Эдуард РУСАКОВ. НИТОЧКИ, ВЕРЁВОЧКИ

№ 1983 / 7, 23.02.2015

 

новый рассказ

 

Первые рассказы молодого врача из Красноярска Эдуарда Русакова я прочитал и заметил ещё до того, как он стал студентом Литературного института. Уже тогда его прозу отличали своеобразные видение и манера письма, тяготение к оригинальному, необычному сюжетному повороту. Я и сегодня продолжаю с интересом следить за его творческим ростом. С тех пор, как Эдуард Русаков четыре года назад закончил Литинститут, он выпустил три сборника повестей и рассказов, был принят в Союз писателей; его имя всё чаще и чаще встречается на страницах газет и журналов. Думаю, что новый рассказ Э. Русакова «Ниточки, верёвочки» найдёт путь к сердцу читателей «Литературной России».

 

Николай ЕВДОКИМОВ


 

Эдуард РУСАКОВ

 

НИТОЧКИ, ВЕРЁВОЧКИ

 

Что будет завтра и послезавтра – покажет время. Главное – помнить: судьба не свыше, не извне… судьба – внутри нас.

А началась эта история несколько лет назад.

В тот давний мартовский вечер Юрик примчался домой возбуждённый, взъерошенный. Ещё с порога, не успев раздеться, он закричал матери, что в институте – скандал.

– Какой скандал? – улыбнулась Лариса Степановна, мать Юрика, полная миловидная женщина. – Вечно у вас, в медицинском, всякие истории… Надеюсь, ты не замешан?

– При чём тут я? – И Юрик торопливо стал объяснять: – Говорю тебе – скандал. У нас на третьем курсе такое сегодня, было – обалдеть можно! Оказывается, в нашем замечательном вузе вот уже несколько лет взяточники… Да, да! Не веришь? Ребят – с разных курсов – вызывали к следователю.

– И тебя? – побледнела мать.

– Да я-то при чём? – рассмеялся Юрик. – Я, слава богу, в институт сам поступил, без посторонней помощи… А вот некоторые – взятки давали. А другие – брали. И как ты думаешь, кто ими заправлял?

Лариса Степановна молчала. На её бледном полном лице выступили красные пятна. Она смотрела на сына: взрослый парень, долговязый, черноволосый, карие глаза блестят, сверкают. «Дурачок, – подумала мать, – чему радуется – сам не знает…»

– Курочкин! – воскликнул Юрик.

– Проректор по науке! Зав. кафедрой гигиены! Наш уважаемый Илья Львович! Ну, чего смотришь? Ах, я и забыл – он твой старый знакомый…

– Мы с ним вместе учились, в одном классе,– хрипловато произнесла мать. – Давным-давно это было.

– У него, говорят, несколько сберкнижек, – весело сказал Юрик.

– А что ты чужие деньги считаешь?

– Так это ж взяточные деньги! Всё равно что ворованные.

– Много ты понимаешь…

– Ну-у, мать… – нахмурился Юрик. – Кто он тебе – друг, что ли? В школе учились – ну и ~что? А я точно знаю: зря не посадят. У нас сегодня как раз его лекция должна была быть – по гигиене… Так вместо лекции – такой шум!

– Вам бы только покричать, – тихо сказала Лариса Степановна.

– Да брось ты его защищать, – отмахнулся Юрик. – Попался – пусть отвечает. И не только он – там и члены приёмной комиссии замешаны, он их, видите ли, «просил»… А некоторые ребята, особенно с первого курса, уже сознались, что давали взятки. Такие дела.

– И что им теперь грозит? – осторожно спросила мать.

– Кому?

– Ну, этим ребятам…

– Не знаю. Из института исключат – это точно.

– Чему ж ты радуешься? Неужто не жалко?

– А чего жалеть? – удивился Юрик. – Тоже скажешь… Я сегодня сам выступал – чтоб их каленым железом! Чтоб поганой метлой – из института! Лучше пусть на их место честные ребята поступят.

