Россия: Рейх Джучи
№ 2015 / 34, 01.10.2015
О фантастах-претендентах на «Русский Букер»
В России победил фашизм. Не сейчас, конечно. А ещё в 30-е годы. И не в реальности, а только в романе Д.Казакова «Чёрное знамя». И не гитлеровский, упаси Бог, а местный, евразийский, от отечественных производителей – князя
Н.Трубецкого и сотоварищей. Такие дела.
В общем, расписали учение господина Дугина под хохлому, показали его агрессивную сущность. Роман-предупреждение. Пока столичные в «Снобах» раскачиваются, здесь полноценные картины евразийского имперского мрака. Ещё рожь не заколосилась, а обличение уже готово. Да и написано бойко так, в жанре альтернативной истории, для широкого круга читателей. Так что дойдёт до каждого, что иного России не дано – только цивилизованный европейский путь развития, никакого там своеобразия. Потому что своеобразие заканчивается…, правильно, фашизмом.
С точки зрения тактико-технических характеристик роман Д. Казакова подобен лапше быстрого приготовления. Если хотите получить от него удовольствие, а ведь, несомненно, хотите, деньги-то уплачены, то его надо заглатывать одним махом. Тогда и аромат глутамата натрия не выветривается и вкус не такой противный, вода и химия, на которой всё держится, не отслаиваются друг от друга. Дай ему простынуть, читай не спеша, вдумчиво, и сразу же возникнут ненужные вопросы о качестве, захочется посмотреть состав и вообще поинтересоваться, кто пропустил такое.
Действие скачет по контрольным точкам, и к середине книги становится ясно, что это не полновесная оригинальная человеческая история, а набор слайдов из учебного фильма по основам тоталитаризма для учащихся средних общеобразовательных школ. «Ребята, это – Олег Одинцов, он в познавательно-развлекательной форме поможет вам понять, что такое фашизм, тоталитаризм, государство и в чём состоит опасность для демократической России имперской евразийской идеологии».
Про государство в учебном фильме-романе Казакова особенно много. Можно сказать, что если для Толстого в «Анне Карениной» была важна мысль семейная, то для Казакова в «Чёрном знамени» мысль государственная. Правда, граф не давал каждые несколько страниц своего романа определение семьи, а Казаков определение государства даёт. Все герои книги от главных до второстепенных думают о государстве и пытаются сформулировать, что же это такое? Савва Богданов: «Государство – это мечта о порядке». Сотник Бульбаш: «Государства на самом деле не существует, это только идея. Набор представлений…, в реальности его нет…, его самого по себе никто не видел». Рядовой страж порядка: «Да что такое государство? Исполинский трест, акционерное общество, предприятие. Главная задача – денег побольше из народа выкачать». Торопец, бывший евразиец, а ныне зэк по политической: «Государство? Как бы оно не называлось… оно в любом случае ошейник на шее». Иван Иванович Штилер, «имперский вождь пропаганды»: «Что вообще такое государство? Бездонная бочка, источник всяких благ, и наша задача – добраться до неё, взять в свои руки». А вот и сам главный герой – Олег Одинцов: «Государство слепой идол, грандиозная пирамида, возводимая людьми в бездушном ослеплении, паутина, уродливый организм». В книге Казакова даже таксисты о государстве рассуждают: «Государство – это божья кара, …творение дьявола. Без него бы жили не тужили»
Утомительно, не правда ли? Но это для художественного произведения, а мы помним, роман-то предназначен для общеобразовательных и воспитательных целей. Так что в этом смысле такое обильное вбрасывание определений «государство» оправдано. Правда, из них вытекает важное уточнение к тому, что было сказано выше. Роман Казакова о государстве, но сам-то он антигосударственнический. Нигде, ни разу не встречается в нём позитивное определение государства, как блага, или как нравственного авторитета, как системы, призванной обеспечить процветание и развитие общества, его эффективную управляемость. И простодушное таксистское «жили-не тужили» – ключ ко всей сюжетной и идейной линии «Чёрного знамени». Государство – это, брат, страшная вещь получается.
