практики подавления воли больших групп населения.

Чудовищный опыт над российским народом, учинённый интернациональным преступным сообществом (ИПС), не имел ничего равного в истории человечества. До сих пор блокируются сведения как о теоретических изысканиях, так и чёрточки повседневного быта жителей нашей страны, в частности, эпохи «военного коммунизма». Причём, делается это весьма тщательно и последовательно. Где мы можем узнать о том, что для поездки из одного в другой район Петрограда требовалось разрешение Домкома или другой вышестоящей советской организации? Или без соответствующей справки-разрешения с гербовой печатью невозможно было поехать в другой район для похорон родного отца? Создаётся впечатление, что готовность к применению самых различных форм насилия по отношению к российскому народу и его различных сословий в ИПС существовала ещё до Октябрьского переворота. Что Первая мировая война и последующая гражданская, о необходимости которой в России ещё в 1914 году заявлял вождь большевиков Владимир Ленин, были призваны обескровить российские народы, чтобы лишить их способности сопротивляться насилию со стороны ИПС. Были мобилизованы не только мощные этнические группы латышей, венгров, чехов и других национальностей, но были завезены даже большие воинские контингенты китайцев. Об этом обстоятельстве успел рассказать Михаил Булгаков, спасибо ему и за это. В частности, был сразу использован «передовой» английский опыт по созданию концентрационных лагерей во время англо-бурской войны. Первый советский концлагерь для нашего народа был обустроен в Спасо-Андроньевском монастыре в том же 1918-м году.

А что же Владимировы? Они были помечены, и весьма крепко помечены. Не успел старший из братьев Александр окончить школу и устроиться на работу учётчиком в железнодорожный узел в Люберцах, как был арестован. Настолько велико было нетерпение чекистов, что они даже не дождались, когда «враг народа» получит и принесёт домой первую в жизни зарплату. Поспешность помешала удачному завершению всей операции, поскольку вчерашний шестнадцатилетний школьник вообще не понимал, о чём идёт речь на судебном заседании. О каком вредительстве вообще можно выносить судебное постановление, если обвиняемый ничего не смыслит в железнодорожном деле? Судье не захотелось изображать полного идиота, и он влепил «вредителю» год условно. Обвиняемый был освобождён из-под стражи и отправился домой. Из всех детей, осиротевших после смерти отца, только старшая, Мария, успела получить высшее образование, окончив лечебный факультет Московского университета в том же судьбоносном 1918-м году. Перед этим она и сестра Анастасия закончили в 1913 году частную женскую гимназию Архиповой, о чём свидетельствует большая фотография выпускного класса. К началу 20-х годов относится и загадочная поездка братьев в Батум, легендированная как поездка за импортными материалами для пошива одежды. Но, почему-то, на ум приходят приключения Михаила Булгакова, когда он пытался выбраться из страны через батумский порт. Когда отец как-то случайно вспомнил об этой поездке, то его лицо буквально просияло. Дядя Саша, обладая отличными способностями и вообще математическим складом ума, сделал попытку поступить в Московский университет. Он блестяще сдал вступительные экзамены, но в зачислении ему было отказано «из-за отсутствия мест». Следует отдать должное советской власти, которая никогда не упускала случая унизить свою жертву, как, впрочем, и предыдущая самодержавная власть. В дальнейшем ему удалось поступить в Московский институт железнодорожного транспорта и даже проучиться там вплоть до очередной всесоюзной «чистки». Началась история с дядей Сашей, по его рассказу, с того, что перед ним в Люберцах замаячил некий человек, который старательно обращал на себя внимание. Потом этот человек возник перед дядей Сашей уже в институтском коридоре. На следующий день состоялось внеочередное факультетское собрание, на котором рассматривался вопрос о пробравшихся в студенческую среду «сомнительных личностях», среди которых он услышал и свою фамилию. Общее собрание, а это, как известно, есть высшая форма демократии, постановило изгнать из числа студентов с лишением избирательных прав. Так дядя Саша оказался дважды «лишенцем». Но он попробовал сопротивляться судьбе и обратился к двоюродному брату за поддержкой. Кузен этот окончил Институт гражданских инженеров в Петербурге в 1917 году и преподавал в этом же институте курс начертательной геометрии. Но вступаться за своего родственника не стал, сказав: «Извини – не могу – у меня семья». И дядя отправился служить в Красную армию. Попутно вспомнился ещё один похожий случай, когда дядя Саша, прихворнув, решил проконсультироваться со своей старшей сестрой, доктором с высшим образованием. Та выслушала его очень внимательно, потом сказала, как отрезала: «У нас здоровых нет».