– Ишь какой строгий, – пробормотала мать. – Не знала, что ты такой…

Она сняла фартук, выключила кипящий суп, медленно пошла в комнату. Легла на диван.

– Что случилось, мать?

– Не знаю… Давление подскочило, наверное. Голова болит, подташнивает. Там, в серванте, таблетки – дай, пожалуйста.

Юрик достал таблетки. Присел на край дивана, посмотрел на красное одутловатое лицо матери. Она тяжело и часто дышала.

– Может, «скорую» вызвать? – предложил сын.

– Не надо. Пройдёт. Ты иди на кухню, ешь. Щи готовы. В холодильнике – колбаса.

– Некогда, мать. Вешать надо.

– Куда ещё?

– В кино.

– С Наташей, что ли?

– С ней.

– А может, сегодня дома побудешь?

– Так ведь Натка ждёт, – смутился Юрик. – Ну, если ты плохо себя чувствуешь, тогда, конечно… Может, всё-таки вызвать «скорую»? Или – хочешь, давление измерю?

– Не надо, и так знаю – высокое, – отозвалась мать. – Ладно. Иди в кино. Иди.

Юрик посмотрел на неё внимательно:

– Мать, в чём дело? Из-за друга детства, что ли, расстроилась?

– Очень он мне нужен, – прошептала Лариса Степановна, и вдруг на глазах её показались слёзы. Потекли по щекам.

– Мама, ты что?.. – испугался Юрик и вытер ей слёзы с лица. – Ну, чего ты, в самом деле?

– Я за тебя боюсь, – тихо сказала она. – Если начнут копаться – вдруг докопаются…

– Ты о чём? – насторожился Юрик. – Разве я – тоже?!.

– Да, Юрочка, да, – кивнула мать. – Было дело. Три года прошло – теперь можно и сказать…

– Но как?! И зачем?..

– Да так. На всякий случай, Юрочка, – вздохнула Лариса Степановна. – Ты уж прости – для тебя старалась. Хотела как лучше…

– Да разве б я без этого не поступил? Я ж на пятёрки сдал!

– Поэтому и сдал.

– Не верю! Ты всё мне назло придумала! – крикнул Юрик чуть не плача. – Сейчас придумала! Ведь я к тем экзаменам был готов, без твоей помощи!

– А вспомни, какой был конкурс: пять человек на одно место…

– Ты что – деньги ему дала?

– Зачем… Всё-таки мы с ним с детства знакомы. Я в тот раз как бы между прочим выяснила – ему требовался строительный лес, для дачи. Ну а я – ты помнишь – в то время работала в тресте, от меня тогда многое зависело. Вот я ему и позвонила: привет, говорю, Илья, то да сё, слово за слово, как, мол, твои домашние, как тёща, как дочка, всё ли в порядке?.. Ну и хорошо, и чудесно, а у меня – сын в медицинский хочет поступать, надеюсь – поступит, зубрит с утра до вечера, от книжек не отрывается… И он тут говорит: конечно, твой сын поступит, он молоток. А я, говорю, слышала – тебе доски для дачи требуются? Могу помочь. По государственной цене. А что, говорит, я тебе буду за это должен? Да ничего, говорю, не надо. Заплатишь по госцене, вот и всё. Пожелай, говорю, удачи моему сыночку. Он говорит: понял, Лариска. Отдыхай спокойно. Вот и всё.

– Где ж тут взятка? – удивился Юрик. – Доски – по госцене…

– А ты пойди достань,– усмехнулась мать. – За эти самые доски, знаешь, какие суммы предлагают!

– Может, поэтому тебя из треста и турнули? – хмуро спросил он.