Стоять на этой точке зрения в данный исторический период не совсем правильно. Потому как нравственные высоты анархизма существуют пока только в сочинениях господина Кропоткина. Но, как говорится, думать не запретишь. Поэтому проблема здесь не в этом, а в методах, которыми автор вбрасывает эту, в общем-то, тривиальную идею. Анархические воззрения не зря вложены в уста народа. Народ, типа, умный, плохого не скажет. Но это элементарный подлог, потому что нелюбовь народа к государству обычно имеет конкретный эмпирический характер. Народ не любит государство в его историческом измерении, и, следовательно, несовершенстве, но идею государства как идею порядка, организации, того же гегелевского шествия Бога по земле, не отрицает.
Расписав в художественной форме ужасы геббельсовской пропаганды (главный герой – штатный агитатор и хорошо знает, как всё работает изнутри), Казаков, кажется, сам не заметил, что написал геббельсовский пропагандистский роман. А может, наоборот, в этом весь замысел и заключался. Эта книга не глубокое размышление над тоталитаризмом и тем, что у нас это возможно. Она – элементарное сведение политических счетов, замаскированное под фантастический роман с претензией на интеллект. Казакова не интересует внутренняя логика развития тоталитарного сознания. Персонажи у него – пешки, картонные дурилки, живые репродукторы идеологического новояза, и нужны для проталкивания заданного содержания. Духовный кризис главного героя, переосмысляющего свой путь в партии и пропаганде (проснулась совесть палача!), ничем не мотивирован. Детективная линия примитивна и убога. Подбор событий тенденциозен. Автор знает ответ и несётся по заданному маршруту во весь опор, подгоняя задачку под ответ и шаблонное решение. Это не литература, а складывание пазла. Своего оригинального, авторского, то есть прочувствованного, содержания в книге нет. Можно оценивать лишь техническое мастерство автора, его умение, нет, не строить сюжет и конструировать мир, а лишь правильно втискивать исторические фигуры, идеологии, избитые идеологические штампы в заготовленные формочки, позаимствованные из учебников истории. Нацистскую Германию нужно разлить в формочку с надписью «Россия», евразийство в ёмкость «НСДАП», расцветить пропагандистский продукт невероятным массивом исторических персонажей и имён. Всё, лапша готова, кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста! Достоверно ли это, психологически убедительно, мотивировано ли это культурной традицией, социальными условиями – таких вопросов автор даже не ставит. Герои романа – ходячие мертвецы. Зомби быстрые – но зомби. Все собраны из шаблонов, каждый из них хорошо знаком любому почитывающему время от времени антиутопию заочно.
Д.Казаков написал бойкую популярную агитку для одноразового пользования. Но нужен ли такого рода продукт, конструирование в литературе? Нужны ли быстрые на подъём литераторы-пропагандисты? Вопрос давно решённый – нет. Тем же, кто хочет разобраться в природе нацизма или тоталитаризма, лучше обратиться к классическим фантастическим произведениям, не имеющим прагматических целей быть средством в идеологической борьбе. Читайте «Человека в высоком замке» Ф.К. Дика или «Стальную мечту» Н.Спинрада.
Если основой книги Д.Казакова является история партии и идеологии, то роман Радзинского «Агафонкин и время» спекулирует в первую очередь на биографии самого известного человека в России. Кого? Ну, «вы его знаете». Хотя без евразийства, этого страшного сна всех самых прогрессивных сил современной России, не обошлось. Однако замес здесь совсем другой – метафундаментальный. В роли действующих идейных вдохновителей не Трубецкой, не Алексеев с Савицким, а Л.Гумилёв и Чингиз-хан собственной персоной. Если Д.Казаков пишет о вечно-нацистском в русской душе, связывая это с евразийством, то О.Радзинский, вот где гены-то сказываются, берёт глубже – ставит вопрос о вечно-ордынском в ней.