Вторая волна ломки и дробления прежних социальных групп была обрушена в 1926 году с принятием новой конституции. Под эту волну ещё более разветвлённой сети репрессий попала Анна Кирилловна Данилина (Владимирова), чей муж, кавалерийский офицер, погиб в Первой мировой войне, защищая своё Отечество. Вместе с нею арестовали моего двоюродного брата Валентина Данилина. Это был высокий и красивый молодой человек. Спрашивается, чего такого мог натворить 16-летний молодой человек, чтобы бросать его в кровавую мясорубку. Несмотря на отрицание генетики как науки, советские властители с большим вниманием относились к наследственным признакам, преобладающим в народах, над которыми они собирались властвовать. К 1930-му году был закрыт последний журнал, посвящённый проблемам евгеники. Ещё Владимир Солоухин отмечал, что уничтожались в первую очередь молодые и красивые люди. Валентин бесследно исчез в сибирских рудниках, а его матери удалось сбежать на Александровской пересылке в Иркутске и вернуться в Подмосковье. Сёстры, в отличие от вышепоименованного кузена, приютили беглянку, более того, помогли выправить новые документы, с которыми она благополучно прожила до конца дней своих.

Мой отец, будучи самым молодым «лишенцем» из нашей ветви некогда большого рода, не стал искушать судьбу, а после школы скромно пошёл работать на Люберецкий завод сельхозмашин, причём в самый тяжёлый литейный цех. Не исключено, у него и не было выбора, так как «лишенцев» в обязательном порядке предписывалось определять на самые грязные и плохо оплачиваемые рабочие места. Через несколько лет ему удалось поступить на вечернее отделение Московского инженерно-строительного института. Отец учился успешно, настолько успешно, что, будучи на последнем курсе, преподавал высшую математику младшекурсникам. У меня сохраняется десяток тетрадей с расчётами и эпюрами к проекту моста через Волгу в Тверской губернии, который был дипломным проектом отца. Во время защиты проекта случился забавный казус. Один из членов приёмной комиссии, старичок-профессор поинтересовался, а где у отца туалет на мосту. Туалета не было. Вот так старорежимный специалист сумел поправить молодого советского инженера. Получив диплом инженера-строителя по специальности «Мосты и металлоконструкции» отец одновременно стал преступником, поскольку преступил закон, по которому ему было запрещено получение высшего образования. Можно было как бы немного улучшить ситуацию, отправившись на работу в «края не столь отдалённые», куда отправляли на советскую каторгу, но поехать туда по вольному найму. Одновременно отец определился на службу в ещё одну организацию. Какую – отец не назвал, но, улыбнувшись, сказал, что обе они находились в одном здании, слава Богу, на разных этажах. Потом отец неожиданно уехал на советско-германскую границу строить мосты и казармы. И мама со мной приехала к отцу за четыре дня до начала войны. Оставим это семейство и вернёмся к сёстрам-лишенкам в Люберцы, которые не получали ни пенсий, ни продовольственных карточек, но у них была немецкая овчарка, которая состояла на служебно-воинском учёте и которой полагался продовольственный паёк. Этим пайком пёс Ратмир делился со своими хозяйками-лишенками и спас их от голода.

Игорь ВЛАДИМИРОВ