– Может, и поэтому… Но ты не отвлекайся. Те доски, что я ему тогда для дачи подсунула, – это быланастоящая взятка. И он – помог. Сказал кому надо в приемной комиссии…

– А может, не говорил? – с надеждой произнёс Юрик. – Может, и не говорил он никому ничего?.. Ведь я на пятёрки сдал. И сейчас учусь на повышенную стипендию!

Лариса Степановна посмотрела на него сквозь слёзы, вздохнула, ничего не ответила.

А Юрик живо представил позорную картину: вот его разоблачили, вот его разбирают на собрании, в деканате, вот он у следователя… А потом – его гонят из института. И Наташа… Он замер, передёрнулся от стыдливого озноба: ведь Наташа обязательно его бросит!

Да что же это?! За что?! Почему? Разве он виноват? Разве он сам всё это сделал? Разве он просил мать о помощи? Он и сам поступил бы, без посторонней поддержки, без всей этой мерзости!.. Ах, чёрт, как обидно! И вот теперь, на третьем курсе, на полпути, так глупо погореть, всё потерять – из-за маминой дурацкой заботы.

– Эх, мама, мама… – тоскливо пробормотал Юрик. – Зачем ты всё это сделала?

– Сынок, прости, – схватила она его руку .– Для тебя ведь старалась…

– Что ж теперь делать? – растерянно прошептал Юрик. – Самому, что ли, сознаться? Пойти и сказать: так, мол, и так. Пусть накажут… А может, простят?

– Да ты что, Юрочка?! Не простят! Исключат обязательно. Ради бога, никому ни словечка! И Наташе ничего не говори. Может, обойдётся?

И вроде всё обошлось.

Нескольких студентов исключили, некоторые отделались лёгким испугом, а проректор Курочкин получил по заслугам…

Юрика не тронули. Отчего – к чему гадать? Пронесло – и слава богу.

Жизнь продолжалась. Юрик старался не оглядываться, не задумываться, не вспоминать. Учился блестяще, фанатично, словно пытался своим прилежанием оправдаться, компенсировать, что ли, тайный грех. Потому что – вдруг вспомнят? Вдруг – всплывёт? Так неужто решатся наказывать – отличника-то?

Но в глубине души, в самых тайных и тёмных уголках сознания, таился страх, сжатый в пружину, – страх неизбежного разоблачения.

Прошли годы. Юрик с отличием окончил институт, получил диплом и распределение в аспирантуру, женился на прекрасной Наташе, стройной блондинке с гордым профилем, защитил кандидатскую диссертацию, успешно работал на кафедре госпитальной хирургии и в клинике, имел собственных учеников и последователей – короче, процветал, преуспевал и пользовался, как говорится, безупречной репутацией и заслуженным авторитетом.

Мать, Лариса Степановна, дорабатывала предпенсионные годы, тихо радовалась успехам сына, мечтала о внуке, старалась не ссориться с Наташей. А Наташа работала анестезиологом в той же клинике, что и Юрочка, Юрик… Юрий Петрович.

Короче, всё было хорошо.

Лишь иногда (не так уж и часто) Юрий Петрович просыпался среди ночи от внезапного страха: а вдруг?! Вдруг все узнают? И тогда ему начинало казаться, что вся его жизнь, вся его судьба – совсем не его, а чужая, ворованная судьба, и счастье его – чужое, краденое. От страха он постепенно избавился, но стыд… стыд не оставлял его.

А осенью прошлого года, поздно вечером, когда Юрий Петрович сидел в своём домашнем кабинете и готовился к предстоящей назавтра операции, к нему вдруг пришёл нежданный гость – всеми забытый Илья Львович Курочкин, тот самый бывший проректор по науке. Он постарел, но выглядел очень даже неплохо – в замшевом пиджаке, загорелый, подтянутый, с аккуратно подстриженными седыми висками.

– Какими ветрами? – спросил Юрий Петрович, стараясь казаться спокойным, но голос предательски дрогнул и взгляд карих глаз метнулся тревожно – и Курочкин это заметил, почувствовал, улыбнулся. – Проходите, присаживайтесь. Как поживаете?

