Бродя тенями по московским закоулкам…

№ 2015 / 30, 02.09.2015

Александр Михайлович Шуралёв родился в селе Кушнаренково в Башкирии, профессор кафедры русской литературы Башкирского государственного педагогического университета им. М.Акмуллы в Уфе, доктор педагогических наук, член Союза писателей России, автор книг по литературоведению и сборника стихов «Свистулька из стручка акации».

 

МОСКОВСКАЯ СТРОКА

 

Бродя тенями по московским закоулкам,

мостами вытянувшись над Москвой-рекой,

пространство прошлого аукается гулко

и в настоящем откликается строкой.

 

А в ней прописаны все встреченные лица,

растений, памятников и домов черты…

Как подаянье собираю по крупицам

из сочетаний сложных ясность простоты.

 

 

ОБРЫВ

 

В людском потоке на вокзале,

ошпарив с пылу матюком,

меня толкнули, обозвали

и погрозили кулаком.

Ответить, что ли, ради смеха

за всех пока ещё живых?

В карман – за словом… Там – прореха

и белых ниточек обрыв.

 

 

ТИХАЯ МОЛИТВА

 

В будней толкучке у входа в метро,

где в разноречном верченье пестро,

липнут со всячиной всякой торгашки,

тихой молитвой белеют ромашки.

Их светлоликость на тёмном асфальте,

как чистый звук в какофонии фальши,

словно сквозняк от щемящей вины…

Стоят немного, но нет им цены.

Так безыскусно (и ей исполать)

исподволь нянчит в нас Русь благодать.

 

 

ОСКАЛ

 

Иду по Новому Арбату,

где уважуха и респект

наимоднейшему формату.

Но где ж Калининский проспект?

 

Его-то мне и не хватает,

с той книгой у Москвы-реки,

которую листает память

как вымаранные стихи.

 

Величественность ту простую

здесь вытеснил кичливый чад.

Оскалил челюсть золотую,

как новый русский, Нью-Арбат.

 

 

ТРОПА

 

Есть в стольном граде тайная тропа,

по ней проходит каждая стопа

моих стихотворений о Москве,

ещё не появившись в голове.

Ещё не буква и ещё не звук,

а только сердца ритм: тук-тук, тук-тук.

Ещё не слово и ещё не слог,

а только ритм копыт: цок-цок, цок-цок.

Чьё это сердце? Что это за конь?

Ещё не знаю… Но течёт огонь.

Ещё не знаю… Но горит вода.

Ещё не знаю… Но влечёт сюда.

 

 

ТО САМОЕ МЕСТО

 

Мне басни вспомнились Крылова.

В людей зверюшечья игра.

Булгаковский бродяга Воланд.

Зло во спасение добра.

«Ассенизатор» с Триумфальной.

Снуёт пестрядь туды-сюды.

А я из яви зубоскальной –

на Патриаршие пруды…

Скабрезный, борзый сбрёха город

обрезан кромкой водяной.

Скукоживается весь гонор

пред патриаршей тишиной.

Лучи закатные алеют,

последнюю сжигая спесь.

Скамейка. Шепчется аллея,

и ёкает в груди: «Я здесь».

 

 

НОС

 

Если потереть нос

у скульптуры Никулина

на Цветном бульваре,

то это принесёт счастье

Народная примета

 

Застыв у цирка на Цветном бульваре,

прохожим щедро подставляя нос,

Никулин дверь машины открывает,

как будто задаёт немой вопрос:

«Что наша жизнь – не сальто ли мортале,

парад алле, реприза, анекдот?»

Никулин нос прохожим подставляет,

чтоб не остался с носом наш народ.

 

 

НЕПРИМЕТНЫЙ

ПАМЯТНИК

 

Деревом скрываем, в глубине

замер в ожиданье он неброском.

Надо быть внимательней вдвойне,

чтоб заметить пушкинского тёзку.

 

К Пушкину гиганту на пути

заверните в скверик ненароком.

Надо очень близко подойти,

чтобы там не разминуться с Блоком.

 

Друг, не торопись, ещё постой,

погадай, какой такой виною

он сокрыт, как деревом, от той,

нарекал кого своей женою.

 

Восхитись бескрайнею весной,

всем проговорённым и пропетым,

но не торопись, ещё постой,

о России помолчи с поэтом.

 

 

ПОЛНОЧЬ

 

Торжественно куранты бьют двенадцать.

На новый день настраивает бой.

Пора с Москвой вчерашней попрощаться

и повстречаться с завтрашней Москвой.

 

Скажу, как предки в старину, по-русски

Василию Блаженному «прости»

и двинусь по Васильевскому спуску

ловить удачу, звёзды и такси…

 

ШОЛОХОВ

НА ГОГОЛЕВСКОМ

БУЛЬВАРЕ

 

Гуртом на Гоголевском кони

переплывают через Дон.

Сидит, задумчивостью скован,

забросив вёсла, в лодке он.

 

Устал грести, а может, волю

отдал теченью не за страх…

Многострадальною юдолью

висит фуфайка на плечах.

 

Гражданская ль занозит память,

жжёт ли Отечественной боль,

а кони вслед, борясь с волнами, –

за человеческой судьбой.

 

В глазах, как блик пожаров, –

                        жалость

ко всем, кого сожгла война.

Они за Родину сражались,

а Родина у нас одна.

 

 

МЫЛЬНАЯ ВОДА

 

Чем дальше от Москвы,

                       тем ближе к ней,

и, если даже нет

                      надежд вернуться,

простор её дорог

                         и площадей

как мыльная вода

                      на детском блюдце

для радужного чуда пузырей

и радостного чувства восхищенья.

Чем дальше от Москвы,

                       тем ближе к ней,

в неё – куда б ни ехал –

                        возвращенье.

 Александр ШУРАЛЁВ