Последнее вроде бы не ново, со времён коротичевского «Огонька» читаем, но получает в довольно сумбурно написанной и в определённой мере подражательной по отношению к М.Булгакову книге, новое обоснование. Фантастический приём путешествий во времени и, соответственно, реальностях, на котором стоит весь роман, является хорошим подспорьем для объяснения «русского тоталитарного феномена». Сильно упрощая развёрнутую во много страниц мысль и фантазию автора, можно сказать, что метафорическая схема здесь такова: Сталин родил Чингиз-хана, Чингиз-хан родил Сталина. Круг замкнулся. Рабство вечно. Россию можно закрывать. «Вся Россия – сплошное Сдвоение, ответвление от главного вектора, бесконечно повторяющийся проигрыш одной и той же мелодии, никак не могущей взять новый аккорд, развить тему, сложить гармонию». Кольцевая схема Московского метрополитена на знамени Чингиз-хана – это символ остановившегося, закольцованного на самого себя исторического времени. То, что в романе основой законов Чингиз-хана становятся отдельные положения Сталинской Конституции призвано сказать читателю не просто о вечно-рабьем. Здесь подчёркивание худшего – «новое» творится уходящим в дурную бесконечность копипастом, воспроизведением одного и того же образца.
Впрочем, либеральную публику, уже ухитрившуюся отметить роман Радзинского премией «Новые горизонты» в этом году, привлекло не столько это, сколько воплощённая на бумаге мечта. Та самая, голубая, с которой ходили в своей время по широким улицам и не слишком вместительным площадям Москвы. «Россия будет свободной!» Роман О.Радзинского льёт бальзам на душу. Впрочем, не столько самим фактом торжества диссидентских героев и личностей, обитателей проклятой квартиры на новый лад. А методикой, изяществом триумфа. Таинственная юла, которую потерял взрослый вариант «лётчика для особых поручений» гражданин Агафонкин, скачущий по временам курьер, и из-за которой разгорелся весь сыр-бор и чуть не случился конец света – аналог Кольца Всевластья и объект вожделений тех, кому не хочется, чтобы Россия играла аккорды, выбрасывается на помойку. Вот так возвращают билет новые Ванятки Карамазовы, русские хоббитсы. Впрочем, возвращать с особым апломбом и не надо, Бог – он свой, не какой-нибудь там вещающий с высокой троны, варит макароны, колбаски подрезает.
Нельзя сказать, чтобы имея откровенно оппозиционный окрас, роман был лишён почтительности к одной из главнейших фигур современности. Это только в советских фильмах враги все были глупые и некультурные. Здесь же победа одерживается над офицером и джентльменом, образованным, целеустремлённым человеком с длинной волей и холодной головой. Одна беда, по мысли автора, не на те цели направленной.
В остальном декорации романа знакомы и узнаваемы: репрессии, КГБ, стукачи и эпизоды из диссидентства, «Россия, нищая Россия» и братство свободных каменщиков-интеллигентов, живущих вдалеке от работающей без перерыва цикличной машины тоталитаризма – привычный, уютный в последние 25 лет исторический пейзаж. В общем, закономерно, что роман удостоился высокой похвалы в просвещённых кругах и вообще восторженно был встречен «прогрессивной» интеллигенцией.
Остаётся лишь порадоваться за неё и подвести некоторые итоги.
Советская литература выбрасывалась на свалку истории с упрёком в политической ангажированности, в принципиальной нелитературности, в том, что она занята решением политических, а не эстетических задач. Следует признать, что упрёк был небеспочвенным. Хотя советская литература этого никогда особенно и не скрывала. Правда, на самом деле концепция сводилась не к тому, что литература должна быть подчинена политике, а к тому, что литература в современном мире и есть по существу своему политика. Да, мысль эта интерпретировалась некоторыми авторами и функционерами из отдела по идеологическим вопросам убого. В результате на свет появлялись произведения не столько художественные, сколько пропагандистские, в которых партийная идея не оживляла художественные образы, а наоборот, сушила и заковывала в кандалы. Победили, избавились? Теперь, оказывается, что только для того, дабы на освободившемся от литературы месте новые комиссары развернули свою агит-палатку и на все лады взялись доказывать, что Святая Русь никакая не святая, что никакой Советской России не было и не будет, а развёрнут на нашей территории Рейх Джучи, который стоит, стоял и стоять будет, пока Агафонкин не спасёт юлы. От кого? Ну, вы сами знаете.
Сергей МОРОЗОВ
г. НОВОКУЗНЕЦК
Казаков Д. Чёрное знамя. – Севастополь: Шико – Севастополь, 2014
Радзинский О. Агафонкин и время. – М.: АСТ, Corpus, 2014
Добавить комментарий