– Есть проблемы… А ты, я вижу, занят? – вкрадчиво заметил Курочкин, проскальзывая в кабинет. – Ну да я ненадолго. Не буду рассказывать о себе… дело прошлое. На пенсию мне ещё рано, хотел бы устроиться в родном институте.

– А я при чём? – насторожился Юрий Петрович, сжимаясь от тягостного предчувствия. – Надо к ректору, он решает…

Курочкин кивнул, тихонько, рассмеялся, присел на краешек кресла.

– Юрочка, другого пути у меня нет, – сказал он. – Ты близко знаком с ректором… не спорь, я знаю. Сам я тоже пытался к нему обращаться – а он против. Моя репутация, видишь ли, его не устраивает.

Юрий Петрович молчал.

– Вот я и решил попросить тебя, Юрочка, по старой дружбе…

– Какая дружба? – удивился Юрий Петрович. – Мы с вами и знакомы-то вроде не были…

– Ну, всё-таки – не чужие, – продолжал осторожно гость. – И мама твоя меня знает, и сам ты мне кое-чем обязан… Неужто забыл?

– Не понимаю.

– Так, может, спросим у Ларисы Степановны? – коварно предложил Курочкин. – Она всё помнит…

– Не надо! – встрепенулся Юрий Петрович. – Не трогайте маму – у неё гипертония.

– Ради бога, извини, – поднял обе ладони гость. – Конечно, обойдёмся без мамы. Не будем её тревожить. Тем более просьба моя совсем пустяковая – замолвить словечко перед ректором. И всё. Я бы хотел на кафедру гигиены, где и раньше работал. Простым ассистентом, не более. Вот и всё, Юрочка. Такой пустяк!

И он добродушно улыбнулся, глядя на Юрия Петровича почти влюблёнными глазами.

А тот молчал.

– Значит, договорились? – тихо спросил Курочкин.

Юрий Петрович сидел молча, опустив голову.

– Ведь я не хотел… не хотел… – пробормотал он тоскливо и отрешённо, словно говорил сам с собой. – Ведь я хотел по-честному… мне б и в голову не пришло… это всё мать…

– Брось ты, Юрик, не переживай, – пожалел его Курочкин. – Ишь как побледнел… Мало ли кто чего хотел? Я вот тоже не очень хотел за решётку. Судьба, Юрик. Судьба играет человеком… Все мы – марионетки. Нам лишь кажется, что мы сами решаем свою судьбу… а над каждым из нас – ниточки, верёвочки…

– Перестаньте! – оборвал его Юрий Петрович. – При чём тут судьба? Вы – взяточник…

– Тихо, тихо, – остановил его гость лёгким движением руки. – Я могу уйти. Пожалуйста. Но завтра же весь город узнает, как замечательный наш Юрий Петрович попал в институт… И диплом его – липовый.

– Да кто вам поверит?.. – прошипел Юрий Петрович, надвигаясь на Курочкина. – Где доказательства?

– А мне и не надо, чтоб поверили, – пятясь, торопливо проговорил Курочкин. – Пусть не поверят, пусть. Но ведь усомнятся. Вот что главное – усомнятся!.. И мама твоя узнает – бедная Лариса Степановна… И супруга – бедная Наташенька… она тоже узнает. А ты потом будешь всем доказывать – и, вполне возможно, докажешь… Но только зачем тебе эти хлопоты, Юра?

– Вон! – крикнул Юрий Петрович. – Вон отсюда – и чтоб я вас не видел!

В комнату вбежала разбуженная Наташа.

– Что случилось? – испуганно спросила она (она не узнала Курочкина).

– Ничего, пустяки, – и Юрий Петрович подтолкнул обиженного гостя к выходу. – Прошу!

Курочкин ушёл.

