Владимир УРУСОВ. ТАКСОПАРК

№ 2001 / 19, 16.07.2015

 

Что ни говори, а литература — это сама жизнь. Только не наоборот — можно запутаться или нагрешить невпопад.

Ночная Москва кишит секретаршами, управленцами сдохшего производства, дельцами базара в мастях от блохи до вурдалака, студентами ста сорока академий с месячным доходом в пачку сигарет, мужичьём без права на опохмелку и дамами с крашеными ногтями в рукавах и в ботфортах.

Один раз во вторник часа два мотался я по кольцу, мотался — ну, думаю, паразиты какие, снимают пассажиров, подрезают жигулисты проклятые, очереди строят, сейчас удача подвалит, на бензин шибануть бы полтинников эдак… да хоть полтора полтинника на 10 литров. И что же? Вторник — он ещё хуже понедельника!

Как интересно в таксопарке после работы, тем более, что наша работа не прекращается никогда. Всё, конечно, не запомнишь, но кое-что забыть трудно. Вот, например, фестиваль Бального танца. Это потом его так назвали, сначала Бутузову дали новую машину и он, устроил бал, а мы привели девчонок. Вернее, получилось наоборот, девчонки пришли первыми, а Бутузову ничего не досталось и он стал плясать с горя, хотел нас развеселить. Услышав шум, ремзона отрубила свет, пришлись их пригласить. Тогда взбунтовалась контора, кроме света, они заодно отключили воду в сауне, погреться негде, а все четыре вытяжки, наоборот, запустили на полную мощь — на улицу повалил пар. Когда приехали пожарные, их тоже оставили, чтобы не оплачивать ложный вызов. Морозы обычно бывают рождественские или крещенские, а тут мартовский мороз посбивал всех с толку — до утра скакали мы между машинами, но ничего, никто ничего не отморозил, даже наоборот — некоторые моторы перегрелись, а у Валеры разорвало радиатор, заклинило помпу, затроило, задвоило, последний цилиндр подымил-подымил — и генератор рассыпался: фары погасли. Теперь он ездит на другой тачке.

На следующий день, подъезжая к таксопарку, я его и не узнал, из-за оттепели фиолетовая коробка Марьинского АО покрылась наледью, поседела, само же акционерное общество поутихло — директор Пришельцин покрасил усы и навязал красный галстук, а это значит: жди нагоняя по недоимкам за аренду. Как на грех, деньги у всех, у меня в том числе, кончились ещё на рассвете и Сашка с Серёгой наотрез отказались менять левый амортизатор.

— Иди к Михалычу и выпиши счёт, — пошутил Сашка, любуясь на свои носки. Вчера их зачем-то расшили петухами.

Мастер был уже тут как тут, началось нытьё про накладную, стапель, въезд…

— Николай Михалыч! — сказал я, — вот вы говорите, Пришельцин бродит где-то рядом и нет никакого плана. Мне по вашим расценкам удавиться, что ли? В апреле я уже заезжал через бухгалтерию, хватит, наверно, из моих костей супы варить…

Михалыч у нас огородник, по его словам, морковь растет сама, капуста тем более, только поливай, поэтому он не понимает, зачем нужны овощные базы, рынки и покупные огурцы: съездил, полил — и жди урожая. И он не одинок, у него трое сыновей, ради них-то он, собственно, и ездит в Каширу — 110 км до развилки, потом в поля, к озёрам с утками и паустовскими ершами, окунями и жабами.

— Заезжай! — с римским приветствием провозглашает Михалыч. В левой руке у него новый набор костяшек.

И вот моя бедняга вздёрнута на подъёмник, её утроба ещё дымится, дышит жаром, лысая резина не такая уж и лысая…

— Масло давит? — заворачиваю я шею, — масло вроде нигде не давит, правый амортизатор совсем сухой…

— Катись отсюда, — говорит Серёга, — не стой над душой, иди ищи вот такую гайку и если не найдёшь такую же точно гайку, с тебя ещё полтинник, всего получится три полтинника.

— Да хоть четыре! — говорю я, – разве мы долги спихивали когда, разве мы живём не по средствам… да разве можно найти точно такую же гайку? У неё резьба съедена!…

Вошёл Пришельцин. Усы его, как у Ницше, Горького и Рильке вместе взятые, были намного реже ближе к груди и поэтому увидев галстук, я сел, остальные встали, а те, что лежали, — перекрестились и принялись за работу. Постепенно ремзона наполнилась дымом: сварные паяли самовар, в шиномонтажке сожгли заплату, электрик начадил обмоткой стартера, моторист поздним зажиганием, а токарь раскалённым сверлом и “Беломором”.

— Семёныч! Александр Семёнович, давай ключи, пойдем на склад, я откручу такую вот гайку со штока — и с меня тогда бутылка… в долг. Ведь с брошенных машин запчасти скручиватъ — грех. А?

