МЕТАФИЗИКА КАЗНИ – О творчестве Сергея Сибирцева

№ 2006 / 19, 23.02.2015

На днях в литературном салоне «Любимый книжный» (м. «Ясенево», ул. Паустовского, д. 5) состоялась презентация новой книги Сергея Сибирцева «Государственный палач», выпущенной издательством «РИПОЛ классик» в серии «Мета-проза». 1
На днях в литературном салоне «Любимый книжный» (м. «Ясенево», ул. Паустовского, д. 5) состоялась презентация новой книги Сергея Сибирцева «Государственный палач», выпущенной издательством «РИПОЛ классик» в серии «Мета-проза». Сибирцев представил собравшимся обновлённую редакцию своего знаменитого романа 1994 года. В книгу также вошли два коротких эссе – «Три опыта авторского портрета» и «Цивилизатор» – образчики почти средневековой исповедальной прозы, дополняющие основной текст.
На встречу с писателем пришли его коллеги и друзья: прозаик и публицист, лидер Союза молодёжи «За Родину!» Сергей Шаргунов, молодой талантливый драматург и критик Александр Гриценко, модный поэт Р.К., философ Михаил Бойко, и многие другие. В качестве ведущего выступил литератор и артист Максимилиан Потёмкин, превративший презентацию в настоящее ток-шоу, динамичное и яркое. А популярный фотохудожник Вадим Житнич устроил фотосессию с участием Сергея Сибирцева и его гостей. Сам виновник торжества с удовольствием общался с аудиторией, делился планами на будущее и читал фрагменты своих произведений.
«Государственный палач» – уже второй том Сергея Сибирцева в основанной им же серии «Мета-проза». Вышедший в конце прошлого года последний по времени роман Сибирцева «Привратник бездны» был с большим интересом встречен читателями и стал бестселлером.

2
Салон «Любимый книжный» расположен на Теплостанской возвышенности – самом высоком месте Москвы. Отсюда открывается чарующий и во многом абсурдистский вид на город: окраинные многоэтажки в синеватой дымке, чернеющие на горизонте леса, вдалеке гаванскими сигарами вздымаются ввысь трубы заводов. Просторно, много свободной, незастроенной земли. Снег уже совсем сошёл, обнажив прошлогоднюю серо-зелёную траву. В воздухе витает её пряный запах. И небо – как будто ближе… Хорошее место для плахи. И палача.
Вообще, различные запахи (и миазмы в том числе) очень важны для «метапрозы» Сергея Сибирцева. Обоняние – тонкое чувство, вполне метафизическое. Нос может уловить то, что не обнаружит глаз. Лев Аннинский в предисловии к роману написал: «Оргия органов организма овеяна одерами. По-нашему говоря: ароматами. Пахнет всё. Гниющая западная цивилизация. Вонючие старики, которых презирает молодое племя. Юношеские железы, переполненные веществом секреций и благоухающие по-лошадиному. Потные лопатки жертвы, опрокинутой на пахучий полированный срез новой эшафотной колоды. Пахнущая палёным роскошная униформа Государственного палача. Ароматы Плахи».
В середине прошлого века итальянский традиционалист Юлиус Эвола в книге «Оседлать тигра» разработал систему выживания «обособленного человека» в современном мире, стоящем на краю пропасти. Ситуация предельно ясна: Кали-юги подходит к концу. Как же дотянуть до Рассвета, не сорваться вниз, не разбиться о скалы? В этом смысле Сибирцев близок Эволе. Апокалиптика Сибирцева брутальна и откровенно физиологична. Отсюда – обращение к образу палача, к катарсису казни. А главное – бесстрастное признание общей Вины.
«Мы, человеки нынешние, из народной поучительной сказки сотворили Быль, которая из мира сумеет сотворить цветущий Сад Содома и Гоморры, напоследок устроив в нём дивную Варфоломеевскую ночь. Я оптимист, почтенные, я верую в эту очищающую ночь. Это будет не псалтырный Страшный Суд», – пишет Сибирцев.