Юрий Петрович провёл эту ночь без сна. Отвратительное ощущение стыда и рабской зависимости от собственного прошлого – вот что его терзало. За прошедшие годы он привык уважать себя, привык к уважению со стороны других людей. И сейчас ему было невыносимо хоть на минуту представить, что он станет объектом усмешек, намёков, сплетен. Он вдруг с ужасом осознал, как он горд. Нечто даже аристократическое, нечто чрезмерное было в его гордости…

Ночью, задыхаясь от кошмарного удушья, он вскочил с кровати, вышел на кухню, закурил. В ночном окне увидел собственное отражение – улыбающуюся тень!..

– Чего скалишься? – спросил он, и ему показалось, что это – лицо Курочкина. Вспомнились его пошлые афоризмы: «Судьба играет человеком… все мы – марионетки… над каждым из нас – ниточки, верёвочки…».

– Врёшь ты всё! – гневно сказал Юрий Петрович, обращаясь к собственному отражению. – Я не марионетка! Я ваши ниточки, веревочки пообрываю!.

И он смял в кулаке жгучий окурок.

На следующее утро после бессонной ночи Юрий Петрович принял холодный душ, тщательно побрился, надел чистую сорочку, новый костюм – и отправился в институт, к ректору.

Зайдя в кабинет, он сухо ответил на приветствие ректора, с которым был в дружеских отношениях, и молча положил на стол заявление и свой врачебный диплом.

Ректор посмотрел на него с явным недоумением, потом взял заявление, прочитал – и фыркнул:

– Разве сегодня – первое апреля?

– А я не шучу, – спокойно сказал Юрий Петрович.

– Что за бред, Юрка? Отказываешься от диплома, признаёшься в какой-то мифической вине… Ну что за глупости, дорогой?!

– В заявлении всё написано. И я не хотел бы распространяться… Аннулируйте мой диплом!.. Оформите, как положено… Я уж не знаю, как это делается.

– Постой, постой, – засуетился ректор. – Ты что, серьёзно?

Юрий Петрович отвёл глаза.

– Ничего не понимаю, – сказал ректор. – Может, «тебя обидели?

– Там же всё написано, – еле сдерживаясь, повторил Юрий Петрович. – Мотивы изложены чётко. А сейчас, извините, я хотел бы уйти. Извините. До свидания.

– Да погоди ты! – кинулся к нему ректор. – Нельзя же так…

Но Юрий Петрович ещё раз повторил дрогнувшим голосом: «Извините», – и вышел из кабинета.

Потом он долго и безуспешно пытался объяснить свой поступок жене, однако Наташа не смогла понять, не захотела, и весь разговор завершился криком, скандалом, истерикой.

С матерью вышло ещё печальнее: инсульт, паралич. Отвезли в больницу.

Наташа, убедившись в бесповоротности его идиотского решения, плюнула, окончательно разругалась, отказалась с ним жить – и предложила срочный размен квартиры.

– Какой размен? – усмехнулся Юрий Петрович. – Оставайся, а я уйду.

– Учти – суд будет на моей стороне! – визгливо крикнула Наташа.

Юрий Петрович пожал плечами («Какой суд?..») и подумал, что у женщин, когда они сердятся, голос становится каким-то… вульгарным, что ли.

И он ушёл. Он был горд и спокоен.

Никому ничего не должен. Не обязан. Он – чист.

Ему говорили: одумайся! Как можно – из-за такого пустяка?! Ведь долгие годы учёбы, работы, семья, дом – всё пошло прахом.

Он слушал, кивал, улыбался, не спорил – и ничего не отвечал.

Он перебрался в другой район, чтобы реже встречать знакомые лица, и устроился работать дворником. Это было удобно, потому что ему сразу дали комнату. Дворнику – положено. «Бросишь работу – потеряешь жилплощадь», – сказали в жэке. А он и не собирался бросать.

Никто его не разыскивал. Мать лежала в больнице, он её навещал. С женой встречаться не хотелось. Друзья очень скоро о нём забыли и не пытались искать с ним встречи.