Но владелец несметных богатств даже не дрогнул, грехи его замоленные кормлением кошек и собак давно уж отпущены голубями и мольба моя не пробудила полковника запаса — снился ему сон… Снились ему сны юного таксиста — едешь по кольцу, один пассажир выходит, сразу влазят иные и никто не платит по счётчику — а подают на хлеб и только… Мне такие сны не снились. Почему? Да потому что я не настоящий таксист — чтобы стать настоящим таксистом, надо приработать 12 лет.

Спасибо, выручили. И чего это им так дался мой инженерский сан? Вот уж три года, как зовут меня инженером, хот я — Урусов моя фамилия, очень древняя, ни одного Урусова цари именовали по отчеству. Да что цари! Ещё и бояр как таковых не было, не в ком царя было разгадать, а Урусовы уж лет пятьсот служили Руси — и никто их инженерами не называл. Сперва меня тут назначили профессором, но однажды я так накачал запаску, что она лопнула. Стали звать доцентом…

— Иди-иди, не стесняйся… Что это у нас тут за узлы, у инженеров, выхлопная на проволоке болтается? Гремит, небось? — улыбается Сашка.

— Держит и ладно! — поблагодарил я.

— Ну тогда и ты держи — вот лом, вот упор… Да не в поддон упирай, за маятник заведи, Серёга докурит — навалитесь.

Сергей повис на рычаге, чашка отжалась, пружина завелась легко и даже шток амортизатора воткнулся по месту без правки, я обрадовался — лом не погнулся у меня подмышкой. Серёга спрыгнул с него и снова закурил.

— Не отпускай — долбанёт, — крикнул Сашка, — гайку быстрее, гайку давай!

Вот она где прокуковала, гайка проклятая.

— Гайка проклятая, — замычал я. Холодный лом потянуло вбок, пришлось сунуть руки в карманы.

— Нет гайки?! Гайки нет, — удивился Серёга. Сашка махнул рукой и они ушли.

— Вот тебе и домино! — обратился я к Михалычу. — Вот тебе и домино, говорю! Эй, там…

Когда партия закончилась, вся кампания устремилась ко мне на выручку: Иван подвесил болванку и помог переложить лом на плечо, электрик вытер пот со лба и сунул мне в рот папиросу, Михалыч оформил квитанцию на въезд и сам же вместо моей подписи поставил внизу и галочку и крестик, а Лёха сходил за загородку к своему “Роллс-Ройсу” 37-го года и вернулся с гайкой М-16, звёздочка, резьба 0,75. Нёс он её на ладони, но споткнулся около бака с отработкой и долго туда смотрел. Гайка так и не всплыла. Тогда они стали полукругом, решили, наверно, посовещаться.

Я молчал, жаль было выплевывать папиросу. Наконец, она дотлела и я сказал:

— Вот вы болтаете, а того не знаете, что уже пять часов!

Они потоптались и ушли в баню, но вдогонку я им крикнул всё же:

— Слава Богу, я в судьбе не волен! — увы, никто не оглянулся. Зато родились стихи, про купца — иной раз строки так и сигают, успевай записывать. К сожалению, кроме лома, в руках у меня ничего не было, да я и так помню:

Слава Богу, я в судьбе не волен, 
может быть спокоен мой отец, 
потому что я по духу воин, а не 
вор, не раб и не купец!

— Афа ву фабаза фо! — чуть не в ухо дунул за спиной Пришельцин. Как он всегда подкрадывается… Искаженная усами фраза обозначала: “А что, стихи ничего”. Я объяснил ситуацию и попросил проследить за гирей, пока бегаю в магазин.

— Азафин бавит: магазин закрыт, — ответил он моржовым языком.

В таксопарке Пришельцина никто не понимал, только я да ещё секретарша Главного инженера шоферской школы. V того бакенбарды срослись прямо на носу.

— Освободишься — заходи, сдашь аренду, мы до плана не дотягиваем. Ну-ка, повтори…

Я повторил. “Фабаза афаву!” — снова наклонил он голову и я подумал: “Боже мой, до чего же он седой, сколько же ему лет? Что мы тут ищем в пустой и гулкой ремзоне, зачем, ах зачем я вовремя не сдаю аренду?” Когда я открыл глаза, Пришельцин уже пропал.

Когда и гайка была на месте, и машина моя на колёсах, и ребята ворота распахнули — путь расчистили: смываться мне надо было без промедления.

— Достаточно! — сказал я и, газанув, бросился наутёк. Но никто и не собирался меня догонять — в зеркало заднего вида всё видно…

Было весело. Если вам так уж хочется весёлой жизни — приезжайте, устраивайтесь в любой таксопарк, хоть, например, в 6-й или в 5-й у Таганки. Но лучше в Марьино, — у нас брошенных машин — видимо-невидимо, девчонки в управлении — самые красивые, начальство — доброе и вообще — зачем слова. Я вот пишу кровью, а толку-то что? Аренду всё равно придётся сдавать. Но вы попробуйте.