Когда на улице эсхатологическая ночь, своих можно найти лишь по запаху. Иногда это запах свежей крови.
Ницше предупреждал: «Опасно заглядывать в бездну – бездна может заглянуть в тебя». Герои книг Сибирцева (а значит, и он сам) постоянно смотрятся в бездну как в зеркало. Чёрное зеркало Ужаса. И пытаются ответить на вопрос: существует ли на самом деле смерть? Или же она – только лишь глубокий, обморочный, бездонный – но всё-таки сон? Писатель сам строит свой метафизический лабиринт, чтобы потом долго и трудно искать выход. Блуждание в сумерках предсмертия как способ преодоления летаргии.

3
Шизофренически пугаясь собственной тени (как учил коварный доктор Фрейд), пытаясь укрыться от «чёрного человека» в ещё более кромешной тьме потребительского райка, люди гасят в себе последние искры Божественного Огня. Выражаясь словами Ницше, не дают звезде танцевать. Бог способен простить всех. Но человечество упорно несёт крест своей греховности и несовершенства, получая мазохистское удовлетворение от непомерной тяжести ноши. Обывательское пьянство на самом деле демонстрирует детское упрямство – выпить Чашу до дна! Вы замечали когда-нибудь, как запросто бутылка водки превращается в Грааль? Нужно только пожелать…
Мир ответствен за собственное падение. Невиновных нет. Гностическое понимание Судьбы толкает героя Сибирцева на путь Палача. Государство здесь воплощает принцип сверхчеловеческой справедливости. Потусторонний принцип внеморальности, чистая абстракция. Лучше служить Государству, чем поклониться сатане, князю мира. Выбор очевиден. Меняются сакральные полюса: «дубовая обширная, вымоченная пролившейся бесконечной кровью до базальтовой крепости и надсада колода – рабочий стол-станок» вместо золочёного алтаря, «багряно-лаковый, с пунцовыми широкими лямками комбинезон» заменил чёрные одеяния священника. Не возлюбить, но отомстить!
«Люди – это существа, которые с дьявольским апломбом возомнили о себе, что человек – это подобие Сына Творца, Иисуса Христа, но не распятого, а идущего, раздающего, исцеляющего… И мщение моё вполне людское, насквозь земное, плоть от плоти ваше».

4
По определению автора, «Государственный палач» – роман в психопатических этюдах. Все герои Сибирцева в той или иной степени психопатичны, странны, обособленны. Не от мира сего. Но вряд ли правомерно в связи с этим сравнивать Сибирцева и Достоевского. У Достоевского всё было на полном серьёзе, и душевный распад своих героев Фёдор Михайлович переживал лично – крайне болезненно, заживо сгорая в печи эпилептического кошмара. И с ветхозаветной суровостью водил читателя по кругам своего рукотворного ада. Я знаю несколько людей, которые после прочтения «Бесов» пытались покончить с собой. Их вынимали из петли, а они выбрасывались в окно. Ненависть к жизни сильнее страха смерти. Достоевский, подобно Босху, был мистическим пессимистом.
Сибирцев же вовлекает «почтенную публику» в увлекательную игру. Или, если угодно, читателю предлагается поучаствовать в захватывающем и опасном приключении – охоте на самого себя. Психопатия – следствие потерянности, дезориентации в стремительно меняющемся ландшафте бытия. Человек должен осознать своё индивидуальное значение во вселенской системе координат, но это трудновыполнимо. В современном мире каждый из нас – беглец. Беглый преступник, за которым идёт непрерывная погоня. Загнать самого себя в угол, отрезать все пути к отступлению, арестовать или убить – таков предполагаемый сценарий «метафизического сафари» по Сибирцеву. Но в финале, когда захлопнутся капканы и затихнут выстрелы, будет дружеская вечеринка в сауне. Или на кухне…
Сергей Сибирцев – оптимист. Поэтому «Привратник бездны» и «Государственный палач» это романы-сны. Видения Конца света после бурной ночи. Но с рассветом вся нечисть исчезает прочь, и врата ада захлопываются. Ты просыпаешься в холодном поту и обнаруживаешь рядом собой в постели любимую красивую женщину. Она мирно спит, и первые лучи солнца играют в её разбросанных по подушке волосах. «Всё хорошо!», – с облегчением думаешь ты.
Всё хорошо… до следующей ночи.
«А тем, кто ложится спать, – спокойного сна».

Фёдор БИРЮКОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.