Каждое утро в пять тридцать он приступал к работе – подметал тротуары на вверенном ему участке, сгребал снег, чистил обледеневшие мостовые. Зимой было трудно, весной стало легче, а летом и совсем просто. Правда, осенью пришлось много возиться с палой листвой. Но работа была спокойная. Поначалу его тяготила необходимость рано просыпаться, но потом он привык к новому режиму и даже радовался, расхаживая по двору в одиночестве и любуясь восходящим солнцем. Ведь никто не видит, как восходит солнце! Все спят. А он – видит, каждое утро.

В начале нынешнего лета случилось маленькое происшествие, которое, как он лишь потом понял, повлекло за собой необратимые последствия. В то утро он заканчивал привычную работу и собирался отнести в подвал нехитрые инструменты – метлу, ведро и совок.

Внезапный звук разбиваемого стекла заставил его взглянуть наверх: из окна третьего этажа выпрыгнула женщина. Вот именно – выпрыгнула. Словно кто-то гнался за ней. С громким криком женщина рухнула вниз. Упала на клумбу.

«Слава богу, – быстро подумал Юрий Петрович, профессиональным цепким взглядом оценив вероятную тяжесть её повреждений. – Слава богу – на клумбу. И главное – не головой и не на спину».

– Это пустяки! – закричал он, подбегая к женщине, которая лежала на клумбе с нелепо подвёрнутыми ногами. – Это не страшно!.. Была б голова цела да позвоночник!..

Женщина молчала.

Из подъезда выбежал мужчина в трусах и майке, в домашних тапочках.

– Верунчик! – завопил он, бросаясь к упавшей. – Верунчик, зачем ты это сделала? Ведь я пошутил!..

– Не надо орать, – оттолкнул его Юрий Петрович. – Она всё равно не слышит.

– Умерла? – бледнея, прошептал мужчина и упал на колени перед женщиной, прямо в грязь. – О, Верунчик… прости меня!

– Она без сознания, – успокоил его Юрий Петрович, щупая пульс и проверяя реакцию зрачков. – Ничего страшного – шок. Вы бы лучше вызвали «скорую», чем будить весь дом… Есть у вас телефон?

– Телефон? Есть! Бегу! – обрадовался мужчина и, теряя тапочки, помчался на свой третий этаж.

До приезда «скорой помощи» Юрий Петрович успел кое-что сделать: остановил носовое кровотечение, наложил ей на повреждённую ногу («наверняка перелом голени!») самодельные шины из дощечек от валявшегося поблизости ящика. Пришлось разорвать платье потерпевшей, чтобы прибинтовать дощечки к ноге.

– Вы медик? – спросил его позднее муж потерпевшей.

– Я дворник, – ответил Юрий Петрович.

– Надо же… Как вы всё это ловко!

Но Юрий Петрович лишь отмахнулся и пошёл прочь – выполнять свои служебные обязанности.

А муж потерпевшей и другие случайные свидетели в тот же день растрезвонили по всему дому – какой у них, оказывается, замечательный дворник, какой умный, какой энергичный и, если уж честно, совсем не похож на дворника.

– В ближайшие дни после этого события как нарочно случилось ещё одно: двенадцатилетний мальчишка, играя на строительной площадке, наступил на оголённый электрический провод – и его ударило током. Мальчишка лежал с посиневшим лицом. Примчалась мать и, увидев сына, свалилась в обмороке. Но тут появился Юрий Петрович: он быстро оказал первую помощь мальчику, сделал ему искусственное дыхание, закрытый массаж сердца – и тот ожил, воскрес. После этого Юрий Петрович привёл в чувство и мать ребёнка, отвесив ей звонкую оплеуху. Мать плакала от счастья и целовала руки Юрию Петровичу. А он лишь отмахивался и, уходя, кричал:

– Не забудьте вызвать «скорую помощь»!

С тех пор о дворнике-исцелителе-чародее пошла слава по всему району, а потом эта слава распространилась и дальше, и вскоре весь город знал: есть на улице Западной дом номер восемь, в котором живёт необыкновенный дворник, и дворник этот – не просто дворник, а чудесный лекарь, исцеляющий от всех болезней, дающий полезные советы на любой случай жизни, и может он, этот дворник, возвращать слепым зрение, уничтожать злокачественные опухоли, заживлять многолетние язвы, а ещё он может, этот сказочный дворник – и это самое главное, самое привлекательное и чудесное, – он может дарить людям счастье и удачу, и многие граждане сами проверили всё это на себе. А если кто не верит, тот может прийти и убедиться, и бояться тут нечего, потому что дворник этот денег совсем не берёт, он живёт на дворницкую свою зарплату, потому что он добрый, и щедрый, и бескорыстный, и людям он помогает не ради славы и благодарности, а просто потому, что такой вот он есть – добрый и бескорыстный, такой уж он есть и другим быть не может. Ну а если не верите – приходите, пожалуйста, убедитесь сами, если, конечно, вы чем-то больны или просто не очень счастливы, потому что здоровым и счастливым ходить к нему совсем бесполезно, да, впрочем, таких людей на свете и не существует.

Однажды пришла к нему бывшая жена Наташа. Почти такая же красивая, как и прежде.

– Говорят, ты великий волшебник, – сказала Наташа, притворяясь насмешливой и небрежной. – Может, попробуешь и мне помочь?

– Пожалуйста, – согласился Юрий Петрович. – На что жалуешься?

– У меня бессонница, – сказала Наташа. – Я уже много ночей не сплю, или снятся кошмары, и я кричу во сне. А ещё мне очень скучно, и я чувствую себя совсем несчастной. Такие вот у меня жалобы. Что ты можешь посоветовать?

– Только не обижайся, – сказал Юрий Петрович, – но, по-моему, ты должна жить со мной. И тогда прекратится твоя бессонница. И ты почувствуешь себя почти счастливой. На полное счастье ты, к сожалению, не способна.

– Как ты смеешь?! – воскликнула Наташа, покраснев от стыда и о

сознания его правоты, а потом заплакала и прошептала сквозь слёзы: – Я согласна… согласна… мне плохо без тебя… я согласна!

– Вот и Замечательно, – сказал, улыбаясь, Юрий Петрович. – Видишь, как быстро я тебя вылечил?

– Я всегда хотела к тебе вернуться, я мечтала об этом… – захлёбываясь, продолжала она. – Я хочу быть снова твоей женой. Давай завтра же распишемся.

– Ну уж нет, – отказался Юрий Петрович. – В эти игры я больше не играю. Хочешь – оставайся, живи. А все эти бумажки, свидетельства, удостоверения, всякие там печати, штампы… ниточки, верёвочки… Плевать я на них хотел.

– Ух, какой ты стал, – удивлённо произнесла Наташа.

– Я всегда был такой, – сказал он просто. – Только раньше я не знал про себя, какой я на самом деле. А теперь – знаю. Теперь я всё про себя знаю. И не надо мне никаких дипломов. Моей зарплаты мне вполне хватает. Я должен аккуратно подметать двор – а больше я ничего никому не должен.

– Но ты исцеляешь больных! – воскликнула жена.

– Это всё пустяки, – отмахнулся Юрий Петрович. – Я просто им помогаю. Совсем чуть-чуть.

– А мне говорили… – сказала жена, но он перебил её:

– Это всё сказки. Легенды. Я – простой человек.

Но жена недоверчиво покачала головой.

Так и осталась она жить с Юрием Петровичем в маленькой комнатке, потому что переезжать в её квартиру он категорически отказался.

 

г. КРАСНОЯРСК

Один комментарий на «“Эдуард РУСАКОВ. НИТОЧКИ, ВЕРЁВОЧКИ”»

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.